Плоть ангела растерзана на части,
От белых крыльев лишь одни обрубки...
Он прилетел поведать им о счастье,
Но был убит в жестокой мясорубке.
Как получилось так, и в чем причина?
За что с ним обошлись бесчеловечно?
Всему виной жестокости лучина,
Что в людях тлела, и тлеть будет вечно.
Последний серафим, небес посланник,
Чья кровь и слезы пролились на землю...
Придя сюда, светлейший вечный странник,
Ты сам на свою шею кинул петлю.
С тобой была не легкая задача:
Вернуть в тела пустые искры - души.
И проповедовал ты чуть не плача,
Но все шли мимо, затыкали уши...
Ты обращался к небесам с мольбою,
Просил дать шанс, надежду искупления...
Но люди лишь смеялись над тобою,
Не замечали, словно приведение.
Прошло немного времени, и вскоре
Плащ истрепался, крылья посерели.
Ты стал предупреждать людей о горе...
Так проходили дни, затем недели...
К тебе прислушался один ребенок,
Девчонка, лет пяти, а то и меньше...
"Я верю в ангелов еще с пеленок,
С тех самых пор, когда была по меньше".
О той девчонке враз прознали люди,
И заклеймили "ведьмой", "не похожей"...
И как-то раз, без всяких интерлюдий,
Ее убили осенью погожей...
Ты долго силился понять причину,
Но оправдать людей ты был не в силах.
Та смерть ребенка ввергла их в пучину
Небесной кары, кровь взыграла в жилах.
От боли, что прошлась по телу током,
От смеси гнева, злости и обиды,
Ты плакал, ангел... Это стало шоком
Для них, но, поздно, ты уж их не видел.
Дождем застлали слезы твои очи,
И потеряв рассудок от потери,
Ты вопрошал: "За что?" в пустоту ночи...
"Она же лишь хотела мне поверить"...
Безумие сменило исступление,
Гнев праведный сменил святое слово...
Карая их за это преступление
Сам жертвой пал... Что, в общем-то, не ново.
Плоть ангела растерзана на части,
У белых крыльев перья посерели...
Плащ сохранился только лишь от части,
Писания святых в огне сгорели...