На даче пахнет летним бытом живших,
И мебелью прабабкиной потёртой.
На гобеленах розы, как на тортах,
Моих воспоминаний – детских, жирных…
И помню, как до дрожи я любила
Их ядовитую и глянцевую радость,
Лубочно-маргариновую сладость,
И вязкую слюну… и как тошнило…
Цветут на кухне васильки горелок.
Один раздавлен грузом – чайник старый
Пыхтит, с одышкой, паром, как отарой.
А две другие служат вместо грелок.
Шершавые, сухие – клешни рака –
Поджариваю зябкие ладони,
Коричневые, словно на иконе.
Ласкаю пламя, но чужой собакой
Сторожевой, на каждом сантиметре
Оно меня за кончики кусает
Холодных пальцев. И фрамуга лает,
Трясётся рамой под тычками ветра.
И звякает, как цепью, шпингалетом
Полуоторванным, почти ненужным.
А день осенний серый и недужный
В дом, в щели лезет, к тёплой печке. Лету.
Он, как и я всегда дрожит и зябнет.
Но нам давно уж не дано согреться.
И кровь с усилием качает сердце,
И мимика лежит морскою рябью.
Ты заходи… свернись колечком дыма.
Вот чай горячий и на торте розы.
Опять тошнит…от горечи вопросов?
Или от вкуса кремовых любимых?