туман

Глеб   Светлый



    повесть





Туман



        1



Если бы кто-то мне сказал, лет эдак пять назад, что я из мирного и безобидного интеллигента превращусь в хозяина гостиницы (с которыми ранее я был знаком только из нашей
классической литературы (кои только и делали, что трясли деньги с жильцов — которые и обзывали их в ответ, и плевали на них, и гнали взашей... а те всё ж таки шкреблись у них под дверью и умоляли заплатить... ну, жить-то, как-то... вишь ты, им всё ж таки хотелось...)), то лёгкая улыбка тронула бы мои интеллигентные губы и я бы в полемику даже не стал бы вступать по этому поводу... Ну, до того это всё: низко, пошло, гадко — ну, всё, что касается денег!
Но жаренный петух меня, всё ж таки, клюнул! И уклюнул так,
что стал я и хозяином гостиницы доставшейся мне по наследству от такого дальнего сродственника, что я и не знал-то его никогда в своей жизни... Но финансы мои запели такие романсы перед самым этим событием... т.е. влез я в такие долги — схоронив своих родителей, которые ушли друг за другом в один год... (а надобно здесь сказать, что похоронить родственника в России это равносильно — расплатиться квартирой за смерть родного человека!.. такие дорогие похороны и помогают в этом деле только мошенники-кредиторы) что поправить свой бюджет я уже никак не смог и чтобы расплатиться с кредиторами продал нашу передающуюся по наследству квартиру и на остаток этой суммы снимал комнатку у одного милосердного знакомого; но долго так продолжаться конечно же не могло — он с меня брал по милосердному — двадцать тысяч в месяц,
что по Московским меркам, конечно же, милосердие (потому что Москва — это, конечно же, город Благодатный: когда   гуляешь по Воробьёвым горам, когда спускаешься с них на Москву-реку и вдыхаешь плеск её разбивающихся о гранитную набережную волн!.. Когда гуляешь по этой набережной и под шорох волн улетаешь в нирвану — к Будде... а потом снова в гору — в Нескучный сад — туда — к знатокам и белкам!.. О-о-о-о-о-о... Благодать-то какая!... Вот, где Божия Благодать-то нисходит на человека — среди дубов и клёнов... вязов и лип... Да... Это, конечно же, отрада. И понимаешь тогда, что, да — Москва — город Благодатный!!!      
Но не дай бог, конечно же, в той же самой Москве, когда кредиторы яко волци заждущие и алчущие твоей крови...), так вот, двадцать тысяч в месяц — это, конечно же, милосердие великое!.. но в связи с тем, что это была моя зарплата и жил я только на остатки с продажи квартиры, то понятно, что долго я так протянуть никак не мог...
И надо было чтой-то думать... Но что думать? Думать, если честно, я вообще не мог — на счёт всего, что касалось денег... и поэтому, как агнец перед закланием только растягивал удовольствие от жизни перед смертью: ну, там, типа того, что мол, когда это ещё там будет?.. что мол, когда это ещё там настанет... а за окном, вот, золото листвы и отрада небесная... а впереди ещё пушистый январь и бойкие синички, которых можно покормить с руки в Нескушном саду... И так... глядишь... и может быть ещё и доживём до тюльпанов на Воробьёвых горах... и предадимся созерцанию их и отраде... Но случилось вот так, как случилось. Я всё таки, нет-нет, да ходил по старой памяти, вынимал почту из ящика; и вот, однажды и вынул это приглашение в нотариальную контору...

