Юрий КИРЕЕВ
Тетрадь 19
ФЕВРАЛЬ
САЛЮТУЕТ
сюита
глава первая
ФЕВРАЛЬ
Одно спасенье
Вале.
Жизнь непонятнее,
чем космос.
И я смотрю
на космос косо.
Горит в полнеба
хвост кометы -
Считай беда
по всем приметам.
Но никогда всерьёз
не ранит
Прищур ресниц
на расстоянье.
А вот когда
глаза в глаза,
Считай,
дороги нет назад.
Когда в зрачках
чернее ночи,
Опережая
звёздный росчерк,
Как спички
вспыхнут угольки,
Одно спасенье -
васильки.
Лазурь
Вале.
Прибавило
солнце вследу.
Лазурь
носоглотку
щекочет.
Февраль салютует
в снегу
Мерцаньем
тире
и точек.
Синие – тени берёз.
Лесоповал
по сугробам.
Покрякивает мороз.
А с солнца и спрос
особый.
По-праздничному
весело
От кряканья,
как от морзянки.
А главное -
время пришло
Всё начинать
с изнанки.
Забудется
лёгкий озноб
От холодка отношений.
И скоро растает
сугроб
По-взрослому
глупых
сомнений.
В сетях
Вале,
Дыханье затая
над биллиардом,
Ты метилась
вложить в одну из луз,
Не две луны,
а костяные ядра.
Был не удар.
И вовсе не конфуз.
Шары стоят.
И как-то вдруг
Иначе
Кий длинной дулей
по сукну скользнул.
Был не удар,
а сдача неудачам.
И был прогноз
на долгую весну.
И неудача наша
научилась
Удачей быть
и вот без дураков
Живём мы следствием
счастливейшей
причины
В сетях согласия,
как в сетке для шаров.
Страх
Вале.
У страха есть глаза.
Они
Вдруг округляются
широко,
Как только я
в былые дни
Вдруг погружаюсь
ненароком.
Издержками
прошедших лет
Из наслоенья бытовщины
Вздымает морду
сивый бред
Совсем, как будто
без причины.
Что это бред -
нельзя сказать.
Причина -
тоже не банальность.
Но округляются глаза
На нереальную
реальность.
В чём не реальность
бытия?
А в том - могла быть
трезвой сваха.
Реально то,
что мы два я
Давно лишившиеся
страха.
И всё же.
Всё же…
Но прости
За мой чудовищный
анализ.
Как может в голову
прийти,
Чтоб мы,
не встретившись,
расстались?
Боюсь -
напрасно
мылю стих:
Он не надёжнее,
чем галстук.
Прости.
прости.
прости.
прости,
Что я так поздно
испугался.
Здравствуй!
Вале
Всё - зиме!
Контрольный
выстрел.
Солнце слепо
бьёт в глаза.
То ли слёзы.
То ли искры.
То ли белая гроза.
То ли смеха
звонкий бисер.
То ли песня прозапас.
То ли я на площадь
вышел
После смерти
в первый раз.
Здравствуй,
новая свобода.
Грусть-тревога? -
Трын-трава!
На крутом пороге
года
Здравствуй,
кругом голова!
Море в стакане
Вале
Я не кувшин
необожжённый.
Я наизнанку -
материк.
И океан
во мне возник,
Как не разгаданный
тайник
В пластах не мыслимых
законов.
А на поверку
всё так просто.
Пусть не смущает
глубина.
Процентов я
на девяносто
Одна вода.
Почти одна.
Я капля.
Я росы предтеча.
В стакане я -
девятый вал.
Я море
всех противоречий,
Которых я
и не скрывал.
У источника
Вале
Пятилитровые
бутыли
(про кувшины
давно забыли)
Целебной рентою
заполнит
Не иссекаемый родник.
Он всех сто раз
перезнакомит
И тыщу раз
переродит.
И нет вопросов -
он источник
Первоприродного добра.
Заломит зубы -
знаю точно:
Я стану чище,
чем вчера.
Ручей гремучего
колодца
звенит о чём-то
день-деньской.
Но в каждом сердце
отдаётся
Неистребимою
весной.
Референдум
Вале
Я не бастую.
Пусть частник меня
И одевает,
и кормит.
Я выступаю
против менял,
Я не согласен
в корне.
Что?
Пайка по-новому?
Вот тебе на!
Нет!
Это не юрьевы
новости.
На страже улыбок
стоит трибунал
Суровой
гражданской
совести.
Я поклоняться
не стану мешку.
И душу не сдам
в аренду.
Я правду,
как пулю,
приставлю к виску.
Я объявлю
референдум.
На грязных процентах,
ну, кто же видал,
Чтоб чистая делалась
прибыль?
А мой капитал -
От
приращенья
улыбок.
Только бы не...
Душевными
друзьями не богат я.
Не в счёт и пёс,
что укусил меня.
Ему я предлагал
рукопожатье.
Он чувствам
человеческим
не внял.
Не враг он мне!
Он просто не умеет
Улыбку от оскала
отличить.
Не он один
без повода
звереет.
Не он один
на поводке молчит.
Не враг он,
как и многие
из граждан,
Из самых тех,
которых нет мудрей.
В час выборов тайком
колдует каждый
И метит пастой
лучших из друзей.
Мне не враги,
которые и всуе
Решают
государственный
вопрос,
И даже только сердцем
голосуя,
Подходят к урне -
только бы не пёс!
