Про кассету

Дарёна Хэйл
Да не будет оно «не ёкать», не сгинет в Лету, ничего не изменишь, перевернув кассету: вот тебе карандаш и крути до скончанья дней. Ничего не пройдёт, не закончит ночами сниться. Слышишь, мойры смеются? В руках их мелькают спицы, и чем хуже тебе, тем им, всем троим, смешней.

А с другой стороны, ну чего бы им не смеяться: зажимают чужие судьбы кружками пяльцев, и одна лишь забота - следить за веретеном. Здесь вот взвесить, вот тут отрезать, и всё, готово. Ты ревела сегодня ночью до полвторого, и потом до шести забывалась неровным сном,

чтобы утром опять подняться с глазами зомби. Это так себе жизнь - под крылом водородной бомбы, это так себе жизнь: всё бессмысленно, пустоцвет. Есть кассета, и ей, наверное, лет пятнадцать, чтоб послушать её - пришлось бы понапрягаться: нужен старенький плеер и смелость, которой нет.

Вот тебе карандаш - перемотка не помогает: не вернёшься ни в тот сентябрь, ни в начало мая. По поверхности чая неловко бегут круги. Ничего не пройдёт и не сгинет как камень в Лету, хорони свою  память - назавтра она с рассветом откопается вновь из десятка своих могил.
Это всё слишком плохо (и мойры смеются в косы).
Помнишь, раньше всё было сложно? Теперь всё просто. 
Домотай до конца, вырви ленту -
и всё сожги.