И вот, я уже в горах Алтая (чтоб не стать окончательным бомжом!) недалече от ледника на Катунском хребте, где мой сродственник организовал круглогодичную туристическую базу — ну, и естественно гостиницу при ней.
Но я, конечно, не хожу, как хозяева из нашей классической литературы, не посвящаю свою жизнь вышибанию долгов из постояльцев всеми возможными и невозможными способами. Задача-то оказывается, с тремя неизвестными, решается до неимоверия просто; та задача которую не могли разрешить веками! Т.е. не вечером стулья — утром деньги (ребятушки, это ж бред сивой кобылы!); а с точностью до наоборот — вечером деньги — утром стулья. И все рады и все довольны.
Т.е. приехал жилец-отдыхающий — он мне платит деньги (допустим на десять дней) и отдаёт паспорт (чтобы не попортил мебель и не украл чего...), а я ему таким манером продаю ключ от номера. Захотел продлить свой отдых — сначала деньги — потом отдых! иначе я тут же вызываю полицию и мы совместно выселяем не хотящего платить жильца. Вот, оказывается, как просто открывается этот ларчик, который веками не могли открыть хозяева: гостиниц, постоялых дворов, ям и т.д. и т.п.
Ежели отдыхающие начинают: бухать, буянить, то опять же вызываю полицию — и вновь в горах Алтая восстанавливается тишь да гладь — божья благодать! и эхо вполне себе даже очень сносное и дышится легко без перегара.
Турбаза наша «Очарованная Белуха» находилась в самом, что  ни на есть живописнейшем месте Алтайских гор — на берегу кристально-чистого озера Сестра — по берегам которого произрастала Алтайская тайга — состоящая в основном из ёлок. И вот, когда это всё, вместе с ледниками гор, отражалось в хрустальной воде нашего озера — вид был такой, что залюбуешься! Одна только фотография этого места и заманивала сюда пусть не многочисленных, но постоянных туристов. Т.е. отдыхали практически одни и те же, приезжая сюда в свои отпуска — вдыхали горный Алтайский воздух, тут же пьянели от запаха хвойной тайги!.. и уже не трезвели до самого, что ни на есть отъезда — такой вот, удивительнейший воздух.
Ну, т.е., как сказывалось это опьянение?! Человек дыша нашим таёжным кислородом начинал, вдруг, радоваться, как ребёнок — всему, что только видел вокруг! А порадоваться, как вы уже поняли, дорогие мои читатели, здесь было чему! Но радовался турист не только грандиознейшим видам — хотя и им конечно тоже!.. Но нет!..
Вот увидит цветочки какие-нибудь и тут же, счастливо смеясь,
подзывает своих друзей — и  хохоча начинает объяснять им, что таких вот цветочков и не видел-то он никогда в своей жизни!.. Или птичка-синичка пинькнет над очарованным туристом и он тут же обращается к своим друзьям со словами:
- Нет, ну, вы только послушайте, дорогие мои, как же она поёт! Ведь это же просто: «Пинь-пинь-тиу!» - а сама-то, а сама-то... вы же ж посмотрите только, какая она невеличка! А как поёт-то... Как поёт! Нет, ну, вы только послушайте!
Но друзья его тоже заняты другими грандиознейшими и чудеснейшими видами! Ктой-то узрел каменюку при дороге — поросшую мхом! Другой увидел ёлку скособоченную — как бы кланяющуюся им на тропинку... и он кричит своим спутникам:
- Нет ну, вы посмотрите, какая ёлка! Ведь это же чёрт знает какая ёлка!
И так вот, все наперебой и лепечут, мои дорогие — радуясь абсолютно всему, что только видят вокруг! и смеются до упаду, то от того, что белка перепрыгнула с ветки на ветку, то от того, что какая-то туристка ступила неаккуратно рядом с чудным ручьём и ледяная вода хлынула ей в кед!.. и вот, она, как все женщины, смешит только мужественнейших мужчин своею эфемерностью поведения — ну, то есть, не от мира сего!.. Ох уж эти мне женщины — ну, действительно не реальные, инопланетные существа! Точнее существа из других, параллельных нам вселенных!..
А то вдруг, смеются над тем, что кто-нибудь скажет — какой-нибудь здоровеннейший детина, густейшим басом:
- Э-э-э-э-эх, красотища-то какая! - ну, смешно... ну, потому что в обычной жизни, ни этих слов от него, ни этих его движений души — никто ведь никогда и не видывал и не слыхивал!
Ведь эти же все чувства восторга и нирваны — ведь они же совершенно например неведомы в городе — и от этого тоже смешно! И от этого опять же смешно!
Т.е. смешно, ну, буквально от всего, что бы не делали туристы, и что бы, кто бы здесь не говорил, вместе с пением лесных чудоптичек!  И эта восторженность наступает в нашей кристальной чистоте от первых же вдохов хвойного воздуха и не кончается ажни до самого отъезда. Вот как действует это опьянение нашей светлой душою тайги и гор!
Но тупым от этого опьянения и дурным, как от других наркотиков, человек тут никак не становится. Эта радость Светлая, Божественная — от неё ум не теряешь и сумасшедшим не становишься. Эта радость прибавляет только мудрость человеку — потому, что ты наконец в этой, в нашей жизни, постигаешь, что есть радости не только низменные-плотские, но и возвышенные — окрыляющие нас! вдохновляющие и оживляющие!
И поэтому кто с этим соприкасался — тот это конечно же поймёт! Именно поэтому люди и лезут в горы, и спускаются с горных рек и идут в многодневные походы — потому что на подсознательном уровне они чувствуют очищение души природой — этим храмом божьим!.. И поэтому вновь и вновь стремятся сюда!..
Но некоторые в силу менталитета ли... в силу кордебалета ли... в силу бредалитета ли... обычно хотят так, чтобы было ещё веселей! Чтобы, как говорится — уж радоваться так радоваться! И казалось бы — ну, ребятушки, ну, куда уж веселей-то? Вам палец покажи — вы и от этого уже давно смеётесь! Ну, вы и так же уже в нирване! И если ещё веселее, то следующая стадия веселья это уже безумие...
Но что ж тут делать? Некоторые любят погорячее... ну, мало  людям — ну, что же тут поделать... И вот, набирают с собой пойла, или горячительных напитков несколько ящиков, чтобы,
как говорится — отдохнуть на славу! То, что они заместо отдыха души — впадут в безумное состояние и ничего потом из этого отдыха и помнить-то не будут!.. это их ничуть не смущает. То, что они опозорятся на всю вселенную и после такого «отдыха» в кавычках будут долго болеть и мучиться — это им ничего!..
Будут в последствии, когда через месяц отойдут, вспоминать  все свои сумасшедшие выходки — даже с какой-то ностальжи и сладострастием — мол, вот, как отдохнули! Во, мол, как погуляли! вспоминая, как устроили драку, никто даже не помнит из-за чего!.. И кого-то чуть не убили, кого-то покалечили...
Потом вспомнят, как Митяня с голым задом внедрился в женский коллектив с вопросом, где здесь туалет! Во мол, ржака-то была — одна даже дама перекрестилась! Вспомнят, как Мишаня бегал за кем-то с топором — ну, такую вот «белочку словил» и не угомонился пока его не связали! А чего стоил поход Мафани в соседний номер — опять же к дамам — и то, как он там отливал к одной даме на койку.
Дамы тогда очень обиделись — ну, видимо, как предполагали соратники, из-за того, что болтяра оказалась не болтярой, и даже не болтиком — а так... винтиком... И ржали ещё больше! Короче говоря ностальжировали, что нет сейчас уже столько водки и столько приключений... Мол, где ты отдых? Где же ты?.. Где же ты мечта?..
Но нам этот отдых по русски, как пел Розенбаум: «Гулять так гулять!..» - оборачивался только седыми волосами. Нам,
это — обслуживающему персоналу. Я был там конечно же не один. Там были и горничные на которых набрасывались эти разгорячённые вином скоты и лезли им под юбку. И это надо было звать нашего дворника Граню, который целыми днями мёл двор и прибирался на улице — только он и мог утихомиривать это, любое количество пьяных скотов, благодаря своей титанической силе и абсолютному бесстрашию. Поэтому (с полицией, конечно же, я пошутил — а), чуть что, я сразу же нёсся за Граней — находя его, как всегда, во дворе: или подстригающего кусты, или косящего траву — и сбивчиво чегой-то там лепетал — маша трясущимся ручонками.
Граня всё понимал, что хозяин взволнован и следовал за мною
куда надо — и там уже в зависимости от обстоятельств — или связывал буяна и насильника, или просто пихал ладонью в рыло и тот надолго терял сознание (если кореша лезли заступаться, то Граня и им навешивал не слабо, что второй раз 
уже не хотели — мог например просто ударить ладонью по уху и человек надолго оставался контуженным...) порой хватало одного нашего с Граней появления, чтобы быдло утихомиривалось и отпускало горничную.
По всякому было. Но слава богу таких отъявленных отдыхающих было абсолютное меньшинство и эксцессы были очень редки. Тем более, что по второму разу мы таких моральных уродов в нашей гостинице не поселяли. Буквально даже, с помощью Грани, на порог не пускали, как они не клялись нам, что бухать больше не будут.
И поэтому всегда на нашей турбазе была тишь да гладь — божья благодать. Отдыхающие туристы ходили к леднику — наслаждаться первыми струями реки Котунь — подставляя ладони под тающие ледники; порою ходили и с ночёвкой в палатке — ну, это было в основном летом. Зимой: лыжи, санки, сноуборд; летом, кроме турпоходов, ещё и лодочки по озеру Сестра — тоже мы выдавали... у Грани были все ключи от лодок.