Условие
Когда б зарвавшаяся
власть
Себе сказала:
хватить красть!
Я уподобился б горнисту
И сам подался б
в экстремисты.
И стал попавшейся
ворюге
Я сам
выкручивать бы руки.
Я надавил бы
на кадык.
Я б развязал
ему язык
И выдавил бы
из гортани:
Мол, осознал,
мол, круглым станет.
А чтоб сдружился
с властью смерд,
Готов, мол, сам
пойти на смерть.
Я в эту смерть
готов поверить.
Но лишь при том,
по крайней мере,
Когда пойму:
Что он отвык
Искать при случае
кадык.
Крыша.
Когда в себя
поверит власть
И скажет твёрдо:
"Хватить красть!" -
Я первым прибегу
на сборы.
Чтоб власть
не крышевали
воры.
А крыша
всё-таки нужна.
А служит крышею
весна.
А там
от солнечного
барства
Цветёт и крепнет
государство.
Пора!
Промчался мимо
мерседес -
Позор советским
соткам.
А я за правдою полез
В карманы
старой шмотки.
Тот правый что -
дыра-дырой,
А в левом -
скромной прозой
О пролетарской
мировой
Помалкивает лозунг.
О мировой,
хотя не той
Совсем, не на которой
Над всей
надеждою земной
Дымился крематорий.
О мировой
совсем другой:
О пролетарской дружбе.
О безупречно мировой
Товарищеской службе.
И горе там,
и радость там -
Всё по закону братства:
Горбушка -
ясно, пополам,
Горб -
общее богатство.
Об этой службе -
ни гу-гу
Все телекомерсанты.
Всё служат нашему
врагу
За вражеские гранты.
Из конуры
телепрограмм
Прокисшие
льют бренди
С душевным ядом
пополам,
Креплёным лживым
бредом.
От брендимагии такой
Пророс преступный
рейтинг.
Под ним народ
полуживой
И с ценниками
дети.
Бомжи махнули
на собес
И сколотили прайды.
А не отсюда ль
мерседес?
Не в этом ли
вся правда?
Страдает жалобный
мамон
От вида телепиццы
Голодным спазмам
верит он:
Пришла пора
делиться.
Да, разделить
пришёл час "ч".
Но не железку в лаке.
А тяжесть неба
на плече
Под краснозвёздным
знаком.
Горбитизм
Жизнь прожигая
наобум,
Я пиво пью с зарплаты.
Само собой
пришло на ум
Во власти полапатить.
Я докажу,
что чёрный бык
Черней пустого дела
Ведь пустота
не может быть
По всем законам белой.
Горбатить
против естества
Лишь горбунам
по горбу.
А тут стране
качать права
Стал
депутатский корпус.
Я сердцем
точно не горбун
И мне горбун не пара.
Видал бы я его
в гробу.
Живой
не нужен даром.
Всё это так.
Но дело в том,
Что при горбатой власти
Я сам стал тоже
горбуном
И сыт
горбатым счастьем.
Горбатый мыслит
и живёт,
И старится горбато.
Его ни гроб не разогнёт,
Ни червь-приватизатор.
Бежать во власть? -
Я не Жюль Верн
И не Сенека завтра.
Мне в политической
журбе
Ни холодно,
ни жарко.
Мне в Думе нечего
ловить
И незачем,
и поздно.
Горб лишь мешает
пиво пить
И кайф ловить
по звёздам.
Вот так
с червями пополам
Живёт былая слава.
Иуды выполнили план.
Страна горбатой стала.
Опасения
Философы
бывают
всякие.
И нас
(такая участь)
Хорошие и бякие
Всё учат,
учат,
учат.
Один учил консенсусу
И воздух округлял он.
Я поздно понял
эту суть -
Там суть
не ночевала.
Но был зачёт.
Как правило,
Все с Марксом
стали квиты.
И вся страна
отправилась
Зубрить Адама Смита.
Но тот Адам -
не тот Адам,
Кто с первородною
мадам
Плоды грыз
в райемизме.
Но вот экзамен
пересдан
И общим яблоком
нам стал
Банан
для полной жизни.
Заморская наживка -
Наперсница апломба.
Пригнула- жив.
Но жить-то как
Всю жизнь
с грудною пломбой?
С осадою Фороса
Жизнь мудрецов
не кончена.
Опять
любой - философ
До самых,
самых кончиков.
И не таясь на кухнях,
Как будто жизни для
В державный лозунг
бухнут,
А выберут -
петля.
Петля-удавка ценится.
Да есть ли ей цена?
В петлю бесплатно
целится
Великая страна.
И выбор есть:
на каждого
Ассортимента - горы.
То с полом
смёрзлись граждане.
То вдруг взорвался
город.
То вдруг…то вдруг,
когда черёд
И до философов дойдёт,
Начнут ловить
губами воздух…
Боюсь,
боюсь,
что будет поздно.
На поляне ль…
На поляне ль,
на веранде ль,
На краю ль густых
лесов
По наследственной
команде
Вырастаю из трусов.
Залезаю в шаровары
Из атласных облаков.
Семицветною гитарой
Ублажаю казаков.
Ублажаю, но не песней:
Крепок памятью казак.
Было скудно.
Было пресно.
Но и красный
был гопак.
Громы-молнии подковы
Высекают на ветру.
Впереди -
по чернобровой
С медовухой по ведру.
Впереди -
не жизнь, а пряник.
