Я сижу у окна, за спиной моей рушатся звезды.
Подо мной пролетают машины, века и пчела
За туманом зеркал тает небо и птичие гнезда,
На карнизах – их мир, лишь одна небольшая страна.
В моем голосе нет не печали не вязкого меда.
И растаял в прихожей подобранный мной снеговик.
Люди видят цвета, но а я как сменилась погода.
Им не нравится это, но я уже в целом привык.
Осень смоет туманом пустые глазницы от окон
В них появится свет, оживут, заиграют дома
Все забьются в свой теплый, домашний уютнейший кокон
Отдаваясь покою и скуке до крошек- сполна.
Мир покроется инеем, слезы дождя станут острой
Тонкой острой снежинкой слепящей глаза тем слепцам
Что продолжат идти по спирали ненужной и жесткой
Целью плавно себя отделяют от вида на храм.
Храм от этого мира когда-то рожденного скукой
Парадокс в целом в том, что рождает он только вопрос
Помогло ли нам это бороться с подобною штукой
И не зря тогда шарик планеты летит под откос…
В тишине моей комнаты солнце свернулось клубочком
Кошкой, старой, больной, отдающий последний набор
Из тепла и любви, до того бывших жалким штришочком
В полотне ее жизни, имеющий вечный простор.
Треск огня, он почти что как треск старых веток,
Под ногами в далеком забытом в столетьях лесу.
Скрип замков, ворожит мою память, и снова тень клеток.
Я устал говорить. Слишком тяжкую ношу несу.