Бывают же люди. Говорят ерунду, а другие принимают это за правду, за истину. Вот что значит, поверхностное изучение предмета.
Ты не единственный, кого в этом мире ненавидят. Не забывай об этом.
Простое наблюдение -- источник вдохновения.
Роман, не может быть без любви и отношений.
Люди, бывает, под воздействием чувств, делают глупости. Не надо забывать о самоконтроле.
ХХХ
Не добавляя в стих строк, -- стих не будет стихом.
Он будет мыслью, предложением, не завершенным до конца.
ХХХ
Глупые мудрого, плохо слышат.
Комментарии глупы.
Глупость -- неплохой подарок, потому что позже, может явить из себя мудрость. Но правда не всегда, она является дураку.
Стихам, нужна любовь.
Каждый грамм съеденной еды, должен быть оправдан, либо физической, либо умственной работой.
Истинная суть Пути Воина -- научиться чувствовать мир и самому стать лучше.
Хороший боец, не из одних только мышц создается.
Моя улыбка, очень дорого стоит.
Я пользуюсь тем, что мне от природы и рождения досталось.
Поспешный выбор -- неумный выбор.
Самое удобное обучение -- это практика.
Я люблю быть дураком.
Вы слишком много говорите.
ХХХ
Я услышал самого себя,
Я услышал, собственную
душу.
Она ревет,
Она плачет.
По тому, что недавно,
Или довольно давно,
Было потеряно.
Я пишу свои стихи,
И не вижу в них,
Чужой души.
Но она, чужая душа,
Есть в сердце.
И она грустит,
Довольно ощутимо.
Может это глупым,
Кому то покажется,
Но умерла у меня,
В том году, кошка.
Белая пушистая была,
С разного цвета глазами.
Она была немного упряма,
Своевольна, своенравна.
Но я, этот
Пушистый комок, любил.
Хотя, если нагадит где,
Иногда, и пинал, и бил.
А зимой, бывало,
Когда я в школу уходил,
Она по утрам вставала,
Просыпалась.
И ласково мурлыкая,
Терлась о ногу мою,
Об черные штаны,
На них,
белую свою шерсть
оставляя.
А я стоял в коридоре,
Уже одетый, и обутый.
А когда она подходила,
Об ногу ласкалась...
Я на минут пять,
Оставался
и за ушком
мягким,
Теплой рукой,
Ее загривок гладил,
И немного чесал.
Она умерла летом,
Когда были на улице,
Холодные ночи.
И в одну такую ночь,
Она уже не проснулась.
Я позже об этом узнал,
Когда домой приехал,
И сестра,
С печальными глазами,
Все рассказала.
Ей было не до смеха,
Я думал, что все,
Очень быстро пройдет.
А мама моя,
Кошек ненавидит.
И искренне радовалась,
Ее, кошачьей смерти.
Прошло время,
Я начал
плакать во сне.
И плакал я потому, что
Белого, пушистого,
Мягкого комка,
Уже нет.
Умерла она в августе,
Девятнадцатого, или
Двадцатого числа.
Ночи были холодными,
И от холода она умерла.
Позже я осознал,
Ценность и дороговизну,
Подобных моментов,
Моментов, когда,
Тебя искренне любят.
Но люди злобные,
Озабоченные своими пробле-
мами и делами,
Не ценят твоей любви.
Впредь, я буду осторожнее.
И буду думать,
О чувствах других,
Даже если те,
Ничего не говорят;
Но явно чувствую,
Что они,
Что-то от меня
Через силу скрывают.
Понимание, чаще всего,
Очень поздно приходит.
И теперь, впредь,
Я буду это знать.
И другим людям,
По-настоящему сопереживать.
ХХХ
Не печалься дружище.
Печаль бывает у всех.
У всех на душе.
Печаль, как и любое,
Временное настроение
Довольно быстро проходит.
Но бывает еще, правда,
И хроническая печаль.
Печаль, поселившаяся сильно,
и глубоко в сердце, в душе.
Умей слушать ее.
И ты поймешь,
Как ею распоряжаться.
ХХХ
Я сам как шрам,
Я сам, как рубец,
На коже земли.
Я третий лишний,
И мне некуда идти.
Но я иду,
Куда хочу,
Туда, где медленно,
Очень медленно, плывут облака
А солнце, затмевает
звезды.
Я японец, хоть и с другой
страны.
Но я по-прежнему хорошо,
Чувствую этот мир.
Почему ты так думаешь?
Спросил меня кто-то в душе.
Потому что я знаю,
Я чувствую это,
Каждой клеткой своей,
Бренной души.
Чуждой и не нужной этому
миру.