Только плётка незадач
Сладкий пряник
всё упрямей
Рвётся гнать
в обратный скач.
Вскачь - назад!
Валун горбатый
Чтоб разбиться -
но найти,
Где с удачею чубатой
Стало нам
не по пути.
Где?
Когда?
Да только память
Ковылями поросла.
Где же он,
вороний камень?
Камень есть!
Не стало зла.
Покаяние
(шутка)
1.
Каюсь я.
Во время отпуска
Наследил
повыше допуска.
Пусть моя
вторая Родина
Не желтее будет
Болдино,
Скоро,
скоро мир узнает:
Есть
на карте Узловая.
Есть музей.
Там к общей славе
Я следы свои
приставил.
Стал солидным.
Стать-то стал.
Только стенд -
не пьедестал.
Запылится -
унесут,
И дорожку подметут.
Стану мусором
под веником,
А не будущего
пленником.
Стану,
стану.
Есть не просит
Моя серенькая осень.
Моросящая простуда.
И тоска -
невесть откуда.
2.
Оклеветано и продано
Моё серенькое Болдино
И освистан, и окаркан
Край берёз
на тайных картах.
Я весь отпуск,
что есть сил,
Бился,
но не находил
Нужной рифмы,
нужных слов
С крапивою для стихов
Для шагающих
на бойню
За лоханкой
из-под пойла
За пучком
сухой травы
И совсем
без головы.
3.
Каюсь я!
За целый отпуск
Я не выхлопотал
пропуск.
Не открыл я
в правду дверь.
А сидит
за дверью
зверь!
С виду:
хочется погладить.
Берегись -
сожрёт не глядя!
От зари
и до зари
Он сидит у нас внутри.
На часах
бессменной стражи
Он доверчивостью
страшен.
Этот котик -
жадный кот
Глядь -
так это ж
сам народ.
4.
Обманул
я в общем Родину,
Моё маленькое
Болдино.
Всю валюту сентября
Я ухлопал видно зря.
На остатки жалкой меди
Уважения соседей
Не нашёл
и пропыхтел
В стороне от общих
дел.
Всё с кнутом,
как верх мечтаний,
Срифмовать
пытался пряник.
Оказалось -
жалкий труд.
Оказался змеем
кнут.
Он залез
народу в душу.
Сунул яблочко
искушать.
Он сознанье отравил.
И рассудок помутил.
Так от внутреннего яда
Со зверьём
не стало
сладу.
5.
Я стыда за время отпуска
нахлебался
выше допуска.
Допустил большую
вольность,
Кроя шуткой
малосольной
И смехачным анекдотом
Новорыночные МРОТы.
Но, забыл я,
как у немцев,
На прокат был взят
Освенцим
Как народные отцы
Раскурили геноцид.
А двуногие овечки,
Полезая прямо в печки.
Просят
с немощью посильной
Не гасить
огонь могильный.
И дымятся шашлыки,
Обжигая языки.
Чьи? - понятно:
кто у печек
Третий раз
стрижёт овечек.
За одно стригут меня.
Вся страна - моя
родня.
Каюсь я.
Я и до отпуска
Делал гаденькие
пропуски.
Закрывал, стыдясь,
глаза.
Словно нечего
сказать.
Словно честный крик
не стих,
А лишь…
Господи, прости!
Так не золотом –
пародией
Стало серенькое
Болдино.
Оклеветана и продана
И моя большая
Родина.
6.
Каюсь?
Нет, не по погоде я
Обустроить
грежу
Болдино.
Пусть
и в лютом декабре,
Словно в красном
Октябре,
В бездефолтовом дозоре
Деловые ходят зори.
А по пляжным топчанам
И мечтать не стоит там.
2010 г.
глава вторая
А БЫЛА ЛИ
ПОБЕДА?
Передышка
А была ли победа? -
расстрельный
вопрос.
Язык помело,
и догадка не пуля.
Но ядерный
выдохся кросс.
Нас
бортанули.
Припёртые
к борту истории
Со скоростью,
как в сорок первом,
Пятимся мы
в крематорий
Без памяти
и без веры.
Назад головой -
не по площади.
Не
на Васильевском
спуске…
Уже по карнизу
у пропасти…
Уже и курок
на спуске.
Край -
братского рва
постамент.
Венок -
автоматная очередь.
Приму за идею
смерть -
Земного бессмертия
зодчего.
А память -
пиявкой к вискам.
А время
живей санитара
В быльё закатала,
как шрам,
Неровности
Бабьего Яра.
Победа ни сказка,
ни быль. -
Салют
в чёрный ящик
закатан.
И что это за
кинофильм
Остался у правды
за кадром?
Прозреть бы…
Ещё голосуют низы
За призрачный
рай мамоны.
Зомбированные
в разы
Рады уму
от ОМОНа.
Не бесконечен бред.
Догадка -
проворней выстрела.
Вера - бронежилет.
Рассудок -
товарищ исстари.
Понятие -
не конституция.
Позор -
за безумием следом.
Для тех же,
кто вновь не сдаются,
Прозренье -
уже победа.
Прозреет.
Поймёт.
Содрогнётся.
Победа -
всего передышка.
Зрячий
уже не прогнётся
Ни под какое
дышло.
Пока же торгуют
страной
Засланные
бизнесмены.
А тот,
кто заслал,
истекает слюной
От запаха
свежей измены
Пропели фанфары.
Пора!
Пора разобраться.
Пора же.
