Продолжение повести
***
После больницы, устроили мы Командира сюда в этот центр. Он окреп, повеселел и где-то уже перед выпиской, перед всеми своими ребятами, приехавшими его забирать, вдруг сказал:
- Спасибо всем, друзья, за поддержку. Но Ирине – особое спасибо - за ежедневную заботу. Чувствую, что я даже поправился от её котлеток - оладушек. Теперь, как порядочный человек, я просто обязан на вас жениться, - и целует мне руки. Я тут же:
- Принимаю ваше предложение с радостью!
Ребята заулыбались, лезут к нам с поздравлениями. Привезли мы его уже ко мне. Тут же стол накрыла, угостила боевое братство. Через три месяца расписались в загсе.
Девять месяцев была в моей жизни сказка! Через девять месяцев - сакральное число - человек рождается. И я заново родилась. Словно не было в моей жизни ничего и никого, словно я, как Золушка, на бал попала и на часы не надо поглядывать.
В мире нет такого другого мужчины – сильного, красивого, немногословного, решающего всё здесь и сейчас, понимающего меня всю до донышка, позволяющего мне быть слабой, избалованной девочкой. Он так и звал меня – « девочка моя». Как-то, в начале еще, я спросила: «А почему не богиня?» Он нахмурился и тихо сказал: « Богини бывают коварными, а девочки – никогда»
Забыла сказать, что в феврале, на день вывода наших войск из Афганистана, он, после торжественного мероприятия и приёма, на котором он представил меня в официальном статусе, пригласил своих детей познакомиться со мной. Моя – то дочка с первых дней знала Виктора Сергеевича и зауважала его за его «правильность» (как она высказалась).
Детей Командира я не знала. Я очень волновалась, наготовила его любимых блюд, торт испекла. Его дочь и сыновья с жёнами сначала были сдержаны в общении со мной, но видя счастливое лицо своего любимого папочки, моё гостеприимство и читаемое в моём лице обожание их отца, оттаяли.
- Ты понравилась детям, - сказал Командир после их ухода.
Я радостно вздохнула:
- Вот и хорошо, вот и ладушки!
К весне он рассчитался с долгами и стал откладывать на поездку к морю, которого я никогда не видела. « Надо, чтоб мечты обязательно сбывались, а иначе, зачем мечтать?»- сказал он мне, узнав, что это моя детская мечта.
Весной же я вновь положила его в больницу – не менее двух раз на году надо профилактировать больного, и Командир уже в мае командовал на даче своими ребятами, обновляющими крышу моего дачного домика. С ними же он разбил новый сад, разделив участок на зоны отдыха у беседки, цветника, и под овощи. Он был по натуре своей преобразователь и стратег в одном лице. Определённо, в мире нет больше такого мужчины!
До моего отпуска в августе и нашей поездки на море оставался месяц. Сижу я в кафе с девчонками с работы - у одной из них был день рождения - и тут звонок от одного из его сыновей:
- Тётя Ира, папа умер!
В одну минуту мир перестал для меня существовать. Я тупо сижу. С телефоном в руке, из неё доносится чей-то голос ещё. Увидев моё каменное лицо, девчонки выхватили у меня телефон…
Я вышла из оцепенения только тогда, когда меня усаживала в машину жена его сына Егора. Он, сидя за рулём, сказал, что сейчас мы едем на квартиру Веры, туда же подъедут все остальные.
- Почему мы едем к Вере?- кричу я
- Потому что папа умер там.
Я не помню, как я поднималась в роскошную квартиру, что я говорила, что мне говорили, лишь помню богатую спальню и Командира, моего Командира на шёлковых простынях. Его лицо искажено гримасой боли. Его губы – горячие губы Командира - уже посинели. Пахнет каким-то лекарством. Меня уводят в кухню. Там я замечаю свежий букет цветов в вазе и раскупоренную бутылку коньяка.
Вера оправдывается перед нами, показывая его телефон, где высвечивается его звонок ей. Я вижу время – 15:32. Как раз после того, как я его предупредила, что после работы заскочу на пару-тройку часов с девчонками отметить день рождения коллеги, чтоб раньше 20:00 (так по-военному он приучил обозначать время) меня не ждал.
- Зачем????????? - кричу я и теряю сознание…
Были очень долгие проводы: много речей, залпы, военные фуражки, бесконечные венки, чьи-то обмороки ещё…Веры не было на похоронах. Даже, если бы она захотела, ей запретили бы там быть его дети, его первая жена и я.
Прошло девять лет. Но до сих пор думаю, как же мучительно было ему так умирать с мыслью о том, что подумает его «девочка». Девочки, как известно, коварства не ведают.
Борис говорил, что в июле Командир и познакомился со своей Богиней на берегу Чёрного моря. Быть может, ему захотелось своим визитом – в их дату знакомства - показать ей, что он счастлив сейчас, выкарабкался из болезни, и прошлое больше не имеет значения. Борька так и утверждал, он знает своего Командира, как никто другой. «А почему в постели это надо было показывать?»- спрашиваю я. «Ира, ты не знаешь подлую душу этой бабы. Она это и без слов поняла, потому и предприняла последнюю свою попытку показать свою власть над ним. К тому же, был выпит коньяк. Он тебя очень любил. Я-то знаю. Он так хотел тебя свозить на море».
- Зачем, зачем он поехал? Зачем надо кому-то что-то доказывать?- сокрушается Ирина.
Я тоже не знаю, почему взрослые люди совершают порой детские поступки?
Я догадываюсь, что обида на Командира чёрным камнем сидит глубоко в её сердце. Не отсюда ли появившийся через четыре года в её жизни Тимур, который сумел рассмешить свою «Ириску». Эх, Тимур, почему ты разучился смешить и разгонять тоску этой женщины? Почему твои мысли только о материальном? Почему ты забыл, что иго, рано или поздно, будет сброшено?
Не знаю, о чём думает в эту минуту моя новая подруга, мне думается, что о том же. Женщине женщину легко понять. Когда же все мужчины научатся? Или хотя бы захотят?
Не сговариваясь, мы поднимаемся со скамьи и идём по аллее. Небо, проглядывающее сквозь крону деревьев, начинает менять окраску – на куриный шажок добавилось синих ноток в его палитре. Дневное тепло потихоньку уходит, наступает сиреневое время ранних осенних сумерек.