Почему ты говоришь?
Потому что слова мои,
Истинны,
И истинны точно так же,
чувства и мысли мои.
Когда ты умрешь,
Тебе будет, что
И кого вспомнить.
Помни об этом,
Покуда не превратишься,
В серый, мрачный
Пепел.
Да, непременно,
буду помнить об этом.
А теперь прощай,
Человек пеплом
ставший.
ХХХ
Взгляни на эти руки,
Я туп как пробка,
Нету на свете,
Меня глупее человека.
Я брежу просто,
Несу ерунду,
Поговорить мне не с кем,
Хорошенько, по душам.
Друзей у меня мало,
Если честно,
Им просто не до меня,
Они далеко-далеко,
Ушли от меня.
Как новых завести,
Я никак не пойму.
И болтать попусту,
Я с другими не хочу.
Не доверяю никому.
В блокноте,
Сам с собой,
Веду беседу.
И это довольно приятно,
Довольно хорошо.
Ни к чему,
кроме бумаги пустой,
Не испытывать
Каких-либо чувств.
В сердце моем,
Есть чувство пустоты,
Чувство печали,
И я, еще больше грущу
В душе моей черной,
Когда эти, чувства,
Частички меня самого,
Пропадать начинают.
Я оправдаю,
каждый грамм еды,
съеденной мной,
Стихи напишу,
И как корабль от порта,
Потихоньку отчалю.
В море, в бескрайнее,
Синее, с рыбами разными
в нем, плавающими.
А когда достигну берегов,
Своей личной Атлантиды,
Будет немного времени,
Все осмыслить,
Все обдумать.
И испарится,
Как испаряется,
С горячей поверхности,
В виде пара,
Холодная вода..
Завершение, а не завершен-
ность.
Вот принцип, того пути,
Что мною,
всю жизнь движет.
И заставляет дальше,
Поднимая свинцовые ноги,
Еще сильнее напрягаться,
Еще быстрее идти,
Сквозь густые леса,
Мрачные черные болота,
И густой белый туман.
Идти до конца,
До цели своей,
Не сгибая ни головы,
И не преклоняя,
Ни перед кем,
своих коленей.
Главное: не терять самого
себя и свое высокое сердце.
ХХХ
Снега нет,
На пустынной улице,
Куда он делся?
Когда прийдет?
Одному только богу,
Наверное известно.
ХХХ
Я лучше умру молодым,
Я буду умирать моло-
дым.
Я живу, потому что,
Бьется еще, мое сердце.
Я не понимаю,
Почему и для чего живу.
Для кого существую,
Для кого я дышу,
Я вообще не пойму,
Зачем я нужен,
Этому времени и пространству.
У меня нет той,
Которую я бы любил,
У меня нет той,
Которая любила бы меня.
У меня мало друзей,
Я почти ни с кем не говорю.
Так, привет-пока,
И как дела,
Иногда слетает с языка.
Я не имею смысла жить,
Я не имею смысла сущест-
вовать.
Так для чего,
Я живу,
И отравляю воздух,
Углекислым газом?
Наверное скелет моей судьбы,
Это моя мечта,
Увиденная когда-то наяву.
Это девушка была,
Симпотичной наружности,
И с красивыми,
Серыми глазами,
Внушающие лично мне --
Смущение, стиснение,
И немного страха.
Я уже давно,
Не писал длинных стихов.
Не было времени,
Для беседы с самим собой.
Некоторые люди,
Завидуют жизням других,
Но я не завидую, честно,
Мне это не нужно.
И не зачем вообще.
Ведь я слышу собственные
мысли,
Могу писать стихи,
В виде молчаливой беседы,
С самим собой,
И другими существами,
Этой, бесконечной вселенной.
Хоть и сейчас,
Глубокая ночь,
Первый час, уже доходит,
Я спать не могу,
Сил слишком много,
И надо их отработать,
И надо их оправдать.
Иначе позор мне,
Ленивому парню,
С небольшим талантом,
Слышать и слушать себя.
Иначе нельзя,
Ну не можно просто,
Когда сил много,
Очень трудно спать.
И несмотря
на глубокую ночь за окном,
Я продолжаю двигать рукою,
Я продолжаю
о чем-либо писать.
Например, о том, что я вижу,
Впереди и сзади меня.
Часы чистопольские,
Стоят на столе,
Мерно отмеряют,
Каждый, времени шаг.
Я все же иногда не понимаю,
Как так устроен мир,
Движение -- время,
Замедление -- смерть.
Порой нужно,
достаточно немного
времени,
Чтобы все это осознать.
И понять, что живем
Мы -- люди, затем, чтобы
за временем наблюдать.
