Провалявшись на пляже среди брюхоногих существ,
понимаю, что мне не хватает обзора.
Вот бы влезть на высокий, надежный и прочный насест,
и смотреть широко на залив и на горы!
Если жарко и тесно, то хочется снежных вершин,
крепкой плеши Атланта и плеч Гулливера, –
алым дымом взлечу, и прощай, Сулейманов кувшин,
принимай мой полет, атмосфера!
И, по древнему слову, песчинкой предстанет Земля,
засвербит в уголке воспаленного глаза,
и слеза океана зальет города и поля,
и вскипят облака ядовитого газа…
Мне такого не надо! Я лучше спокойно взгляну
сквозь стеклянную линзу на крошку в ладони,
и увижу судьбу, и внезапно пойму глубину,
где застыла Вселенная в тихом поклоне.
Там летят по орбитам лазурные искорки звезд
в нерушимых чертогах алмаза и кварца,
там единой гармонией дышат цветок и погост,
и не плачут во сне ни младенцы, ни старцы.
За решеткой кристалла найти бесконечный покой,
и уснуть? Но зачем, я и так засыпаю…
Между Солнцем и атомом тает беззвучной строкой,
догорает над морем заря золотая.
Дуновение бриза уснувшие глади рябит,
а эстрадные ритмы скользят мимо слуха.
Не имеют значенья размеры светил и орбит
в поле зрения Духа.