Приказчикова дочь жила в остроге,
И бедного охотника сынок
Там подрастал. Встречалися дороги.
И в дом, и в юрту заходил дымок.
Нет Любушки приветливей и краше.
Казаков удалые сыновья
Руки её хотят. Да вот приказчик важен,
Задумал воеводу взять в зятья.
Но сердце девушки свободно, словно птица.
Ильпх, сын охотника, он в душу ей запал.
Казачке ительмен ночами снится.
Любви нет дела, кто казак, кто камчадал.
Быть может Ильпх красив? Да за лицо ли любят?
Быть может, богатырь? И сила не нужна.
«Он беден был», – рассказывают люди,
Зато любовь его была нежна.
Кто в бедности страдал, тот и любил богаче.
Кто от богатства нищ, душа его мертва,
Тот никогда от счастья не заплачет,
И на сухой земле не вырастет трава.
Отец не понял дочь. С ясачным мехом
Охотника прогнал из горницы своей.
Влюблённые решаются уехать
И спрятать счастье в тундре от людей.
Вот ранняя весна. Побег и духов милость.
Торопит нарты Ильпх, о тундре песнь поёт,
Но горная река, в ней полынья случилась.
Жену он оттолкнул, а сам ушёл под лёд.
Упряжку – нарты, скарб – течение уносит.
Всех лаек затянул речной водоворот.
Пощады у богов лесные птицы просят.
И Любушка кричит. Ильпх борется, живёт.
Сквозь гибкий лёд муж выбрался на сушу.
Собакою в него вгрызается мороз.
И женская слеза не согревает душу.
Смежаются глаза, Ильпх до костей замёрз.
Но вдруг невдалеке – как будто голос,
И юрта у ручья застывшего стоит,
Хозяина в ней нет, но есть очаг и хворост,
И сухо, и тепло, и костерок горит.
Две шкуры на земле, дымком заветным веет,
Осталась у ручья метели круговерть…
Огонь своим теплом любимого согреет,
Поможет разбудить, …но побеждает смерть.
И смерть его теперь уже своим считает,
Но Любушка в огонь охапки новых дров
В беспамятстве бросает и бросает…
И высится костёр, и поджигает кров.
Давно уже дымит там сопка Ключевская –
На месте юрты той пылает и искрит.
Про верную любовь огонь напоминает,
А извержение о скорби говорит.