И время от времени,
Смотреть на часы,
Которые на руках.
Жизнь одна и мы, люди,
Порой забываем о времени,
А оно резко ускоряется,
устремляется вперед
и не останавливается.
Все идет и идет,
Про всех забыв,
Помня только себя одного.
И ни на кого,
Не обращая внимания.
Будто бы,
Есть только оно,
А другие, лишние люди,
Напрочь отсекаются,
Как ненужный мусор,
Как старый хлам,
От которого, нет пользы
И правды, либо-какой.
Иногда помогает,
Классическая музыка,
Временем наслаждаться
И мыслями собраться
Но время это, недолговечно
И им невозможно,
Подолгу-подолгу,
Очень-очень долго,
наслаждаться и ловить,
От жизни усладу, кайф.
Не культурно немного,
Так выражаться,
Но это сойдет,
Это нормально.
И так, человек живет,
Наблюдают время,
Либо живет,
Для своей лишь, мечты.
Я пожалуй, выберу,
И первое и второе.
Можно мало,
Можно много.
Но часть хотя бы малая,
В сердце,
Быть должна;
Без нее, ни в путь,
Ни вообще никуда.
А смерть, она есть,
Она вообще,
Не спешит никуда.
И не будет наверно,
Спешить в гости ко мне,
Если надо будет,
Сам к ней нагряну,
Чаю выпить,
По душам поговорить,
Посредством дзюнси,
Или сэппуку.
Выбор за мной,
И я сделаю его,
Когда время придет,
Его принимать.
Медлить не буду,
Помирать, так помирать.
Думаю, никто,
Сильно от этого известия,
Не опечалится.
Все равно,
Мало тех людей,
Меня понимающих.
И эти люди и есть,
Якорь для моей души.
Якорь, держущий,
Не дающий, просто так уйти.
Взлетев в небо высоко,
И видя картины,
Недоступные для обычных людей
И глупого мяса,
Корысти личной,
Ради живущих.
И продолжающих,
в небо смотреть,
взгляд устремлять
И о своем,
личном небе кусочке
мечтать.
Хотя, умных и богатых
очень много,
Мудрых духом,
И богатых деньгами,
Остается мало,
И по сей день,
Что заметно,
Далеко не всем,
Живущим и дышущим
кислородом.
ХХХ
Лед на окнах.
Зима, холодное утро,
Черно-белые березы,
Застыли в немыслимой
фигуре.
По небу пролетают,
Одинокие птицы....
Окна домов,
Покрываются узорами,
Покрываются льдом...
Между бетонными домами,
Тянутся черные нити,
Провода, передающие элект-
ричество.
Из окна я смотрю,
Небо синее,
А кажется белым-белым.
Но повисшие ветви,
Старых деревьев,
Возращают меня обратно,
На землю и в пустоту,
Которая не всегда приятна,
Своей реальностью.
ХХХ
Синее-синее,
небо без облаков,
За окном, я вижу,
Лежа на кровати.
Я наблюдаю за небом,
Оно спокойно,
А мне кажется,
Что наблюдаю я его,
Не один,
а еще с кем-то.
Будто я не один;
Будто бы меня,
Целых два человека.
Два в одном,
Хоть это и не сильно
заметно, впрочем,
И для меня самого...
Будто во мне,
Два человека,
И каждый рассуждает,
Со своей точки зрения.
Странно это,
Но мне побоку,
Я спокоен.
Уж больно интересен,
Этот случай,
Со мной.
Не понятно вообще,
Как я этого,
раньше
не заметил.
Но, это довольно неплохо,
Я бы сказал хорошо,
Хоть немного и
кажется
странным.
Небо за окном,
Синее, очень красивое.
Зимой, сейчас, вообще,
Без облаков.
Даже намека,
Нет на них никакого.
Круто, прикольно,
Выражаясь на подростковом
жаргоне,
Говорю себе я.
Деревья, как молча и тихо
стояли, так и стоят.
Усталыми глазами,
глядя на мир.
Но то, что реально,
И хорошо впечатляет,
Это краски зимы.
Темные, обыденные деревья,
Березы, черно-белого цвета.
И снегири,
С красными грудками,
Скачущие по ним.
Настоящий источник
вдохновения,
Это природа,
И ее времена,
Каждое из которых,
Прекрасно по-своему,
И очень оригинально.
Вот день, свет его,
Почти подходит к концу:
Солнце зимой,
быстро садиться.
И именно сейчас,
Лучи от солнца,
Почти исчезли,
А само оно,
Садиться за крыши,
Самых дальних домов,
Которые я вижу,
Из своего, личного окна..
