Я завою, тоской охваченный,
что есть сил.
Сколько раз свинцом отмеченный
уходил.
Сердце билось в тоске неистовой
горячо
И охотник двустволку вскидывал
на плечо.
Тело ужас слепой оковывал,
дыбом ость,
А под выстрелом с хрустом трескалась
моя кость.
Кровь багряной рекою капала
на песок.
Только я живуч, всё равно ушел
в тот лесок.
Раны зажили - стали шрамами,
силы есть,
Но огнём горит, жаждой горло жжёт
злая месть.
Далеко мой голос разносится
в тиши ночной.
Вы за всё мне, люди, ответите!
Клянусь луной!
Что для зверя, в лесу рождённого,
ваша власть?
Над плечом человека клацает
моя пасть.
Я артерию резану в прыжке -
жалок стон,
А на Пасху над лесом стелется
колокольный звон.
Птицей белой летит под БлАговест
ввысь душа,
На прогалину тело падает,
не дыша.
От облавы метнусь тенью серой
в сырой туман,
Не задержат ни пуля шалая,
ни капкан.
Безымянный крик рассыплется
за спиной
И собаки со сворок спущены
вслед за мной.
Пустобрёхи, чего разлаялись?
На беду!
Я в трясину, всегда голодную,
вас веду.
Не дворовыми бОрзыми шавками
меня травить,
Я тропою узкою - волчьей
привык ходить.
Позади проклятия слышатся,
вой и визг,
Подо мною ветка не треснула,
не дрогнул лист.
Месть закончена, ухожу живым
в дальний лес.
Там ручьи бегут, сосны высятся
до небес.
Там на пустошах вереск стелется -
края нет
И дорожкой лежит на озере
лунный свет.
На Купалу в оврагах
папоротник цветет.
И меня, как путника запоздалого,
волчица ждёт.