Враги
принимают парад!
Так ведь и победа-то
вражья.
Свили
двухклювые
ку-ка-ре-ку
Гнёзда на аэродромах.
Боятся -
проклюнется
нечто в мозгу,
В котором не все ещё
дома.
Кто научит?
Как загнал на дерева
Нас несчастный случай.
Трын-трава
и жизнь - дрова,
Дровяная участь.
Слабо теплятся мечты.
А бывало круче.
И со звёздами на "ты",
И с судьбой под ручку.
Стали думы тяжелеть.
Треск пошёл по сучьям.
Долго ль выпало терпеть
Обезьянью участь?
Не пристало в топоры
Брать
сухие сучья.
Разобраться б до поры
С жизнью невезучей.
Озираться не резон
С крыши
будки сучьей.
Изучаем горизонт
С уцелевших сучьев.
Засиделись в соловьях
На скрипучих сучьях.
Поздний свист
наводит страх.
Только кто научит?
Горнист
До чего притягательна
власть!
До чего высота
популярна!
А ведь можно, услышав:
"Эй, слазь!",
Согласиться во всём
вертикально.
Инквизиция
не альпинизм.
Только тело
из кожи вон лезет,
А душа
опускается вниз
И чем ниже,
тем только полезней.
Сожалений нисколько.
Не нужно ножа
Для кровавого
размежевания.
Есть надежда -
не будет душа,
Наконец-то
помехой жеванию.
Жерновам угрожает
износ.
Пустоте
лишь душа угрожает.
Но душа,
как теперь повелось,
Отбывает свой срок
за Можаем.
Не для высшего
входят во власть.
Не с открытою
и не с повинной.
Поднимаются,
чтобы упасть
Лишь
для воспроизводства
скотины.
Обезлюдила
новая жизнь.
И опять в бездушевном
пространстве
Начинается новый круиз
В глубину
преисподнего транса.
Снова
совесть -
химера химер.
Снова
стерилизация духа.
Словом,
можно ли так
охренеть,
Чтобы сделать
фундаментом
брюхо?
Так ведь вешатель -
не альпинист.
не могильщик -
и не спелеолог.
Час пробьёт.
Всех рассудит
горнист
Под хороший
октябрьский
всполох.
Обглодаются
карандаши.
Разразится
оваций
ливень.
Власть возьмёт
диктатура души
И не будет
насилья красивей.
Дубинушка
Свобода слова.
Свобода личности.
Аккредитован
Привычный стих.
Дрожат трибуны
От слова веского.
Там трубадуры
Плюют в советское.
Трубят про то, как
Всё замечательно.
Бегут по строкам
Враньё с предательством.
Щекочут рифмы
Крутые прелести.
Все девы - дивы
По евроцелости.
Ползут в могильники
Пассионарии.
Так поцивильнее,
Чем гнить на нарах им.
Так фигуранты
С дороги скатертью
Живут на гранты
Панельной матери.
Проели совесть
Гомеры Родины.
На честном слове
Не до пародии.
Своею властью
Всевышним именем
Народ на счастье
Разбудит Минина.
Ещё он дремлет.
Но выгнет спинушку.
И с песней древней
Рванёт "Дубинушку".
Свободу робе.
По БАМу каждому
Трудов до гроба
Свободным гражданам.
О блохах
Мы жили
в общем-то не плохо.
Нас не обсиживали
блохи
И жизнь не шаткая
текла
И мы
со шведского стола
Не собирали
хлеб по крохам.
Но приедается
и сахар
И мы брезгливо
стали ахать.
Доахались.
По всей программе.
До ловли
на затылке блох.
Любой очиститься
не плох.
Не будь проблемы
и с мозгами.
ПерНАТОе иго
Почему мы
почти не удельные?
Лбы - в опаре.
И руки - не золото.
Не с того ли
от жизни бестселлерной
Тянет ложью
хазарского холода?
Не удельные.
Не способные
Видеть проблески
выхода близкого.
Сами выбрали
жизнь поудобнее.
Всех обид
не измерить,
не высказать.
Эту радость
лишь пришлые
вычислят.
Срок не нужен.
Всё ясно заранее.
Надсмеялись
над тихим
величеством
Навсегда хлебосольной
славянин.
Вот и иго сошлось
воробьиное.
Заклонирован
клёв каганатовский.
Ах,
как волжских
пернатых
любили мы.
Не уже ль
не полюбим
и натовских?
Баррикады
Ветры враждебные
из глубины
Тысячелетий
несут и несут
Ржавчину власти,
зловонье войны
И смерть,
Ту, что принял
Ещё Иисус.
Манит на подвиги
жёлтый телец.
И требует,
требует крови.
А на пути -
баррикады сердец,
Бесценнейшее
из сокровищ.
От этих сокровищ
не можется западу.
Западу слюнится.
Западу чешется.
Западу тошно
от русского запаха.
Русскому духу
есть где потешится!
Русскую душу
изъела измена.
Русскостью духа
легируют сталь.
Вечность давно
преклонила колени.
Самое время
с коленей вставать.
Поляна
Балует жизнь -
бегут проценты,
Как приращение добра
Не на какой-то там
звяк цента -
На целый рубль серебра.
Но факт -
добро себя погубит,
Когда среди
продаж и драк
Возьмёт в заступники
лишь рубль,
А не мозолистый
кулак.