2


Нагулявшись за день до отвала, набегавшись по валунам, налазившись в горы и на ёлки!.. надышавшись волшебного воздуха до того, что лица становились красными! Усталые но довольные! голодные, но счастливые — туристы прибывали на нашу базу!
Внизу у нас на первом этаже трёхэтажной гостиницы была столовая, или бар, как мы его называли, где мы потчевали наших гостей разными яствами. Не скажу про изысканные блюда — всё таки повар у нас был один — скромный и толстый Хачикян... но вы когда-нибудь, любимый мой читатель, пробовали обыкновенный хлеб в лесу? Согласитесь, что ароматней и вкусней этой корочки в лесу — трудно себе даже и представить!
Ну, так же и у нас это было — по этому же принципу! свежего воздуха, усталости и природы! И пусть самое фирменное наше блюдо это были макароны по флотски — но подслащённые всем вышеперечисленным — это было, что-то такое изысканное, что, ну, просто пальчики оближешь — как же это было всё вкусно! Итак по прибытии — все переодевались, мылись и приходили к столу уже в парадном виде и с волчьим аппетитом. И голодные зубы ажни вонзались во вкусные от ароматной подливы макароны и съедались не по одной порции — а по три-четыре зараз!
И только когда разливался чай — гости в наиполнейшем довольстве откидывались на спинки кресел, смакуя сушечки и пирожные вместе с индийским чаем, и переходили к оживлённым воспоминаниям пережитого дня! Каждый в нашей бесконечной беседе делился своими удивительнейшими впечатлениями и мыслями посетившими его в этот день.
Так например было и сегодня, когда госпожа Потодчикова Анна Ивановна (дама лет семидесяти и с большим апломбом в связи с этим — являясь старше всех в нашей гостинице) заговорила, как всегда ни к кому не обращаясь, а точнее обращаясь сразу ко всем:
- Я господа, плавала сегодня по озеру... Господин Бородин доставил мне это величайшее удовольствие в моей жизни!.. - надобно здесь сказать, что господин Бородин был самым преданным поклонником Анны Ивановны — он её сюда и привёз и был почти постоянно при ней — хотя в номерах они жили в разных. Это был мужчина лет сорока: крепкий, сбитый и седовласый; с умным лицом, но предпочитавший молчать. - Водица скажу я вам... - продолжала Анна Ивановна, - то есть хрусталь до такой степени, что виден каждый камушек на дне. И эту воду не  то, что можно пить... не то, что она чудотворна!.. а я просто уверена, что она излечивает все болезни, какие только есть у нас... и это, как в той книге, которую я давно читала... и уж конечно не помню ни названия, ни кто написал...
Там, в той книге, идёт описание рая, где люди излечиваются от любых болезней теми запахами, что в раю, теми ароматами исходящими от цветов... и той водой, что в раю! И не только проходят все недуги, но даже мысли негативные в нас не проникают!
И мне кажется, господа, что мы с вами находимся именно в таком месте. Мне именно так кажется, друзья мои — нам только надо вдыхать этот воздух и пить воду из нашего озера... и тогда мы с вами всё больше и больше будем приближаться к раю!..
Я, сидя за стойкой бара и наливая в малых дозах спиртное для любителей, но в основном конечно чай из огромного самовара, который красовался на самом видном месте — сказал Анне Ивановне, что вообще всю воду мы берём из озера с помощью насоса, но в самовар, для чая — это носит Граня вёдрами — просто черпанув с причала два ведра.
Анна Ивановна умилилась до невероятия и всплеснув трепетными ладошками — с удовольствием пригубила чай из чашечки!
- А я вам вот, что скажу на это, уважаемая Анна Ивановна, - так начал низким и грубым голосом Евфрасий Косынович Смородина, - отдыхал я как-то в одном санатории... ну, больные люди, то да сё... Я сам инвалид третьей группы... и уже давно...
Ну, то есть понятно... то есть три года ждёшь, вот этой отрады, боишься пропустить, как говорится... ходишь в этот собес, надоедаешь там молодым девушкам... Ну, боишься пропустить свою очередь... Хотя, ну ясно же сказали: «Придёт путёвка, позвоним вам». Телефон свой дал. Ну и что?
Сиди и жди — казалось бы... Да?! Но, дело совсем даже и не в этом.
А в том, что вот, наконец, ты получаешь путёвку, приезжаешь в санаторий: питаешься чудесно и изысканно, дышишь воздухом соснового бора — сосны, надобно вам сказать, до небес! - такие высоченные, что аж страшно за них, как-то делается, что мол, как же они противостоят-то этим ураганным ветрам, которые нас атакуют — особенно в последнее время. Ну, в общем лепота, что там говорить!..