А все остальное, продолжает,
Бежать своим чередом..
Люди по улицам,
Продолжают идти.
Птички мелкие,
И снегири красногрудые,
Все также клюют,
Ветки некоторых деревьев,
Таким образом,
Набивая себе желудок.
Или просто молча,
Сидят на тонких,
Ветках деревьев,
И наблюдают,
За все время меняющимся,
двигающимся,
динамичным миром.
Которому вот-вот,
Все надоест,
И он уснет до утра
следующего дня,
Который вполне возможно,
Готовит для него, старика,
Новые представления,
И новые сюрпризы.
ХХХ
Прогулка?
Холодный декабрьский день,
Небо голубое виднеется
в окне,
С пополам заслоняющими
Его ветвями берез.
Я сидел дома,
Молча, рассуждая про
себя,
Читал книгу...
Интересна она,
Но почему-то хочется,
Чего-то более нового.
Я есть захотел,
Выпил с медом, чаю.
Час, полтора просидел.
И снова есть хочется.
Вдруг я вспомнил про то,
Чего давно не ел,
Аджику кавказкую,
Вкусную и умеренно острую.
Подумал, подумал,
Вспомнил, где она есть.
Вспомнил также, что
И стоит она,
Не слишком дорого...
Лично для меня.
Начал по-тихоньку,
Собираться в магазин.
Переодел трико,
Более теплое одел.
Взял с батареи
Три пары носков,
Одел одну, другую,
Теперь все на ногах.
Одел потом,
Свои теплые, черные штаны.
Шарф точно такой же,
Черный который,
На шею закинул.
Одел теплый,
согревающий тело,
черный свитер.
Молнию быстренько
Снизу вверх поднял,
Взял с полки,
Деньги, ключи.
Вышел в коридор.
На кухне взял ботинки,
Обулся, дубленку на себя,
Напялил, накинул.
В зеркало посмотрел,
Свет в коридоре выключил,
В карманах пошарил,
Вытащил ключи,
Дверь закрыл, проверил.
Спускаюсь медленно,
По лестнице,
Полный своих дум.
Теперь уже внизу,
На кнопку домофона нажимаю,
На морозную волю выхожу.
Холодно, свежо неимоверно!
Кусты шиповника наблюдаю.
Тонкие ветви,
С колючками малыми,
Сплошь в инее все.
Что еще ждать то,
В морозный декабрь?
Через неделю с лишним,
Новый год.
Даже двери стальные,
Прачечной старой,
В снегу небольшом,
И покрываются льдом.
Слева, в недалеке,
Мужик идет,
Закуривая сигарету.
В воздух выходит,
Табачный, сизый дымок.
А мне немного
Даже противно.
Пожалуй я изменю,
Привычной дороге,
И пойду меж домами,
В обход.
Я иду, иду,
Над головой небо,
Синее-синее, без облаков.
Очень красиво,
Зимнее небо.
В котором, плюс ко всему,
Светит яркий диск солнца еще.
Добавляя новый оттенок,
В этот пейзаж..
Я иду спокойно, не спеша.
Мужики шныряют повсюду...
Вот видимо,
встретились старые друзья,
И пожали крепко,
Руки друг другу.
Я продолжаю идти.
Не длинная по сути дорога...
От дома до магазина.
По улице, внизу.
И вот, я уже на месте,
Открываю белую,
Пластмассом покрытую,
здоровую дверь.
Захожу, иду к витрине:
Аджика стоит,
Двенадцать рублей.
Я их не спеша,
Достаю из кармана.
Подхожу к продавщице,
Аджику прошу,
Выкладываю на прозрачную,
Пластмассовую,
С углублением тарелку,
Деньги -- железные рубли.
Аджики баночку малую,
Получаю,
Иду в другой отдел,
Витрину просматриваю.
Ручки нынче дорожают,
Про себя подумал,
Развернулся и ушел.
Вышел на улицу,
Мои щеки обнял мороз
Холодной, но приятной рукою.
Я иду по короткой дороге,
Просто в гору поднимаюсь,
Мужик с небольшой,
Но солидных размеров собакой,
На длинном поводке,
Ее ведет.
На середине дороги,
Кошка пушистая сидит.
Черная-черная вся,
А усики одни, только белые,
Из-за мороза наверное.
Собака тянется к ней,
Хочет загрызть,
Мужик тянет поводок,
Смеется, улыбается.
А кошка черная, с усами белыми
С дороги убежала влево,
На горку,
Тянущуюся вдоль всего
длинного дома.
Залезла, сидит,
Хлопает глазами,
И на собаку,
с недоумением глядит.
А я удаляюсь,
Вверх ухожу.
