Я вожделел ее дыхание,
Касание нежнейших, теплых губ,
И словно бабочка в порхание:
Тянулся к ней, молил прильнуть
К шее, промокшей от мышленья,
От ее глаз, искавших брег.
Как я вымаливал прощенье
За мысленно свершенных грех.
Моих чертей не приручить,
Но можно их заставить млечно
Всю радость из себя струить
И так грешить нечеловечно.
И изорвав одежду в клочья,
Из гр`уди вырвав воздух сжато,
Меняешь прочьи многоточья
На то, что больше всего надо.
Впиваясь в кожу нежно-нежно,
Меняя вовсе в грубую жадность,
От удовольствия до неба,
Ее экстаз - вся моя слабость.
Порочный нрав неукротимый
В себе пронес с рожденья Бога.
И этот грех незамолимый,
Но таков путь мой и дорога.
С колен начав свои движенья
И соскочив на бедра девы
Я изменял в ней все решенья
На стоны, гнев, любовь по венам.
Пусть жгут меня в костре палящем
За чувство Дьявольской Химеры,
Но я пьяненный чувством страсти,
Что никогда не знало меры.
Шелк на ее груди и ножках,
Огнем синеющим пылающие плечи,
И линии страдания на ледяных ладошках
Черти и я - мы все залечим.
Я много вожделею всяких дам,
И в этом мое сучье проклятье,
Но изласкав ее, ты понял сам,
Она - мощнейшее заклятье.
Гореть, хотеть, метать - не стыдно,
Стыднее врать, что вовсе не горишь.
Еще ужаснее, когда фарс видно,
Позор, когда в желании - других стыдишь.