Наскучив переводами, я ощутил влечение
к поэзии исконно русской –
и взялся за Полонского: под музыку
его стихов провел весь день за чтением.
«Какая прелесть! – думал я, читая складные
катрены. – И ближе сердцу, чем всё то,
что писано на дальних берегах
Гудзона, Темзы, Сены».
Меж тем день зимний незаметно свечерел.
Поэт Полонский мне приелся.
Я вспомнил о Рембо переводном
и перерыл весь шкаф: «Куда он делся?»