Старец Оптиной пустыни белый.
Ясность взгляда и мудрость ума.
Вот стучится рукою несмелой
Скорбь в обличье убогом сама.
Книга жизни ему вся открыта,
Видит тайные мысли насквозь.
А рассказчик дорогой избитой
Продолжает плестись на авось.
Жаждет гордое сердце отмщенья.
«Ах, бедняжка, душа еще спит».
И накроет периной прощенья
Ложе скорби, печали, обид.
И паломник, согретый любовью,
К небу очи поднимет свои.
В спящем доме, прильнув к изголовью,
Слышит он, как поют соловьи.