Эпиграф 1.
«Шел я по улице незнакомой, И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы... Передо мною летел трамвай!…» (Н.Гумилёв)
Эпиграф 2. «Верить в Деда Мороза?... Глупость какая! Его же не существует!» - из разговора с очень добрым и хорошим человеком.
Эпиграф 3. "Ведь это очень вредно - не ездить на бал, когда ты этого заслуживаешь!" (Е.Шварц)
Сон...
Прекрасный летний, солнечный день лениво уступает свои позиции: судя по освещению, сейчас около 18-00.
Я, с удовольствием подставив лицо ласково-теплым лучам, стою у открытого окна - в автобусе, неторопливо следующем по городской улице. Беспечно болтаю по телефону с подружкой. Не так чтоб совершенно закадычной, но когда стаж знакомства перевалил за 30 лет, из которых больше половины прошло в совместной учебе и работе, включая длительные командировки… Да и к тому же Светка, несмотря на тяжелую долю, которая ей выпала, очень умный, добрый, общительный и жизнерадостный человек: не любить ее просто невозможно.
Наш разговор сейчас – ни о чем. Чирикаем, как птички, набираясь друг от друга радости – просто потому, что сейчас у нас обеих спокойно на душе, мы шутим и смеемся.
Мимо проплывают каменные, почти одинаковые коробки домов, но я не слежу за ними – два мильона раз уже ездила этим маршрутом… хотя… стоп!
ЧТО ПРОИСХОДИТ???
Автобус, продолжая двигаться вперед, плавно поднимается над землей -всё выше и выше. Зрение немного теряет фокус… но почти тут же возвращается нормальная резкость обзора, а автобус, достигнув высоты чуть меньше нашего паркового колеса обозрения, прекращает подъем и продолжает движение дальше только по горизонтали. Я, естественно, опускаю взгляд и вижу…
Внизу - не знакомые с детства схемы пересечения улиц с бликующими прямоугольничками авто, не однотипные пятиэтажки с пестрой россыпью моих сограждан (согражданок и согражданяток) вокруг них.
Под неторопливо плюхающем по воздуху, аки по асфальтовой дороге, автобусом внезапно оказываются необычные архитектурные сооружения. Они настолько прекрасны, что словосочетание «мне так красиво!» уже не кажется странным неологизмом: оно означает невиданное наслаждение, усладу глаз, отраду сердца.
Справившись с первым психологическим ударом, с первым шоком, я выговариваю в трубку (с трудом, потому что слова толпятся где-то внутри и не желают приходить на язык в правильной последовательности): «Светкааа!!!!... Ты не представляешь, что я сейчас вижу!!!..». Подруга, в недоумении от такой резкой смены темы и тона, озадаченно-встревоженно вопрошает: «И что?...»
Уже полностью придя в себя, начинаю ей «транслировать»: «Да здесь, похоже, все семь чудес света! Александрийский маяк!... Господи, красота какая!». Внизу в это время проплывает гигантская колонна, сложенная из белого камня, из которой торчат покрытые золотом вставки. Сверху колонна, как старинный уличный фонарь, накрыта четырехскатной, остроугольной крышей черного цвета. Правда, все – и белый, и золотистый, и черный – условны, так как сооружение древнее, и камень покрыт въевшимися в него многовековой пылью и немного – лишайником.
Светка пару секунд молчит, а потом резко, недовольным тоном выдает: «Что за глупости ты говоришь! Такого не бывает!... Где ты?...».
Я знаю, что не бывает! Но вот – есть же! Поворачиваю голову влево, чтобы разглядеть водителя моего странного транспорта: отгороженная от салона стеклянной загородкой, за рулем сидит обычная тетка лет 40-50, блондинка, с заметно уставшим и недовольным выражением лица – на такие я насмотрелась в кабинах городских трамваев и троллейбусов. Она просто делает свою работу, никакая она не фея…
Дома внизу вроде бы обычные, но все-таки по европейски чуть более изящны, чем привычные мне пятиэтажки старого промышленного центра. Между ними проглядывает новое чудо света: «Боже мой! Светка! Это Колизей! Я вижу настоящий Колизей!... И он… розовый!» Да, он действительно розовый. И совершенно целый. Тоже, конечно, не парадно-чистенького, а грязно-розового, из-за древности, цвета.
