Кто стал нелюдимым, живя домоседом,
и этим, как видимо, не огорчён,
тому опыт жизни разгульной неведом
и полных бокалов чарующий звон.
Он радостей вовсе не помнит общенья,
но прелести жизни постиг он другой,
когда наполняется уединенье
рождённой в тиши стихотворной строкой.