Собака рычит понемногу,
Но тянется к ней.
Я обернулся коротко, посмотрел.
Собака на поводке,
Хозяин ее не пускает.
Я ушел, забыл про них.
Когда почти дошел,
Из левого глаза
Покатилась слеза,
Я сказал: "вот черт,
Надо поскорее добираться домой."
Пришел домой,
Стих свой написал.
А теперь я,
Кушать иду.
Приключение закончено.
Но таких -- не одно,
И не кончатся они никогда.
Уйдут в бесконечность...
Далеко-далеко,
И будут там,
Где вдалеке, по ночам,
Сияет внушительная,
Не мигающая звезда.
ХХХ
Небо как я.
Все, что на свете есть --
это повод задуматься.
Еще много всего,
Следует сделать на свете.
Но кажется мне, что
кончается
Мой век,
Век размышлений,
Угрызений себя самого,
Век унижений,
Век буквально всего,
Я становлюсь как небо,
Свободным, но в тоже время,
Привязанный к чему-то,
Как воздух и деревья,
К атмосфере и земле,
Я о том не забываю,
Ни на миг, ни на шаг,
Ни на какой-либо,
Чуждый взгляд.
Небо тоже различно,
Собственно, как и мой
Характер,
Я бываю светлым,
Бываю и пассивным,
Тоже иногда.
Иногда также бывает,
я тускл и мрачен,
Как серое небо.
И бывает такое, что
Плачу я в душе,
По кому-то скучаю,
И слезы льются,
Водопадами, горными ручьями;
Бывает еще также,
В небе солнце яркое,
Это значит я смеюсь,
Чему-то искренне радуюсь,
Бывает конечно и
исключение
Из всех этих общих правил.
Солнце на небе яркое,
Но тучи темные плывут,
Крапает несильный дождик,
Это означает, что я
Чему-то конечно рад,
Хотя в душе печально,
И плачу по-прежнему.
Бывает, небо тускнеет,
По нему плывут,
Тяжелые, серые облака,
Готовые в любой миг
взорватся,
И все поглотить под собою,
Унести на небеса, что бы
Все поняли, как трудно ему,
Очень печально на душе,
И в душе хандра.
Ему трудно смотреть
на мир,
Ему осточертела,
вся эта суета,
Оно хочет всплакнуть,
Но не может,
Себе этого позволить,
Потому что оно большое,
И должно быть сильным,
Уважение внушать остальным,
А чувства свои,
Глубоко хранить
В своей душе.
В душе большой
И необъятной,
Как космос черный,
Как вселенская пустота.
И оно стоит,
Оно стоять остается там,
Где лежит и покоится,
Его черная душа.
ХХХ
Озарение?
озарение?
хм...
Мои мысли,
Мое течение.
Мои истины взгляд,
И хороший момент.
Когда снизосходит озарение,
Будто бы кажется,
Что без обложки глянцевой,
Как на журналах дорогих,
Видишь мир,
Мир темный и вечный,
Как усыпальница иль грот.
Я держу в руке,
Железный, старый,
Средневековый факел,
Который горит
Немного тускло,
И иногда мигает,
Боясь оставить его хозяина,
Одного, без тепла,
света в темноте.
Я иду, в руке -- факел,
Он освящает мой путь,
А я гуляю в темноте,
И в конце концов натыкаюсь
На светлый, длинный,
Замка коридор.
ХХХ
Люди спокойные, люди злые -- собаки. Кошки -- хитрецы.
Много болтать -- не мудро; уходит слишком много, нужных телу сил.
Если что-то начато, нужно завершать это до конца.
Не шуми и не привлекай внимания к себе, если это возможно. Но в тоже время, не забывай быть собой.
Если искренне захочешь, то тогда запомнишь, что угодно.
ХХХ
Декабрьский день,
Шестнадцатое число,
Время около трех,
Около двух,
Сейчас, что потом,
Все равно,
Все, когда-нибудь поймем.
Но сейчас не об этом,
Речь пойдет.
На улице,
Умеренно морозно, хорошо.
Птицы прыгают,
Бодро по веткам,
Снегири, воробьи,
Маленькие птички.
Лишь голуби,
Сидят в тишине,
Укутавшись одеялом,
Из своих
Собственных перьев.
Самые шустрые зимой,
Это маленькие птички.
Они прыгают
с ветки на ветку,
Что-то клюют,
И дальше,
Так же бодро,
По своим делам
Летят,
Рассекая воздух,
Разноцветными крыльями.
Вот к примеру,
Сейчас, перед моим окном,
На ветке недалекой,
Сел, укутавшись,
Красногрудый снегирь.
