В соавторстве с М.Матусовским
Летом я отдыхаю на даче,
Это очень прикольно, не скрою,
Лежу загораю или рыбачу.
На тачке – час, почти под Москвою.
А по ночам, я отвечаю,
Охочусь на девушек в темном лесу,
Я острые зубы в их шеи вонзаю,
Тискаю сиськи и кровь им сосу.
Потом волоку их в свой тихий сад,
А по дороге ипу понарошку,
И зарываю, причем строго в ряд,
Возле забора, под грядкой с картошкой.
Не слышны в саду даже шорохи,
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера
Узнала о шалостях мама моя,
Намекнула: Прекрати безобразие,
Картошки будет у нас до куя,
Но нужно в процесс внести разнообразие.
Есть в поселке заброшенный пруд,
Есть орешник и торфяный карьер.
Есть пустырь, на котором все ссут,
Кладбище тоже есть, например.
Но я русалок решил разводить,
Об этом мечтал, я признаюсь, давно,
Надо труп до реки дотащить –
Кирпич ей на шею и камнем на дно.
Речка движется и не движется,
Вся из лунного серебра.
Песня слышится и не слышится
В эти летние вечера.
Только Таню одну я любил
Ее берег и не обижал,
Всех подружек ее перебил,
Но Таню всегда домой провожал.
Гуляли мы с нею как-то в саду,
Сидим на скамейке, я Таню обнял,
Шепнул ей тихо: Дай потрогать шизду.
Но эта дура сказала: Нахал!
И тогда я ей шею свернул,
Терпеть не могу, когда мне грубят,
Встал, ногой теплый труп шизданул,
Пусть любуется, пля, на закат.
Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня,
Трудно высказать и не высказать
Все, что на сердце у меня.