И храм,
окуренный кадилом
И банк -
прибежище рубля,
Бледнеют скромно
перед силой
Кнута
над спиною раба.
Смотри,
великий Николаич!
Не противляйся,
не греши.
В руках ни лома,
ни кайла нет.
Но есть Поляна
для души.
Глагол свыше
Мне хочется подняться
дури выше.
Ну, например,
на террикон
взобраться.
И посмотреть вокруг:
а что же вышло
С реформами
и с нами лично,
братцы?
Реформы могут вечно
продолжаться
И вечно будут жить
законы дышла.
Что толку на гору
отхожую взбираться?
Пусть даже в дырчатых
очках умельцев
"ВИЖНы"
Нет, не спешите
за лопаты браться.
Срок ямы рыть себе
ещё не вышел.
Ведь мы ещё успеем
побрататься.
Нет, не со смертью!
А с Глаголом
Свыше.
Персональное кайло
И в терриконовой глуши
Жизнь не спокойнее
столичной.
Ведь неспроста
кто не спешит,
Тот подозрительная
личность.
Здесь всё предвидя
наперёд,
Не уступая место другу
Спешат в заслуженный
расход,
А не на отдых
по заслугам.
Спешат на кладбище
два метра
Квадратных
засветло забить.
И от чернобыльского
ветра
Упасть досрочно
не забыть.
Ещё не продан
террикон.
Уже заложена округа.
И обнародован закон,
Как нам закапывать
друг друга.
Ползём под землю,
как домой,
Чтоб белый свет
задраить начисто
И безработною кайлой
Не выдавать
своё червячество.
Я не полезу сам собой
Под террикон,
теряя душу. ннннн
Я персональною кайлой
Оцепенение нарушу.
Мне надоело
жизнь смешить
И осквернять
своим позором.
Я в терриконовой глуши
В душе
сворачиваю
горы.
Кто понесёт?
Отстучали
начищенные
сапоги
Гром победы
по красной брусчатке.
Рванула "Славянка"
с левой ноги
К правому миропорядку.
В пламени
красного мрамора
Тлеют
штандарты Рейха.
В Нюрберге
на печи,
на камеры
Смотрят геносы
сверху.
На вечном ученьи
убитые
Не погибают в памяти.
"Никто не забыт.
Ничто не забыто!".
Нет незабвенней
грамоты.
Нет
незабвенней примера:
Как часто
точили зубы
Разные сиры и серы
На сальдо -
похожие
судьбы.
Нельзя забывать
коль скоро
Некто спешит налегке
В спину
вонзить триколор
С новым штыком
на древке.
Нельзя позабыть
знаменосца
И знамя
на Красной площади.
Знамя всем в руку
просится
И в море зрачков
полощется.
Но времечко выхватить
радо
Заточку
из-за голенища.
Как встал
знаменосец парада
Под власовское
полотнище?
Память по прошлому
бредит.
А в завтра взглянуть
не пора бы:
Чьё знамя
и чьей победы,
И кто
понесёт
на параде?
О Греке и раках в реке
На Руси
в былое время
Зачесалось
было темя:
Длиннорукие варяги
До чертей
опились браги
И,
что не было
вовеки,
Брагу стали
квасить греки.
Стали в реке
раков щупать
И совет держать
со щукой.
Так не долго
и не скоро,
Все дела
полезли в гору.
Но увидел
главный Грека
В экономике огрехи.
Призадумался.
Во-первых,
На зарплату
нет резерва.
Дальше - больше.
Во- вторых,
Нет лекарства
для больных.
Но ещё кошмарней
в-третьих,
Быстро старятся
ракеты,
И сутулятся войска
От голодного пайка.
Словом, так:
куда не глянешь -
Ноги запросто
протянешь.
Затянула всех дыра.
Вылезать
давно пора.
Вылезать
конечно надо.
Где же выход? -
вот шарада.
Ну, и что?
Среди народа
Есть любители
кроссвордов.
Незадач
поди не счесть.
Но уже ответы есть.
Им прогнозы нечета.
Мудрый Грека
посчитал
Сколько стоит
на планете
Чистый воздух,
свежий ветер,
Аромат лесов и трав…
Ахнул вдруг,
но был он прав.
Оказалось,
всем народам
Не хватает кислорода.
А у нас -
хоть отбавляй.
Кислорода через край.
Потому что
все заводы
Столько лет
не портят воздух!
И скучая по гудку,
Отдыхают на боку.
Хочешь жить -
не жилься.
Понял?
Как ударят по ладоням
Предложение и спрос,
Мигом
снимется вопрос.
От щедрот
зелёной зоны
Кислородные циклоны
За чужие рубежи
Понесут
вторую жизнь.
А назад
с антициклоном
Хлынет золото
в купонах
И в бюджет
на злость врагам
Потечёт
по всем статьям
Золотой песок.
Не грех нам
И по полной
всыпать шейхам.
Улыбнулся
Грека тут.
Отказаться? -
Глупый труд.
Лучше к радости
безбедной
Пусть распухнет
кейс бюджетный
И на этой
общей кухне
Пусть народ
пока попухнет.
Отдохнёт слегка
на квотах
от еды
и от работы.
К общей радости
зато
На песке
на золотом
На поминки
жизни шкурной,
Пляж
раскинется
гламурный,
Превратив
по евромере
Всю страну
в лазурный берег.
Всю не всю,
но очень скоро
Лечь придётся
под забором
Всем заводам,
всей стране.
Станет жить
смешней вдвойне.