Он к кисточке,
С продолговатыми лепестками,
Медленно подошел,
Поклевал ее,
В клюве,
своем небольшом подержал,
Головой в стороны помотал,
Развернулся и ушел.
А время примерно,
Около трех часов дня.
Солнце давно уже,
Перешло свой зенит.
И дом соседний,
За нашим домом,
Солнце освещает
Ровно на половину.
Но освещает как-то
странно, полосами,
Будто по солнцу ударила,
Тяжелая и пятнистая,
Лапа старого,
Усталого тигра.
А ветви,
И сами деревья,
Находятся в тени.
Солнце не может,
К ним светлым лучом своим
Дотянуться, доползти.
Но отражаясь,
От окон домов,
Свет все равно освящает,
Их немного, потихоньку,
небольшими частичками.
Ветер же,
Сегодня спокоен.
Лишь иногда,
Не спеша и очень спокойно,
Колышутся на ветру,
Белые ветви берез.
Напоминая чем-то,
Старый, забытый,
Но чем-то даже родной,
Степной и пустынный,
Или густой, и таежный
Почему-то пейзаж.
ХХХ
Не говори лишнего. Не отправляй пустых слов в пустоту.
Когда мудрый читает книгу, он видит в ней, глубокую истину.
Деньги -- это источник философии экономистов.
Понять человека -- трудно, но еще трудней, изменить его в лучшую сторону.
Жизнь -- это наше кино, наше повествование.
Если взял долг, отдавай долг -- вдвойне.
Библиотека -- это место не для дураков.
Сколь бы книг не прочитал человек, он все равно будет допускать ошибки и будет глуп. Умным его называют люди, обыкновенные.
Совершенствование самого себя, может длиться бесконечно.
Не шуми, если можешь не шуметь.
Тот, кто умер давно, не имеет привычки, боятся, и о чем-то сожалеть.
Хмурое настроение -- показывает все, без цветной обложки.
Смех -- это наказание.
Недотепы страдают сами от себя.
Большое количество разговоров и болтовни -- вредно для здоровья.
Комментарии глупы, комментарии излишни.
Жизнь не лучше смерти; но в ней, бесспорно, больше возможностей, чем в смерти.
Жизнь такая штука, которую не всегда, можно объяснить словами. Порой, недостаточно и чувств.
Чувства в глазах человека, очевидны, (для мудрого).
Времена меняются, как люди.
Если долго спал, то считай, весь день потерял.
Ценно то, что запоминается.
Яблоко к яблоне, обратно прикатилось.
Люди стремятся к идеалу потому, потому что думают, что он, может их от чего-то спасти.
Люди бывают разными. Есть люди, которые есть. И есть люди, которые есть друзья. Хотя бывают и есть враги. И многие другие такие же есть. Следует уметь, различать (их) людей.
У курильщиков неважное периферийное зрение. Они не всегда видят то, что вблизи от них находится, и иногда не видят, даже светлого и хорошо заметного.
Деньги -- это небольшая, но с великой силой вещь.
Судя по тому, что человек любит, можно понять, чем он озабочен и чем он в душе страдает.
Если ухо пульсирует, это значит, что нужно к чему-то прислушаться. Это признак возможной пользы.
Чтобы услышать тишину, нужно молчать. Чтобы научится молчать, нужно уметь прислу- шиватся к самому себе. Чтобы уметь прислушиватся к самому себе, нужно правильно питаться. Чтобы правильно питаться, нужно уметь понимать и с достоинством созерцать Небо и Землю. Таков один из путей, приобретения небольшой человеческой мудрости. Один из способов, достижения бессмертия души.
Душа человеческая, прячется в сердце и виднеется в глазах.
Любовь не измеряется в метрах(и годах). Она может быть, самой различной(разной) и нелепой на вид и рассуждение, пополам с домыслами.
Смысл хорошего стиха -- между строк(не поддающимся глазу).
Своего рассвета не лишен никто.
Я именно тот, кто я сам.
Поэты моего времени -- это певцы.
Не думать -- не трудно. А чтобы думать и размышлять нужна хорошая воля и море энергии. Хотя это не повод для того, чтобы много есть.
Истинный смысл за пределами образцовых суждений(не моя точно).
Мудрость не присваивается одним только старикам.
Переедание, вредит размышлению. Нужно быть умеренным в еде.
Куда бы ты не уехал, тебя все равно будет тянуть туда, откуда ты родом. Потому что это -- твой исток. И там, твое начало и конец.
Душу свою нельзя заложить в ломбард, и там оставить. Но частичка души, всегда будет жить там, где ты жил довольно долгое время, т.е. все свое юношество и детство.
