Сидя в бараке бес света,
В еле в живых телах.
После повала леса,
Глаз не сомкнуть для сна.
Стонет бессмертный ветер,
Сыплется пустота.
Стынет под кожей в венах,
Красная ещё река.
Видно сквозь щели барака,
Домик напротив стоит.
Свет из оконца лечит,
Чайник во всю дымит.
Нас обогрет отрава,
Выветриться всё сейчас.
Кашель как сука, достала,
С ним в лазарет нельзя.
Надо собраться духом,
Если не умер он весь?!
Смерть не страшна, видали,
Тут бы назло не слечь.
Руки затычу в карманы,
В рваном тулупе течь.
От корки куска оставил,
Колом застыла ведь.
Слышно скрипит. Собака!
В белом поди меху.
Клацает автоматом,
Страшно видать ему.
Ворот задрал повыше,
Смена уже в пути.
Тихо совсем. Не слышно.
Дело пошло к утру.
Тропы и пилы всё те же,
Лес бесконечен и гнев.
Нас позабыли. Так Легче.
Мы не живые. Мертвы.
Дни, месяцы, годы,
Тянутся все часы.
Седые морщины погоды,
Вопросов затёртых следы.
Кто мы? Откуда?
Сколько ещё так жить?
В Мисках баланда. Нет! Блюдо!
Пайка дерьма на Обед.
Нары сколочены с бруса,
Матрасы в соломину нить.
Баня не роскошь, редкость,
Чудо... для мертвой души.
Дустом пропахли бараки,
Травим как можем. Вши..
Мучают суки в атаке,
Маленькие враги.
Это ещё начало,
Кто знает какой конец?
Хозяин сказал, так надо!
Тридцать седьмой. Конец.