Но всего
смешней на свете:
Как подует
свежий ветер.
Небо вдруг
засвинцивеет
И куда как веселее
Вспенит море
ураган,
Назовут его
"Иван".
Он торопится
на берег
Не к открытию Америк.
Все открыто.
И давно
Квасят мёртвое вино.
Но для трезвости пока
Не хватает
сквозняка.
Освежение придёт.
И опомнится народ.
Отравляет ноосферу
Не мечта по СССРу.
Грянет, грянет!
С громом греки
И варяги
канут в реку.
Не они,
а их, однако
Щекотать
сползутся раки.
2010 г.
глава третья
КРИЗИС
часть первая
Народоедство
1
Какой зверюга
в чине монстра
Способен
пожирать потомство?
Такое -
нонсенс
в диком царстве,
Но смак -
в цивильном
государстве.
Здесь ложь, как вошь,
а вошь не в новость.
Страдают тифом
честь и совесть.
И задарма
на птичьем рынке
Инстинкту
делают прививки.
Прививки гнать,
ловить,
хватать.
И всё жевать,
жевать,
жевать.
Так что
мы даже и не звери.
Нас занесло
в другие двери.
Нас убеждают:
вот он рай!
На самом деле
это край.
А детский стон -
надёжный пропуск
В не обитаемую
пропасть.
2
8000 детей -
юных самоубийцев
Ежегодно сердечек
покладистых
Останавливают
жизнетрепетный
бицепс
И уходят из жизни
безрадостной.
Между жизнью
и смертью
указана смерть.
И окно на седьмом
этаже,
как оконце
В тюрьме,
Только не
зарешёченное.
И шагнули
две девочки.
Думали - к солнцу.
Промелькнули стрижи.
Очень чёрными
росчерками.
Перечёркнута жизнь.
Точки
Грубо расставлены.
Клумба -
общая точка.
И точечный вскрик!
Детский крик!
Это просто
неправильно.
Но ведь кто-то
к такому
привык?
3.
Россия
на крыльях орла
К звёздным
рвалась порогам
Но в штопор коварный
вошла.
Попала
под рыночный
коготь.
Выклёвывается
дотла
Высокого сердца
богатство.
И
реализуется план,
Бескрылым
насиженный
братством.
Откалываются куски.
Духовные
рушатся глыбы.
Трещат
и гудят виски,
Как степь
под Ордой,
на погибель.
И весь горизонт
полыхает
Не синим,
а чёрным пламенем.
Аргамеддон рыгает
Трёхцветным
иудиным
знаменем.
Это пирует дракон
С улыбкой
до смерти прикольной.
Каким
надо быть дураком,
Чтоб сунуться
в пасть
добровольно!
4
Когда в сортире
жизнь обрыдла,
Когда обрыдло
быть дерьмом,
Не замочи
родное быдло,
Но надели его умом.
Ему,
живущему статистом
При исправлениях
нужды
Ах,
как законы
жизни чистой
Для очищения нужны!
Невероятно!
Быть не может!
Куда
девались ум и честь?
Эх, стать бы розыску
построже.
По-уголовнее
в плече.
Убей себя
за Чёрной речкой.
За то,
что не хватило зла,
Взять, отобрать
кулёчек гречки,
Как пук соломы
у осла.
Убей
за иго унитазье.
За ошкурение людей.
Убей за жизнь
под ашкиназьем,
Но лучше
эту жизнь
убей.
5
Великий Блок
по-крупному ошибся:
Не скифы мы!
Пусть кайф
от самогона
Мы принимаем
под славянский гонор,
Но на занюшку
принимаем чипсы,
и словно вшей,
невидимые чипы.
Не скифы мы!
Они свободный
ветер
С бессмертием
степных законов
сверив,
Гарцуют
на холмах
тысячелетий
В доспехах
золотого зверя.
А мы свой чёрный хлеб
клянём взахлёб
И обмываем
подленький поклёп,
И измываемся
над собственной
судьбой,
Захлёбываясь
жиденькой слюной.
Перед гремучей силой
мы, как черви.
А перед тихими -
гремучие рептилии.
Мы в общем общество
типичной черни,
Объевшееся
манным изобилием.
И не штыки,
но нефтяные вышки
С доходчивостью
рыночной петли
Нас убеждают в том,
что мы излишки,
Что мы изгои
собственной земли.
Замкнулся круг.
Дракон поймал свой
хвост.
И стала Русь
невольничьим
базаром.
И стал в цене
славянский холокост.
Не скифы мы.
Мы жалкие хазары!
Ошибся Блок!
А на курганах
Спит память
белая от солнца,
И стелются
ковыльные туманы,
И кобылица алая
пасётся.
О! Нет!
Великий Русич
не ошибся.
И мы на огневой кривой
В ручьях крови
последней сшибки
Ещё посмотрим
кто кого!
Да, скифы мы!
Да русичи!
И
на пути
крутом
Наш крест –
стоять,
до усмерти.
До вечности
потом.
6 *
Демокриты.
Демократы.
Ну, и как
ещё их там?
Наплодили бюрократов.
Дали вольную ворам.
Власть народа -
власть свободы.
Только череп всё трещит:
Власть сильна
своим народом.
Но другой у власти щит.
Заслонились демократы
Частоколом голосов.
На услужливые гранты
Горбят
умственных рабов.
И крутой рабовладелец
Ставит смело на народ.
