(1802 – 1839)
Сегодня – 215 лет со дня рождения поэта-декабриста Александра Одоевского. Впрочем, в этот же день в 65-м году до Рождества Христова родился выдающийся римский поэт Гораций.
Александр Иванович Одоевский – настоящий декабрист не только потому, что родился в декабре. Князь Одоевский, вступивший в Северное общество декабристов, в первых рядах появился на Сенатской площади и активно сопротивлялся властям, за что был отправлен на многолетнюю каторгу, а затем рядовым солдатом в действующую армию на Кавказ. Там он встретился с Лермонтовым. Стихи сочинял на ходу, изрекал их в устной форме. Друзья поэта фиксировали их.
Евгений Евтушенко в стихотворении «Цветы в кандалах» цепко схватил основное у Одоевского, гениально переводя стрелки в наше время.
Свобода грубо, грязно и неграмотно
к нам, как землетрясение нагрянула
(так предсказал в стихах князь-декабрист).
Вы были юны, Александр Одоевский.
Предсказывать есть риск, но не без доблести.
Не слушать предсказаний – больший риск.
Предсказывали Достоевский, Оруэлл.
Мы заглушали маршами и хорами
увещеванья роковые их…
Мы все – детсад неслушания стадного,
Бессмысленного бунта, беспощадного.
Мы все – дантесы пушкиных своих.
На роковой цифре «37», как и у Пушкина, часы его земной жизни остановилась. «Дантесом» для него в 1839 году стал малярийный комар. Как и другого его тезку – Александра Филипповича Македонского – поэта сразил малярийный микроб, выпущенный маленьким и гнусным насекомым. Такова горькая ирония судьбы.
Когда человек уходит в вечность, большое значение приобретает его духовное творчество, поэтому для нас, его потомков, особую ценность имеют его произведения на эту тему. 18 апреля 1826 года, попав в 24-летнем возрасте в Петропавловскую крепость, он отразил свои переживания в стихотворении «Воскресенье»:
Пробила полночь... Грянул гром,
И грохот радостный раздался;
От звона воздух колебался,
От пушек, в сумраке ночном,
По небу зарева бежали
И, разлетаяся во тьме,
Меня, забытого в тюрьме,
Багровым светом освещали.
Я, на коленях стоя, пел;
С любовью к небесам свободный взор летел...
И серафимов тьмы внезапно запылали
В надзвездной вышине;
Их песни слышалися мне.
С их гласом все миры гармонию сливали,
Средь горних сил Спаситель наш стоял,
И день, блестящий день сиял
Над сумраками ночи;
Стоял он радостный средь волн небесных сил
И полные любви, божественные очи
На мир спасенный низводил.
И славу вышнего, и на земле спасенье
Я тихим гласом воспевал,
И мой, мой также глас к воскресшему взлетал:
Из гроба пел я воскресенье.
Что ж, как говорил другой русский поэт, «чем ночь темней – тем ярче звезды, чем глубже скорбь – тем ближе Бог». В те же годы Александр Иванович создал еще одно молитвенное произведение о смысле скорбей, ведущих нас в Царство Божье:
Что мы, о Боже? – В дом небесный,
Где Сын Твой ждет земных гостей,
Ты нас ведешь дорогой тесной,
Путем томительных скорбей,
Сквозь огнь несбыточных желаний!
Мы все приемлем час страданий
Как испытание Твое;
Но для чего, о Бесконечный!
Вложил Ты мысль разлуки вечной
В одноночное бытие?
От себя добавлю: пожалуй, земная наша жизнь завершается не точкой, и даже не многоточием, а знаком вопроса. Как у Пилата: «Что я сделаю с Иисусом, называемым Христом?» Распну или приглашу в свой сердечный дом? От правильного ответа на этот вопрос зависит приглашение нам от Бога, как сказал Александр Одоевский, «в дом небесный, где Сын Твой ждет земных гостей».
И в заключение процитирую свое четверостишие:
Благодати Господней чаша –
Основание для восторга:
Если Бог будет в сердце нашем,
То и мы будем в сердце Бога!