Мне казалось, что я попал в странный музей,
зал истории Древнего Египта,
ибо повсюду лежали черные засохшие мумии…
Изо всех отверстий у мумий торчали какие-то
трубки, в которых булькала таинственная жидкость,
и шланги, по которым с шипением
подавался кислород в прогнившую полость.
По бокам у мумий свисали прозрачные мешочки,
наполненные желтой мерзкой слизью
и черными кровавыми испражнениями…
Мумии были подключены к каким-то приборам,
на экранах мониторов двигались импульсы,
бегали разноцветные синусоиды, ломаные кривые,
напоминавшие производственные графики,
мелькали какие-то цифры и таинственные знаки.
Назойливый, периодически повторяющийся звук,
напоминающий телефонный зуммер
недоступного абонента, нарушал тишину
этой странной усыпальницы, именуемой «реанимация».
Как будто кто-то с небес пытался дозвониться
до нового клиента с рекламным предложением
усовершенствованной модели ангельских крыльев...
«Реанимация» — «повторное одушевление»:
здесь пытаются оживить эти мумии,
эти полусгнившие тела, бывшие когда-то людьми…
Да, когда-то они были пухлыми младенцами,
трогательными детьми,
порывистыми подростками,
нежно влюблёнными юношами,
кокетливыми девушками,
счастливыми молодожёнами,
страстными любовниками,
любящими матерями и гордыми отцами,
добрыми дедушками и бабушками.
Они трудились, растили потомство,
сеяли разумное доброе вечное,
строили планы на будущее,
посещали концерты и выставки,
пели под гитару романсы
и писали стихи.
Но за спиной их неизменно стоял невидимый палач,
безжалостный убийца и циничный растлитель,
имя которому — Время…
Стрелки моих наручных часов слились вместе —
и как по команде, все графики
и синусоиды на мониторе вытянулись в прямые линии,
все цифры на мониторе — и настенных
часах отделения превратились в нули,
а пульсирующий звук стал непрерывным,
завыв жуткой сиреной, от которой
лопались барабанные перепонки...
Наступила полночь.
Наступила смерть.
Се – человек.