Раб в душе
на самом деле
Снова рабство
изберёт.
Всё решила
перестройка.
Стал отбросом
цвет земли.
Люди ходят
по помойкам.
В люди
нелюди пошли.
Демокрит
чесал в затылке.
Изобрёл республику.
Демократ
украсил дыркой
От остатка бублика.
Полумесяц.
Полубублик.
А подкова -
в целости.
Не подкова
в новом дубле,
То осколок челюсти.
На своём народ веку
Под гармошку
праздную
Подставлять устал щеку
То одну,
то правую.
Но уже идёт,
пришёл
Праздник
очень правильный.
Хватит
горбиться душой
С кулачищем
праведным!
Только сила кулака
Не в железном хрусте.
Разгорается плакат.
Не простит.
Не спустит.
часть вторая
СБОРНИК
Шмякия
1 * * *
Наша бедная страна -
Не шагреневая кожа.
Но шагренится она,
Как шагреневая тоже.
Убывающий народ
Головой не к месту
болен.
Собирается в расход.
По своей ли только
воле?
За три шкуры на гортань
Надавил
трёхцветный узел.
Трижды
сдавший эту дань
Ищет крышу
в профсоюзе.
Под всеобщий
свод небес
Встал Геракл.
Однако
Сам себе,
а не СОБЕС -
Строит крышу
Шмяка.
Шмяка надо
шмякнуть точно,
Да не в точку тема.
Существует ведь
не в строчку,
Но в обход
вся шмяксистема.
Шмячно
и профессьонально
Решено про либо-либо:
Закругляется фатально,
Как в аптеке,
каждый выбор.
Мыслим,
чтоб не ошибиться.
Но уж как-то
наизнанку.
Жребий падает
на лица,
На лицо!
Всегда по знаку
Зодиака от коррупций,
По-народному -
от шайки
Из туманности
презумпций
По затягиванью гайки.
Зачесалось членам
члену
Наперёд
рычаг урезать.
Но на эту перемену
Не заточено
железо.
Руки заняты
вопросом:
Поднимаются,
как трубы.
Доверительные взносы
Узаконивают убыль.
Убыль -
прибыли корова,
А закону -
рог бараний.
Ни к чему
судить сурово.
Шмяка свой!
Рубаха-парень.
Свой под знаком
словоблудья
И под флагом -
шиш рабочим!
Свой
законникам и судьям,
И страну продать
охочим.
Свой и нам.
И мы по-свойски
Испытаем в шмяке улиц
Кто вожак
в житейском войске,
Кто по крайней мере
жулик.
Нет,
совсем не в точку
шмякать.
Самый смак -
прозреть умом.
Мы ведь сами
всяким шмякам
Полномочия сдаём.
Сизо
2.* * *
Урезается Россия.
Обрезается народ.
И без видимых усилий
Скетч заклеивает рот.
Остаётся лишь мычать
Шмяксоюзу в ухо.
Остаётся лишь мечтать,
Чтоб собраться с духом.
Но духовного сизо
Беспросветны сутки.
А шагреневый сезон -
Смерть и есть по сути.
Не с того ли на исходе
Непонятная шагрень
Не с того ль
уже не в моде
Атипичная мигрень?
И не в моде,
как ни странно
Обрезание мозгов.
Натерпелись люди
сраму.
Страх -
герой,
а не изгой
На разделочной
доске
.
3 * * *
Песня звёздного Артека
И в груди, и на груди
Отгорела
в прошлом веке.
Только пепел впереди.
Переполненные страхом
Смотрят чёрные зрачки,
Углубляя ямы праха
Топором глухой тоски.
Эти чёрные глубины
Естеству наперекор
Умножают
треск извилин,
Как убийственный укор:
Почему же до сих пор
От детей
слепых в упор,
Не разумных
и невинных
Не отвёл никто
топор?
Не простительный наив
Не для малых,
а для взрослых:
Сладкошмяковый позыв
Генерирует неврозы.
И в дыре галлюцинаций
На глазах слепой страны
Гибнет
будущее нации
Гибнет
слава старины.
А итог
глубинной гибели -
Наркотические прибыли
И прибавочный привес -
Чтобы весь народ
исчез.
И росли,
как на нови,
Капиталы
на крови.
Так об этой
чёрной жажде
Знать по школе
должен каждый.
А тупой
до этой мелочи
На доске дойдёт
разделочной
Сам.
Но станет слишком
поздно
И артековская
звёздность
Пропадёт
в дыре беспамятства
На большой дороге
к равенству.
Нет,
уже не попадёт.
Раз пропавший наперёд
Без царя в душе впадёт
В гиблую эротику
На любви
к наркотику.
Одолела чудо-страсть
Жить в чаду иллюзий
Детородный
орган класть
И на совесть
и на власть,
И на все обузы.
И открылись шлюзы.
Хлынула свобода.
Без моста,
без брода
Полную химер
Принял сын народа
Бравый пионер.
Стало звёздам тесно
В непочатой мгле.
Захлебнулась песня
На тупой игле.
В кровяную ломку
Этнос угодил.
Смертную соломку
Самже постелил.
Гапоноиада
4 * * *
Толпа скулит от голода.
Колонна - не река.
До площади по городу
Протянута рука.
Не поп
за жирной косточкой,
Не паства к алтарю -
Ладонь сложилась
горсточкой
И тянется к царю.
Поп -
провокатор в рясе
Привёл мишени-мощи
И скрылся восвояси
Лишь
забурлила площадь.
