Я сжалась в комочек. Ловчее родиться
в прибрежные воды, в ивовые ветви,
в лиловые зори, в пеньковые сети.
У мамы нет мочи. Во сне она — птица.
А в крике она — как ворота вселенной.
Набухли аорты, сквозные порталы.
У неба нет влаги. У моря нет рыбы.
Всё кончено. На-ка: сподвигнись сиреной.
Кричи гениальней в бутон микрофона,
в камыш шамашедчий, в коробочку мака.
Рождай и рождайся на отмели дальней.
Пусть ты не Сафо, но всё стерпит бумага.
И шибче прошепчет израненной птицей
гортань саксофона, журчащее жерло,
юдоль Олоферна, контральто Юдифи.
Откликнись, нашедший! Сподвигнись родиться.
Над чёрной столицей столиким пожаром
горит полыхает, по гроб невозврата,
пожарским, жуковским, котовским-баюнским
воздашься сторицей, обугленным шаром.
Разверзлась отчизна, плывёт Персефона,
а ты всё родиться не хочешь, не можешь,
и выплакать вечность, и вылакать море
по первые числа, по бровь Посейдона.
По глаз Полифема, по хавалку Ксанфа,
по грёбаный гребень девятого вала,
рождай Пугачёва, сиречь Емельяна, сквозь взрытые вены.
И Даньку, и Ксанку.
28 ноября 2017