Колышет время пламя очага.
В глубинах тундры волчий вой понурый
Меж Севером и миром юрты – шкура.
Шаг жизни к смерти – менее шага.
День постепенно утопает в снежных мхах,
И слышно, как олени щиплют юрту…
Корякское прибежище уютно.
Над очагом – котёл на двух цепях.
Доносится собак порожний лай.
В лучах заката снег на сопках – красный.
В жилище дети на земле играют мясом…
Хозяйки для гостей готовят чай.
На шкуре – скатерть, белое шитьё.
Сухая юкола, конфеты, сушки…
Рукою щедрой разливается питьё
В немытые фарфоровые кружки.
Добавлен в чай из трав душистый сбор.
Все собрались за пологом Акея.
Приезжих ждёт неспешный разговор.
За разговором – мясо подоспеет.
Рукой оглаживая шкуры жёсткий ворс
И, ловко прикурив одним движеньем,
Акей приезжим задаёт вопрос:
«Из Швеции… А в Швеции есть тундра и олени?
Какие звери водятся в лесах?
Живёт ли соболь, сколько стоит шкурка?» –
И смотрит на гостей с прищуркой,
И любопытством светятся глаза.
Смех вызывает фотография аке –
Корыто по сравненью с батом.
Саамы от Камчатки вдалеке,
Поэтому живут не так богато.
А у коряков – тучные стада:
До тыщи оленят прирост под осень.
Над тундрой всходит хрупкая звезда.
Дымится в юрте мясо на подносе.
Течёт от мяса ярко-красный сок –
Почти сырая на подносе оленина.
Не лезет иноземцам в рот кусок,
Им не по вкусу свеженина.
Зато коряки с удовольствием едят –
Горячие куски берут руками,
Рвут мясо белоснежными зубами…
Пришельцы с отвращением глядят
На пиршество камчатских дикарей,
Напоминающих гостям зверей,
На оленины тёплые пласты,
На мясом окровавленные рты…
В жиру тюленьем старый мох чадит.
Терзает обонянье жизни запах.
На жёстких шкурах непривычный Запад
С пустым желудком неспокойно спит.
Скользит по тундре новая заря.
Через три дня, с признательной гримасой,
Голодный гость полусырое мясо
Возьмёт из рук коряка – «дикаря».
Надуманных табу падёт стена,
И свеженину иностранец будет кушать –
Она не отравляет злобой душу
И не несёт погибель, как война.
Камчатки полудикая земля
Не связана окопов паутиной,
И плоть её не ковыряли мины,
Как ровные нормандские поля.
И, свысока глядя на азиатов,
Под их же кровом забывает швед,
О том, как европейские солдаты
Гнилое мясо ели на обед.
Как прёт дизентерийные кишки
От полусгнившей брюквы и картошки,
И как тела снаряды рвут в клочки,
Что можно в котелок собрать их ложкой.
Года не вылезая из траншей,
В поту, в грязи, страдая от чесотки,
Звереют люди, рвут друг другу глотки,
Дурною кровью вскармливая вшей…
Ну а коряки в юртах мирно спят,
Пригреты Богом, сыты и здоровы.
Олений лес колышется вкруг крова.
Тихонько колокольчики звенят.