Полным совершенства родиться не может никто. Совершенству, как и цветку, нужно время и тепло, чтобы вырости и расцвести, при этом имея крепкие корни в земле.
Даже в черноте и пустоте, есть проблески света.
ХХХ
Пыль блестящая,
серебром отливающая,
Кружит, в воздухе витает.
Я стоял на кухне,
Подумывал пить чай,
Чай стоял-настаивался,
Минут как двадцать уже,
Он был не сильно горяч,
Но в тоже время,
Был достаточно теплым.
Я положил сахара,
Ложку одну,
Второй половину добавил,
Остановился, за стол
присел.
В свете потолочной лампы,
Я рассматривал донышко,
старого, граненного стакана,
Чай как чай,
Сахар почти растворился,
Сделал глоток, другой,
Вот и кончился чай.
Мне стало жарко,
Вдруг, неожиданно, внезапно.
Я принял решение,
Выйти на прохладный балкон.
Легкие проветрить,
Воздухом хладным подышать.
Вышел, стою,
Наблюдаю кружева морозные
Которые, на окнах
Пластиковых висят.
Отодвинул я вправо окно,
И что я вижу,
На улице темно,
Прохладно, морозно, хорошо,
А впереди, от балкона
В метрах двадцати,
Стоит высокий фонарь.
И ничего особенного,
Сказал бы себе я,
Если не увидел бы,
Красивой серебристой пыли,
Похожей чем-то,
На редкое серебро паутины.
Она в свете виднеется,
С низа начинается,
И уходит выше фонаря.
Красиво так,
Романтично немного даже,
Я б сказал.
А в небе ночном,
Уж больно черном,
Светится, как будто
откушенная,
Как-будто съеденная,
Немного кем-то,
Белокурая серебряная луна.
Облака черные проплывают,
Временами закрывая ее,
Но даже из этих,
Самых черных облаков,
Виднеется ее пятно,
Виднеется ее след,
След называемый
мягким светом.
Я подышал,
я немного остыл,
И я вновь, домой захожу,
Что бы по-новой,
Теперь уже умеренно,
Согреться и выпить,
Новую кружку,
Крепкого с ароматом
Малины, вкусного чая.
Не забыв и сахар,
Конечно положить.
ХХХ
Мечта выросшего, плачущего
мальчика
Я слишком много,
И довольно часто,
Плакал в детстве своем.
И плакал я потому,
Потому что плакала,
И моя душа.
Мне было больно,
Мне бывало больно иногда,
Потому как,
Я сам временами,
Не понимал себя.
Я был обычным ребенком,
Ребенком как у всех.
Но бывало такое, что
Хочется вскрикнуть громко,
Завопить во весь голос,
Завыть словно раненый
В сердце зверь.
Я был маленьким маль-
ченкой,
Похожий на ободранного
волчонка,
На шакала, на лису,
Отбившегося от стаи,
Ненужный никому,
Ненужный целому миру.
У меня вроде было,
Достаточно друзей,
Я был мал,
Я временами боялся чего-то,
Почему-то временами борзел,
Свинья и подонок,
Одним цельным словом,
Строчкой, выражением.
Думайте как хотите,
Прежнего себя,
Я недавно прикончил,
В сон безмятежный
отправил,
Просто-напросто убил.
Он был слаб,
Глуп и бестолков,
Он чинил бесчинства одним,
Мешал в чем-то другим.
Теперь его нет,
Его теперь, я заменяю.
Теперь он, не так уж и глуп,
О совести помнит,
Другим не мешает,
На чьей-либо дороге,
Не стоял и не стоит.
Он хотел бы,
Выпросить у всех прощенья,
Полностью обновится,
Полностью другим человеком
стать.
Ему надоели бесчинства,
И он бы хотел,
Все по-новой,
С чистого листа,
Начать, и быть хорошим,
Достойным человеком.
Человеком с настоящими,
истинными друзьями,
Друзьями, за которых
Хочется стоять горой,
И не давать в обиду,
Даже самым злым,
И крепким негодяям.
Теперь он, уже не тот,
он давно не дурак,
Не занимается ерундой той,
Которой занимаются другие.
Сам по-себе,
Ходит один,
Всегда, почти всегда,
Грустит, печалится.
С лица его
Хмурость не сползает, --
Серьезным стал.
Почти не смеется,
Мало говорит.
А ведь раньше,
Говорил много.
Так же много, смеялся.
Были друзья,
Были радость и веселье...
А теперь, в душе,
В сердце -- абсолютная пустота.
Черным-черно,
Как в звездном небе,
И редко светятся,
На небе том, звезды.
