Желтое солнце да теплая пыль
Бродят по памяти кротко и нежно.
Хемингуэевы добрые львы,
Первый любви непроросший подснежник,
Травная горечь, степная роса,
Мокрый щенок у ночного прибоя,
Песни, что я не успел написать,
Годы, что жил без тебя и - с тобою.
Клены роняли листву по утрам,
Делая век холодней и короче.
По опустевшим тревожным дворам
Ветра сырого начальственный росчерк.
Гнал он меня по хмельным кабакам,
По площадям молчаливым и строгим,
По пролетевшим беспутным векам -
Там, где царили грошовые боги.
Хрупок, как лед и хрустящ, как песок
Хлеб, что был брошен собаке бездомной
Сорван с ромашки один лепесток -
Первый страдалец любви беззаконной.
Первый подснежник сиренев, как ночь,
Первая ложь манит ласковой былью.
Первая сказка уносится прочь -
Стынет по памяти выжженной пылью.
А за окном - понедельник, зима.
Мокрые ставни и хмурые люди.
Спин равнодушье, улыбок обман -
Глупых мечтаний надежные судьи.
Я же зароюсь в глуши поездов,
Не позабуду ни кисти, ни краски -
Суетность дней и упругость холстов
Вновь превращу в разноцветные сказки.
© Петр Катериничев, 1988