Горничные — молодые, красавицы — все тебе улыбаются, все предупредительны, вежливы!.. Ну, что — ходишь на процедуры: и в одном месте тебя гладят молодые девы — делая массаж, а в другом лечат нервную систему ароматами — аромотерапия с музыкой, в третьем ты бразгаешься в бассейне изображая из себя юного и задорного дельфина! Т.е. ну, натуральная лепота!
Вечером тебе пошли культурные мероприятия — ну, там: концерты, театры, кинотеатры. Посидел в театре — идёшь на танцы ! даёшь, как говорится, стране угля — и пусть даже мелкого, но зато очень много. Вечером прогулки по тёмным аллеям санатория под фонарями — хочешь с соседом по номеру, хочешь с дамой — с которой познакомился на танцах! Ну, то есть не жизнь, а лафа какая-то! Или, если хотите, рай здесь у нас на земле!
И казалось бы, да!?. ну, какого чёрта бы ещё надо здесь человеку?! Что ещё здесь человеку может не хватать?! Какого чомора ещё нужно — как говорится! Но ни разу ещё не было! Ни  одной ещё поездки моей не было в санаторий, чтобы кто-то там кого-то не убивал. Ну, т.е. не душил, не молотил головою об разные предметы — ну и т.д. Причём от самого смертоубийства, каждый раз, спасало, ну, просто какое-то чудо...      
Всего отдыхаем мы сейчас двадцать дней — раньше отдыхали тридцать... и почему сократили я думаю вы сейчас уже меня начинаете понемногу понимать. Ещё первая неделя — туда-сюда; ну,  вторая ещё неделя — сюда-туда... Но на третию, а то и, конечно же, раньше — отдыхающие (а здесь ещё не забывайте пожалуйста, что все отдыхающие и лечащиеся в санатории являются инвалидами и не слабыми инвалидами!

Ведь, чтобы получить инвалидность в России — тут надо быть таким инвалидом — чтоб всем инвалидам был инвалид! Чтоб нигде в мире больше не было таких инвалидов! Чтобы действительно отваливались все органы, какие только есть у русского больного! Т.е. симуляция в России — ну, никак уже не прокатит. Если уж инвалид в России! то он всем инвалидам инвалид! Инвалидность в России это самая почётная должность! которую, чтобы заслужить надо быть трижды героем всех фронтов! и иметь при этом стальное здоровье, как у матроса Железняка! и казалось бы — парадокс!? Но это только казалось бы! ведь Россия — страна парадоксов!) так вот, на третью неделю, а то и намного раньше, эти самые инвалиды начинают, вдруг, друг-дружку убивать.
Нет, ну я конечно, очень даже понимаю все ваши возражения! Мол, бухло там! Не хрен, мол, ханку жрать, сволочи! И я здесь соглашусь с вами! и действительно — допинг почему-то требуется инвалидам в этой самой ситуэйшин!.. хотя, казалось бы, вроде, самое время подумать бы и о душе!.. И много случаев, вот этих самых пьяных драк, или нападений пьяных инвалидов на трезвых я там встречал.
Но я здесь про другое... Именно по трезвянке! Когда все трезвые — вдруг, у тех же инвалидов пробуждается такая агрессия! такая ярость! что они готовы поубивать друг-друга -   
прямо в столовой, или на процедурах!
Например при мне был случай - за моим столом... ну, за который я приходил кушать. Слепая девушка — и то, не сама она такая ироническая и шутейная и юмористическая... а в ответ на постоянные насмешки соседа по столу — в основном на тему, что она много ест (ну, слепая девушка действительно была полная и много ела (это было, как-то связано с операцией на мозге, которую она перенесла)) и девушка в ответ (она кстати не осознавала, что она много ест) на постоянные его насмешки и издёвки — стала тоже, в пику ему, насмехаться над тем, что он ловелас и мечтает только об одном... а именно волочиться за женским полом; и всё это было, как-то так невинно с её стороны... ну, там, не обзывала она его ни кобелём, ни потаскуном и т.д.
Ну, было это всё довольно мило и немного смешно... ну, как любой женский юмор — который не смешной, а так... что-то умилительно эфемерное — ну, всё у женщин нездешнее — не отсюда, неземное. Как можно реагировать на любые женские проявления серьёзно? Да невозможно просто относиться к женщинам серьёзно!.. Тем более если я над кем-то насмехаюсь, то, как-то само собой, как-то разумеется, что когда надо мной будут в ответ зубоскалить и подтрунивать, то это, как-то надо воспринимать, как должное... а как же иначе?!
А как же иначе?! Я всегда должен быть готов к насмешкам в свою сторону если люблю посмеяться над другими!