Вскипело воскресение
Кровавое свинцом.
Пропало ослепление
Помазанным отцом.
Означилась не трещина,
А молния прошлась
Между дорогой вещею
И бездорожьем зла.
Распёрла грудь
прелюдия
Седьмого октября
И холостым орудием
Бабахнула Заря.
Давно в отхожем ящике
Лежит Гапоно-поп,
Но бьёт по-настоящему
Родинковатый лоб.
На новое заклание
Знамение во лбу
Толкает
к вымиранию
Тишайшую толпу.
Опять колонны тощие
Стоят
на старой площади
Но требуют права
Рогатые слова.
Не зря
судейским приставам
Мерещится кулак
Сжимает мускулистая
Рука
советский
флаг.
Была
ладонь конвертиком,
А стала
кулаком.
Живая диалектика
И голова кругом.
А на спирали времени
Родился новый клон.
Нашёлся в тухлой
зелени
Шпион,
Бирон,
Гапон.
В одном лице -
могучий бренд
И приближая вечер,
Ведёт Россию
президент,
А рукоплещет
Тетчер.
2008г.
часть третья
Параллель
1.* * *
Февраль не враль.
Задумает -
завьюжит.
Трещит мороз
весне на перекос.
Стреляют льды,
как сразу сотня ружей.
А по спине бежит
совсем иной мороз.
Проснутся граждане.
С утра заполнят
площадь.
Сбежит ОМОН.
Развяжется язык.
Долой историю!
Долой хромую
лошадь.
Слетел возница.
Больше не возник.
2.* * *
Растут отвалы
путаных законов.
В них рыться -
до скончания веков.
Так думу бы
приблизить
к терриконам.
Проблема есть.
Но лишних нет
подков.
Из-под копыт
уже не брызнут искры.
Про лошадей давно
забыть пора.
Но стеганёт толпу
призыв,
как первый выстрел,
Про упряжь душ
и общее "Ура!".
3.* * *
Проснутся граждане
под алым шёлком
неба
Не булкой,
а булыжником грозя.
И улицы
потребовали хлеба,
И чтоб продолжилась
февральская гроза.
Царь был уволен.
Было не дано
Остановить
возгонку капитала,
На гонке пота
напрягаясь.
Но
Затея временная
временною стала.
Тот день
двадцать восьмого
февраля
В двадцать восьмом
сегодня отражён.
С престола силою
кремлёвского враля
Был сброшен
пролетарский
гегемон
4 * * *
На смерти завода
28.02.2007г.
.
Двадцать восьмое -
траурная дата
И в слободе
для заводского брата.
Храповиком трещит
не уставая,
В один конец
вертушка проходная.
Выплёвывая смачно
из ворот
На биржу
отработанную массу,
В прибавочную
стоимость воров
Параграф прячет
жирную гримасу.
Кто жвачкой
социальной
быть захочет?
И стать отрыжкой
хочется кому?
Засела в сердце
память,
как заточка,
За горизонт
нацеленных
коммун.
Тяжёлый день
безжалостно итожа,
Застрял в аортах
арбитражный суд.
Завод банкрот
и с ним банкроты тоже
Свобода,
совесть,
равенство
и труд.
Слова,
как грани
чёрного кристалла.
Куда не повернёшь -
опять не тот.
А у кристалла,
как у пьедестала,
Сидит
его величество
народ.
Двадцать восьмое -
общий день
банкротства
Завода*
и забытого царя.
Лоб на ладони -
в мыслях производство
Присяжных дней
седьмого октября.
5.* * *
Кто мы?
Опять ехидный
прыщик
Вскочил
на не уемном помеле.
Язык не веник -
ясности он ищет:
Зычем же мусорим
на собственной земле?
Зачем коптим
возвышенные своды
И серным смрадом
травим тишину?
И луны чёрные,
и чёрные восходы
Нам предрекают
чёрную весну.
Мы аплодируем
затмению руками
С потёками
запёкшейся крови.
Мы кровь свою
себе пустили сами.
И нас простил
услужливый раввин.
И надо же!
На собственной
Голгофе
Мы чёрный крест
украсили собой.
Так духа и души
высокий офис
По полной
осудил
сердечный сбой.
Опять вскочил
неугомонный
прыщик.
И стал язык,
Похожим на мозоль.
Мы,
Истекая ложью
Правду ищем
И забываем
про СИЗО.
Но мы искупим
странное проклятье
Творить добро
всегда себе
во зло.
И в новый день
на праздничном
распятье
Завяжем галстук
солнечным узлом.
02.03.-200 7.
______________
* - Узловский машиностроительный
завод «КРАН»
содержание
Т19
ФЕВРАЛЬ
САЛЮТУЕТ
Глава первая
ФЕВРАЛЬ
Лазурь
В сетях
Страх
Здравствуй!
Море в стакане
У источника
Референдум.
Только бы не...
Условие
Крыша.
Пора!
Горбитизм
Опасения.
На поляне ль…
Покаяние
Глава вторая
А БЫЛА ЛИ
ПОБЕДА?
Передышка
Прозреть бы…
Кто научит?
Горнист
Дубинушка
О блохах
ПерНАТОе иго
Баррикады
Поляна
Глагол свыше
Персональное кайло
Кто понесёт?
О Греке
и раках в реке
Глава третья
КРИЗИС
Народоедство
Шмякия.
Параллель.