Светка - презрительно, как чувствую я - молчит.
«Балбеска ты!» - чуть не плача от такой глухой реакции на мои восторги, ору в телефон. «Да, может, мне это всё сейчас показывают только для того, чтоб ты хотя бы раз поверила, что ЧУДЕСА – СУЩЕСТВУЮТ!!!...»
«Да?» - довольно ехидно выдает Светка (иногда она умеет быть очень вредной! К счастью, очень редко). «Ну, и что ты еще мне скажешь?... Чего еще придумаешь?...»
Я, не выдержав накала страстей, в отчаянии просыпаюсь, успев подумать, что она бы навсегда поверила в чудеса, если хотя бы на миг взглянула на то, что я увидела в самом начале «воздушной экскурсии», что заставило мое сердце затрепетать и слезы показаться на глазах от невозможности выразить накрывшее меня с головой чувство красоты…
Это было не из привычного нам мира. Ни современного, ни древнего.
Замок из серо-черного камня, покрытого местами все теми же вездесущими крохотными «розетками» грязно-желтого лишайника, отчего он весь кажется крапчатым (даже белые точки там присутствуют, но их мало). Не ажурное сооружение с изысканно-тонкими островерхими башенками, какие любят изображать в диснеевских мультиках. Нет.
Внизу – сумрачное и незыблемое, будто вросшее в скалу, или, точнее, выросшее из нее - высокое строение с основательными прямоугольными башнями, невысоко поднимающимися над крепостной стеной. Несмотря на подавляющее зрителя впечатление, весь комплекс геометрически - завораживающе идеален. Но все это – только фон для…
Перед входом в замок, почти достигая одной с ним высоты – гигантский монумент, из точно такого же "крапчатого" камня.
Вокруг голой скалы, «вырастающей» из постамента, частично составляя с ней одно целое - пять каменных мужских фигур. Обнаженных, идеальным сложением напоминающих античные скульптуры Древней Греции и Рима. Высота каждой фигуры – не мене пяти метров. Все они обращены лицами друг к другу или к центру композиции.
Ни одна из скульптур, изображенных неведомым мастером, не производит впечатление покоя или статичности. У ближайшего ко мне исполина (его я успела рассмотреть лучше прочих) руки и ноги одновременно подняты, как у атлета на прыжках в длину, спина слегка согнута. От всей композиции веет огромной силой, но, одновременно, каждое, замершее в камне, движение обладает почти балетной грацией. Это с равным успехом может быть и древним боевым искусством, и неведомым танцем. А еще всплывает ассоциация с монументами и настенными фресками, посвященными космонавтам, что я видела в далеком детстве: те же летящие линии и отчаянная попытка отразить в статике - свободу от власти земного притяжения.
Головы гигантов отливают золотом: неведомый скульптор покрыл металлосодержащей краской их короткие «волосы», и она до сих пор, несмотря на прошедшие века, сияет в лучах солнца.
На лицах фигур застыло сосредоточенное выражение. Но глаза их – не слепые глаза статуй. Белки, темные зрачки… И в то же время совершенно нет ощущения кукольности. Кажется, будто исполины – живые, погруженные в статическую локальную аномалию. И еще откуда-то приходит знание, что монумент посвящен тем, кто когда-то защитил, закрыл собой, спас своей силой, ценой своей жизни эту неведомую мне землю…
Я - не художник. Да, мне случайно досталась возможность чувствовать немножко больше, и прекрасное видение, поразив красотой своей в самое сердце, может вызвать мои искренние слёзы, но... это не будет иметь особого смысла, потому что я никогда не смогу зарисовать то, что видела. А, значит, Светка так и не поверит в Настоящее Чудо. Значит, всё зря?
Но, может, она просто делает вид, что не верит? Специально провоцирует Чудо, чтобы оно, потеряв терпение от Светкиной недоверчивости, явилось к ней лично, с мешком подарков - за все прожитые без него, Чуда чудного - Дива дивного, годы?... Как знать!
И если так - поторопилось бы ты, Чудо, что ли...
Иначе просто мешок не поднимешь!
Ведь если быть честным - за некоторые (особенно последние) прожитые года Светке полагается как минимум по десятку твоих подарков, ни один из которых она до сих пор не получила.