Потому что поэтом нельзя
быть всего лишь на часть,
Свою участь приняв,
что безвременно должен пропасть,
Оттого и не страшно глядеть
в эту пропасть словесного блуда.
И не жаль, что боязнь высоты
мне взлететь над собой не дала,
но так больно смотреть,
как желавшие неба крыла,
Стали в центре стола
украшением царского блюда.
С этой женщиной в пьяном угаре
я был так безудержно смел,
Величал своей Музой
и вел ее прямо в постель,
Чтоб всю ночь напролет до утра
ее славить в стихах и молитвах
А на утро, очнувшись
в табачном безбрачья венце,
Видеть руки ее,
что застыли на белом лице,
Не заметив, что в каждой из них
крепко сжаты опасные бритвы!
Эта смерть выливалась в листок,
мной исписанный почерком мелким
и даже немного дрожащим
Чтобы сгинуть в пространстве стола...
Между сладостным прошлым
и нынешним ненастоящим...
Вот ведь женская суть! Умерла!
Не простила, но все же ждала...
Что вернусь, что вот-вот позвоню,
что опомнюсь и даже, возможно, раскаюсь,
*****! Да хотя бы не дам умереть! Не сбылось!
Не пришел! Не хватило меня!Не дождалась!
Снова лист предается огню!
И сгорает, ни с кем не прощаясь!
Как все же много «НЕ» во мне,
Как дров в огне, того аутодафе,
Что в пепел превращает даже снег
И плавит лица дорогих мне фотографий.
И обрывает провода
Ночами длинными гудками без ответа...
Искусство расстановки слов всегда
венчается молчанием поэта,
что обреченно обрывает провода...
За невосспетых Муз и женщин нелюбимых,
За осознание того, что был не прав
Все чаще я испытываю страх
От фразы на конверте «адрес выбыл»,
И поиска прощенья впопыхах!
Судить поэтов за их скверный нрав
Зачем? - они с рождения повинны !
Вбивай же гвозди им в ладони телеграф,
И плачь по ним, телеграфистка Магдалина!