День
День был обёрнут в целлофан тумана
Хрустел пластинами седого льда.
Весь в киселе, весь в мороке обмана.
Оттаявшего инея вода
Пузырилась на меховой жакетке.
Как-будто я русалкою на дне
Облита солнца слабою подсветкой
В серебряной монетной чешуе.
Неяркий луч незрелостью лимона
Рот наполнял прохладной влагой дня.
Рождая смутную улыбку Моны,
И нежность тихую, и прежнюю меня…
Вечер
Синюшный вечер – пьяный санитар,
Опухший от дневного снегопада,
Рыгает вонью. Выхлоп-перегар
Отравою висит под эстакадой.
И войлочные дреды снежных струй
Лохматит в темноте цирюльник-ветер.
Змеятся провода свинцовых струн,
А мы с тобой, декабрь, одни на свете.
Пронзительной весенней синевой
Парит неон над ржавым шпилем крыши.
Безумье красных глаз на мостовой,
Шипенье шин, клаксоны… Я не слышу
Безмолвия надменного зимы,
Стерильного, как смертная палата,
Где даже эха нет, а звонкость «мы» -
Насмешка, одиночество, расплата…