Но сосед наш по столу — номер два, или три — точно я не помню... повёл себя несколько экстравагантно... если не сказать более... он видимо за всю свою жизнь не слыхивал над собою насмешек и поэтому он сначала несколько раз промолчал... но вдруг заорал так, что мало не показалось никому: «Да я тебе сука пасть порву! Моргала выколю!» - брызгал он пеной от бешенства....
У меня от неожиданности сосиска в горле застряла! и я чуть не поперхнулся... Слепа девушка побледнела, как полотно, от  страха, опустила голову над тарелкой и что-то ложкой схватывала из неё, каждую секунду ожидая удара... «Да я инвалид второй группы, - орал далее взбесившийся, - я тебя здесь! сейчас! на месте закопаю!» - он вскочил и занёс стальные кулаки над нею...
И тут только спасло то, что проглотив всё ж таки сосиску я тоже поднялся и протянул к нему руки — защищая девушку со словами: «Да Коля, Коля... - вот, кстати вспомнил, как его звали!.. - Коля, - говорю, - да ты что?!» - в бешенстве этот Коля выбежал из столовой и в последствии сменил даже столик, чтобы не убить слепую девушку на месте.


3
   

В другой раз, в тот же самый заезд по моему... Ну, лежу в номере, никого не трогаю, читаю книгу... Нет!.. сосед!.. Одно и тоже, одно и тоже — какие у него мерзкие сродственники, как он их всех ненавидит; как он хочет в извращённой форме
поиметь всех горничных и дежурных администраторов корпусов!.. причём это у него всё без перерыва и без разделительной полосы; и как он хочет работать судьёй и всех карать и наказывать — в том числе в сексуально извращённой форме (а дедку, кстати, было восемьдесят лет!) и т.д. и т.д.

Ну, не даёт т.е. читать абсолютно! Я честно терпел долго — ну, всё таки из уважения к летам, там — то да сё... Но ведь любой терпелке приходит конец. Да, ещё он досаждал меня пошлыми анекдотами — какими-то детсадовскими... Ну, я сначала ему на анекдоты не выдержал и говорю: «Вы хотя бы говорите, где смеяться-то надо в ваших анекдотах» - он вроде проглотил, но злобу затаил.
Потом, на все эти выходки — наказывать половым органом коленопреклонённых дам — я говорю: «Виктор Палыч (ну, это к примеру, я ей богу не помню, как его звали), в пятнадцать лет, ну то есть, когда мне было пятнадцать лет — да я бы восторгался бы вами до такой степени!.. До взобудыханья! До самозабвения! До садомазохизма!

Я пел бы вам: оды, дифирамбы, испол-л-л-л-лать и прочее! Да я бы восторгался каждым вашим словом! я бы от радости ваших речей и идей и философии! я бы мочился бы в штаны от величайшего счастия слушать вас, Виктор Палыч! Внимать токмо вашим устам! Ведь это же было бы так внове всё!.. так ново в моей жизни! Так что, божечка ты мой, как бы я подпрыгивал, вот, от этих ваших идей — карать половым органом коленопреклоненных дам! О вот же, где отрада и счастие всех времён зарыто! О вот же, где нирвана вселенская затаилася!!!
Но время-то идёт, Виктор Палыч... времечко-то течёт поелику... время ссыпается, как песок между пальцев — понеже... И мне уже совсем не пятнадцать и даже не двадцать,
и даже не тридцать... и подростковый возраст сменяется юностью, юность — зрелостью — ну, то есть идёт, какое-то развитие у людей! И я уже понимаю — что забрасываешь в это мир, то тебе и возвращается — к тебе же самому — бумерангом.
И можно ли мне сейчас быть в восторге от того, что унижаю кого-то и насилую — если всё это, сторицей даже, возвращается ко мне обратно! в зад! Граблями! в обрат! в самую, что ни на есть, в суспензию! С оттяжечкою! В коллоидную взвесь!!!
И вот, как-то, в зрелом возрасте, ну, как-то уже понимаешь всё это! Ну, что мол, круто жить конечно можно - но не долго! Если хочешь умереть молодым — ну, что же... положи на все человеческие нормы, законы мироздания, кодексы — на всё что ни на есть наплюй — и проживёшь очень недолго!
И в зрелом возрасте, как-то уже  это всё понимаешь... Ну, прошёл уже подростковый возраст: нигилизма, всеобщего отрицания, максимализма, и ядовитой и отравленной ягоды, которая ещё не созрела — и вот травит всех и вся!.. Т.е. взрослеют люди-то! Ну, развиваются там, как-то!.. Ну, закон мироздания такой! Ну, что уж тут!...   
Но чтобы в восемьдесят лет с пенисом! Кого-то карать...»
Но долго мне говорить Палыч никак не давал... он с такой испепеляющей яростью набрасывался на меня — с криком: «Сколько тебе лет? Кто ты такой? Молокосос! Я с тридцать шестого года! Я ядерные ракеты из паровоза запускал! Мы таких, как ты — расстреливали раньше, как собак — кто не верил в Ленина и в Партию! Мы из ваших церквей делали хлев, туалет и склад для всякой гадости — ну, в лучшем случае кинотеатр! А ты мне про какие-то законы мироздания?

