Я пел от Царьграда до вьюжных фьордов
Холодных варяжских земель
О королевне из рода вольных
Детей золотых степей.
Была королевна горда, сурова,
Монгольским степям под стать.
Пред ней слагала свои знамена
За ратью лихая рать.
Глаза королевны, что искры бури
В осенних колосьях льна;
На грудь спадает, сплетая кудри,
Тяжелой косы волна.
Был хан своенравный в далеком Сарае,
Не знавший смиренья слов.
Владел он арабскими скакунами –
Не счесть в табуне голов.
Держался в седле он, как лучший воин, был ловок, умен, красив,
И вздумал однажды руки королевны бескрайних степей просить.
Но неприступна осталась дева,
Сверкнули ее глаза,
Презрительно сомкнуты королевны
Безжалостные уста.
И все ж не в привычках младого хана сдаваться на милость судьбы:
Решил он тайком увезти царевну из вольной ее страны.
По степи несся стремглав черногривый
И яростный ханский конь,
Но не суждено, чтоб нетерпеливый
Царевны держал ладонь.
Погибнет без воли краса степная,
Потухнет огонь очей.
Не мил королевне шатер и стая
Слуг ханских и палачей.
Взмахнула широким платком королевна,
Как машет крылами птица,
И стала монгольская вольная дева
Дивною кобылицей.
Три раза ударила позолотой
Копыт о земную твердь,
И ускакала. Лишь пыль и топот.
И степь, где ни посмотреть.
Я пел от Царьграда до вьюжных фьордов,
По гуслям шел тихий гул,
И голос мой звонкий в высоких сводах
Княжьих палат тонул.
Я пел о богах и о звоне стали
Острых литых мечей,
А в звуках песни огни сияли
Раскосых ее очей.