Особенно яркие; их вообще,
Там почти не бывает,
А светятся, загораются они,
Когда на хмуром лице,
Появляется улыбка;
Редкое явление,
Но все же иногда,
Оно бывает, происходит
Было один раз и тогда,
Когда он видел ее,
Ее, ту самую,
Осеннюю мечту.
Мечту с серыми глазами,
Симпатичным, милым,
Чем-то знакомым,
Круглым лицом.
И волосы ее,
Темно-красные,
Развевающиеся на ветру.
Она сидела за телефоном,
Чему-то улыбалась в ответ.
Он встретился с нею,
Пару раз взглядом,
И этого вполне хватило,
Чтобы оставить воспомина-
ние о ней,
В его черном,
медленно бъющемся сердце.
Она села в автобус,
Примерно в два часа дня,
Он хотел ее остановить,
Улыбнуться ей,
С ней познакомится.
Но он не смог,
Ему было страшно,
Страшней гораздо сильней,
Когда он в школе,
С одноклассником дрался.
С тех пор,
как он ее увидел,
Он сам не свой,
Все время думает о ней,
И думает о том, что
Хотели сказать ее,
Серые, изящные,
Но одновременно внушающие
и страх, и стиснение, и уважение,
Но в тоже время тайну,
Как будто чего-то
великого,
Чего-то необычного,
Чего-то необъятного,
Чего-то необъяснимого
Светло-серые, спокойные,
Женские глаза.
Такого он, никогда не видел,
Не созерцал глазами,
Ничего подобного,
Это было что-то уникальное,
По-своему оригинальное,
Нигде и никогда,
не повторяющееся совершенство.
Это была муза для поэта,
Девушка умеющая вдохновлять,
И душу и сердце,
И которой возможно,
На все наплевать,
Кроме как своего, личного,
Движения вперед.
Ему показалось, что
Это даже возможно богиня,
Ангел случайно упавший,
С серыми тучами покрытыми,
Верхушки небес.
У которого есть крылья,
Но пока что, еще слабые,
Для высокого и серьезного полета.
Возможно будет судьба,
Может он вновь,
Там же встретит ее,
И уже, никогда не упустит,
Ни шанса второго,
Ни саму ее,
Из своих крепких,
Теплых, любвеобильных объятий.
Она может быть закричит,
От удивления или со страху,
Мол, пристают ко мне,
Всякие извращенцы.
Но потом, она поднимет
Голову свою и посмотрит
Своими серыми глазами,
В его, кошачьи-зеленые.
И поймет, что это
Настоящая любовь,
И она, встречается нечасто.
Возможно всего лишь один раз,
Во всей недолгой, недлинной жизни.
Он отпустит ее,
Не сводя с нее глаз,
И будут они смотреть так,
Минут пять друг на друга,
Пока ветер рядом,
Не пролетит.
И она не улыбнется
ему.
Она поймет то, что это
Именно тот, это именно он,
Тот, кто может,
Ее по-настоящему любить.
И держась с ним за руку,
Медленно, вдоль
посадочного перрона пойдет,
Потом они сядут,
На какой-нибудь лавочке,
И завяжут друг о друге
разговор,
Разговор довольно долгий,
Разговор довольно объемный,
Но к тому же,
Очень интересный и приятный,
для них обоих.
ХХХ
Небо нас понимает,
Но к несчастью,
Не все люди,
Хотят его понять.
Хотя следовало бы..
С моей точки зрения.
ХХХ
Я слишком много,
И довольно часто,
Плакал в детстве.
ХХХ
Искусный солдат не теряет
спокойствия.
Великий генерал побеждает
без боя.
Могущественный правитель
правит не унижая.
Он известен как добрый.
Не сражайся.
Лао-Цзы
ХХХ
Сражающемуся с чудовищами
следует позаботиться о
том, чтобы самому не
превратится в чудовище. И
если ты долго смотришь
в бездну, то бездна тоже
смотрит в тебя.
Фридрих Вильгельм Ницше
ХХХ
Поле боя -- [мое] обычное жилище.
Баба Мино
ХХХ
Неумно: смеяться вместе
с врагами, которые в душе
тебя ненавидят; пытаться
научить уму дурака, у кото-
рого и без того своих
забот хватает.
Самурай рождается и живет,
чтобы быть полезным своему
господину, и с честью умереть,
когда придет его личное время.
ХХХ
Скрытый смысл в строках стихов поэтов
трудно увидеть, поэтому нужно почувствовать
этот его смысл, чистым, без грязи, сердцем.
ХХХ
Я есть, всего лишь тень,
Самого себя и об этом,
я незабываю никогда.