Да мы сами устанавливали законы мироздания! и кто не с нами — тот против нас! Кто не с нами — тому при Сталине пулю в лоб, а при Хрущёве и при Брежневе — сумасшедший дом! И ей богу неизвестно, где было хуже — в Сталинском лагере, или в сумасшедшем доме - где над людьми, как над крысами ставили разные опыты — ну, и относились к ним, как крысам (раз они не верили в идеалы коммунизма), что жив ты, что сдох от разной химии вколотой в тебя — никакой разницы!»
«Но разве это хорошо?» - спрашивал я его. «А что хорошо? Сейчас? - орал он, - когда во всей Европе отменяют названия — мама и папа, чтобы не обидеть проходящего мимо пидораса; когда отменяют — он, она — чтобы не обидеть  ещё каких-нибудь уродов — и порешили называть всех оно! И мы всеми фибрами подражаем этой Европе! Этому Содому с Гоморрою!» - здесь диду становилось плохо — он от злобы переставал дышать — ему дыхалку перекрывало от нервной системы — происходил астматический приступ - он падал, синел...
Я, что было сил, мчался к медсестре, чтобы она вколола ему укол от этой болезни. И сестра, каждый раз поспевала именно в последнее мгновение — когда он уж был без сознания и предсмертно, душераздирающе хрипел. После укола он как-то отдыхивался, обводил вокруг себя глазами и практически ничего не соображал... но на следующий день продолжалось тоже самое. 
- Сволочи! - орал он, - всех вас надо давить, как клопов! И не зря при Сталине всю эту шваль-извращенцев и прочих уродов сажали в лагеря, а при Брежневе отправляли в сумасшедший дом! Всю эту пятую колонну — мракобесов и предателей! Всех этих борзописцев — хуливших самую чистую и возвышенную страну в мире.
Всех этих тварей вместе с извращенцами — только уничтожать! И только тогда — уничтожив вшей — организм будет здоровый! и не погибнет от инфекций! А не так, как сейчас — молятся на всю эту гнусь. Не уничтожают, а плодят всех этих вшей — потакая извращениям и плодя их в невероятных количествах.
- Виктор Палыч, - говорил я тут, - ну, пожалейте вы себя хоть немного. Ну вы же себя от злости казните. Ведь не зря же сказано - «Что посеешь, то и пожнёшь». Что вы запуляете в этот мир — какую программу — та программа к вам и возвращается. Ну, пожалейте вы себя — зачем судить людей — если вы не хотите, чтобы вас судили? Ну, родился вот, он такой — в таком вот, месте...
Ну, не повезло ему с родителями — там, к примеру, с наркоманами. Ну, можно ли его судить за это? Ведь если бы вы родились на его месте, то вы бы выросли точно таким же. Не было бы в вас всех этих коммунистических идеалов, а тянуло бы вас только в мужской туалет — ну, потому, что родились вы со сбоем в хромосомах и тянет вас только к мужчинам. Виноваты ли вы в этом? Нет не виноваты. И вы себя пожалейте. Не судите вы себя. Не казните...
- Врёшь сволочь... - орал Виктор Палыч нацеливая свои руки на моё горло, - если бы я был больной — меня расстреливай!
Меня отправляй в сумасшедший дом! Болезнь любую надо убирать со здорового тела — из здорового общества. Не плодить эту болезнь ещё больше, как тех же вшей, а истреблять эту гадость; не убивать всё тело самим — не убивать здоровое общество - а истреблять всё, что может погубить это общество. Как хирург отрезает гангрену, какой-то член, чтобы не погибло всё тело. Что тут непонятного?! В чём я не прав? - орал Виктор Палыч брызгая пеной, - включи элементарную логику! Это же, как дважды два — четыре!

