Не бойся грусти, погрусти в прощанье,
ведь на исходе третий год от чуда,
грусть стала даже и не календарной,
а деревом, которому не худо,
живет так долго, не считай, не надо.
такая сладкая тоска, Гинкго!
В нем тайный смысл глубокий, рана
в одном двоих, туманною строкой
для танца леденящего отрадой
зажжёт огонь в ночи, согреет, догорит.
Грусть больше не кричит в ночи усладой,
лишь тихо лечит, смотрит и молчит.