- Это правота фашистов и коммунистов — т.е. всех безбожников. Так же логично например рассудили в Германии: «Зачем нам платить за «зайцев» в транспорте?» - тут же прилюдно ставили «зайцев» к стенке и расстреливали их! «Зайцы» в момент перевились на транспорте в Германии.
Или например, зачем мы налогоплательщики кормим сотни сумасшедших домов?  Быстренько вывезли умалишённых в лес, вырыли ров и расстреляли всех больных людей. Вот ваша логика оздоровления общества.
Так у нас к примеру, уничтожали класс кулаков — то есть более менее зажиточных крестьян, кто просто напросто не бухал — и всех до одного, за одни только валенки!.. всю семью! если и не расстреливали, то отправляли в лагеря — где в тайге от дизентерии они умирали миллионами. Это ваше оздоровление общества?!
По моему, как раз это и есть дурдом. Дурдом — потому, что не об оздоровлении общества должен  думать каждый палач, а то, что он сам себя казнит. Человечек до такой степени мизерный на нашей планете, что с собою-то разобраться не может — со своими гадкими страстями — в своих страстях залипает, как муха на клейкой ленте и дальше этого не идёт, и не летит... и это надо же набраться столько гордыни, чтобы вонючей ветошке в уголке — думать о судьбах общества и всей планеты в целом, когда сам не может решить даже такой мизерный вопрос, как свой запор, или геморрой. И ни один из палачей хорошо не кончил — все и фашисты и ярые коммунисты кончили плохо! Потому что — что посеешь, то и пожнёшь!
- Во первых не надо сравнивать фашистов и тех — кто спас весь мир от фашизма — то есть вытащил из печи. А во вторых хватит мне тут толкать идею своего маленького мирка в раковине — моя хата с краю и ничего не знаю.
А кто ещё кроме нас будет думать об обществе если не мы сами?! Кто ещё подумает о нашей стране если не мы?! И если для того, чтобы спасти общество от каких бы то ни было болезней надо пострадать, то значит надо пострадать! Такая логика строителя коммунизма, у которого душа болит за всё общество!
Это не шкурная логика жрущего из кулака и думающего только о своей шкуре — как набить и утяжелить свой карман, и как облегчить свою мошонку.
- По моему, о мошонке, как раз вы думали... - не успевал я сказать, как тут же с криком: «Ах ты падла!» - на меня он набрасывался, чтобы задушить! и он бы смог! ну, он был дюжий мужчина в свои восемьдесят!.. но тут же падал и начинал задыхаться в конвульсиях...
Ну, я, как всегда, опять нёсся за сестрой, та опять вставляла ему укол — и такая вот байда продолжалась бесконечно...
Уж я старался не входит в свой номер, бродил по территории, не пропускал ни одной экскурсии, ни одного фильма, концерта и т.д. Но под кустом же не ляжешь спать... Замёрзнешь, застудишься — хоть и лето так что?.. простынешь и всё! Поминай, как звали! Там: бронхит, острый бронхит, пневмония, двухсторонняя пневмония, температура, бред — летальный исход! Ну, т.е. всё, как по писанному!   
И вот, я, хошь не хошь, а плёлся согреть косточки в свой номер, где продолжалось одно и тоже — тут же подходил он в одних трусах к моей кровати:


4


- Ты шкура. И думаешь ты только о своей шкуре. А я думаю о наших детях. Как им жить среди всего этого дерьма, которое вы наплодили своим либерализмом. Как им жить среди всех этих извращенцев, которые в Голландии уже партию педофилов зарегистрировали со словами: «Но ведь, когда у вас чешется — вы же не можете не чесать. Это же ад тогда — если у вас чешется, а вы не чешете».
Как нашим детям жить среди этих наркотиков — хотя вся страна их вгоняет бедных в эти наркотики — и в первую очередь власть — своим полным бездействием.
А в юговосточном Китае, который вымирал полностью — семьями, от опиумной наркомании (они курили опиум...), а это почитай десятки миллионов людей — поступили так, как
у нас поступили бы при Сталине. Ловили всех — кто имел хоть какое-то отношение к наркоторговле и прилюдно, скопом, с показом по телевизору — всю эту шваль расстреливали на глазах у всего народа — сотнями и тысячами!
И только это остановило полное вымирание Китая от опиумных наркотиков. Только это остановило! И люди там живут и сейчас. Теперь твои действия в этой ситуации — ты бы расстреливал наркоторговцев, или наплевал бы на десятки миллионов жизней?! - трясся весь Виктор Палыч.
- Виктор Палыч, ну успокойтесь вы... - пытался я его образумить отогреваясь под одеялом, - вам же нельзя так волноваться. Опять же припадок будет...
- Отвечай мне падла! - визжал он, - извольте сейчас же отвечать!
- Я скажу, если вы очень так хотите.
- Говори, или я тебя сейчас задушу!
- А я скажу вам, Виктор Палыч, на это. Скажу. Вы думаете мне нечего вам ответить? Давайте разделять мух и котлеты. Зачем вы взяли и всех мух, эдак смачно, перемешали с котлетами?! Причём здесь наркомафия и мирная крестьянская семья — с единственными валенками на печке?
Понятно, что наркомафию надо сажать, изолировать от общества и т.д. (правда непонятно зачем их надо расстреливать на глазах у детей, которые тоже смотрят телевизор?)
- Затем, чтоб знали, что с ними со всеми будет если они приблизятся даже к наркотикам! Чтобы бежали стремглав от
одного только слова наркотики! И только так можно спасти страну от этого ужаса. Потому что каждый наркоман вовлекает десятки невинных детей.
Если у нас в стране тринадцатилетний мальчик (которого брат посадил на наркотики), чтобы добыть дозу для себя — просто обязан продавать наркотики — а иначе он сам сойдёт с ума 
от ломки... и вот, этот тринадцатилетний мальчик посадил на наркотики двадцать два таких же ребёнка, как и он сам! рекламируя примерно так: «Да не минжуйся ты, ну все колются и нормально живут! Всё будет ништяк!»
Китай спасся от этой чумы расстреливая всех подряд — и нет другого выхода!
- Ну, почему же обязательно расстреливать? - недоумевал я, - задача общества изолировать их от себя! кого-то пожизненно — в зависимости от тяжести содеянного... кого-то лет на двадцать — тридцать. В тюрьме их лечить от наркоты и заставлять работать — т.е. из года в год создавать из них полезных членов общества. И поверьте, что лет через двадцать — они выйдут в этот мир совершенно другими людьми — здоровыми и духовно и физически.
- А ты знаешь, что на все эти мероприятия по оздоровлению всех этих убийц — нужны, какие-то астрономические суммы! Да ещё из нашего кармана налогоплательщиков! А если у государства нет этих денег по содержанию этих сотен тысяч и миллионов убийц?! Да и мы просто не желаем платить за этих уродов!
- Послушайте, Виктор Палыч, ну вы меня просто загоняете в тупик своими вопросами. Ну, во первых — надо всё таки быть добрее... А во вторых - в тюрьмах же работают — ведь у них же есть разнообразные производства. И благодаря этим производствам, где они перевоспитываются трудом — все тюрьмы и колонии самоокупаются. Т.е. все деньги потраченные на них возвращаются, а то и сторицей!
- Китай спасся только расстрелами, - ладил своё Палыч, - надо, чтобы люди боялись наркотиков, как огня! а у нас не то, что расстрелов, а такой либерализм во всей этой системе, что дальше просто некуда! Сажают только продавцов наркотиков... и то там начинаются — адвокаты, условные сроки, условно досрочные освобождения, перевод на химию за хорошее поведение... В мире где правят деньги (а это именно наш сейчас мир -  Россия) — твори, что хочешь — и ничего тебе за это не будет — раз всё можно купить!

А с наркоманами вообще ничего не делают — хотя каждый наркоман, чтобы продолжать колоться — просто обязан сажать других на наркотики. И нет этому ни конца — ни края.
Все знают, что наша страна уничтожается — опиумом и алкоголем и табаком; и уничтожает нас этими наркотиками США, как когда-то они же, вкупе с Англией, уничтожали наркотиками Китай. И уничтожили бы весь Китай — если бы Мао Дзедун не стал бы расстреливать всех продавцов наркотиков.
Сейчас в России от опиума, алкоголя, табака — гибнет миллион человек в год — потери нашего народа сравнимые только с Великой Отечественной Войной — и никто ничего не делает! Хотя всего-то навсего надо запретить продавать алкоголь и табак — и всё! Но нет! напридумывали, что де сами будут гнать... Да не будут! Если самогоноварение будет наказываться уголовно — с приличным сроком — года три! И не будут! А если и будут то единицы деградирующие... а не миллионы юных глупышей! Так же и с одеколоном. Всё абсолютно решается!
Но нет!.. Насоздавали каких-то либеральных законов по подсказке Европы и США — а наркотики продают уже не то, что возле школы, а уже в самой школе. И наркоманов более семи миллионов в России, а алкозависимых вообще ни счесть! Потому что объявили новейшее открытие учёных — что пиво, мол, полюбасу не наркотик! И надо окультуривать народ хорошим вином! И море энергетиков на спирту, в баночках, для детей и т.д. и т.д.
- И всё таки, Виктор Палыч, я вам на это скажу, что мыслить масштабами страны — это такая абстракция, ирреальность и утопия... - не мог я не сказать. - Т.е. мыслить и за депутатов, и за судей, и за адвокатов, и за наркоманов... Ведь всё ж таки - подать мысль правительству о борьбе с наркотиками это одно!
А проклинать всех больных людей без конца и без края — это уже совсем другое. 
Мы все, если по чесноку, за себя-то ответить не можем.  А получается, что вы сами злобствуете до каждодневного умирания... и возноситесь в своей гордыне всё выше и выше над всем этим отребьем человечества! и больных людей уничтожаете своими проклятьями! И в мыслях своих стали давно уже выше Наполеона! Осудив всех на кого только  падает ваш императорский зрак.
Осудили строй и власть и правительство и больных детей и полицию — т.е. ну, натурально всех! И поэтому вы и превысили в своей гордыне самого императора Наполеона! И вы бы сами расстреливали всю эту шваль — и наркозависимых детей и либералов и педерастов, которых не мало в наших городах и весь шоу-бизнес!.. но винтарь вам не дают — и вы проклинаете их всех до бесконечности — усугубляя и без того их адское житие.
Но начали бы с  себя... Начните с себя! Станьте скромней — не осуждайте никого...  добрей - пожалейте их всех! Помогайте тем кому вы можете помочь! Что в ваших силах...
Т.е. мыслите не абстракциями, ни гипотетически, ни глобально!.. а вынесете молочко бездомным кошкам, не кройте матом, переведите деньги в фонд «Подари жизнь» - Чулпан Хаматовой и Дине Корзун; переведите деньги на лечение наркозависимых — полюбите всех! И мир станет добрей, светлей и чище!..
Не даром с древних времён замечено, что — изменись сам — и изменится мир вокруг тебя! уйди из тьмы, сбеги из неё — и вокруг тебя станет светлей и день настанет! Вы представьте только, что если все в этом мире будут заниматься своим духовным здоровьем — неся в мир: добро, тепло, Любовь и Свет!.. то все мы будем жить только в раю — мир, где все мы будем спасать друг-друга и помогать до бесконечности.

- Это утопия! - гвоздил Палыч, - а вот то, что США уничтожает нашу страну наркотиками — это факты! И нам надо всем выбирать во власть коммунистов, чтобы спасти нашу страну от полного уничтожения. И расстреливать и перекрывать каналы поставок наркотиков и гнать из власти продажных тварей! 
И мыслю я не абстракциями  - а призываю голосовать за коммунистов! и спасаю этим свою страну. Я открываю людям глаза! Я спасаю страну!
- Поймите Виктор Палыч — вы так никогда не выберетесь из мрака. Вы каждый день итак умираете и живёте только благодаря проворству нашей медсестры, благодаря тому, что она: молодая, озорная, поворотливая — ну, в общем спорая девушка!.. а вы себя каждый день казните своей злобою, как-будто на зло этой доброте и Любви исходящей от людей в белых халатах.
Представьте на минуту, что все в нашем мире будут такие, как вы. Т.е. все будут не прощать инакомыслящих, не лечить инакомыслящих, а только уничтожать всех кто мыслит не так, как они сами. Дак ведь тогда, ну, подумайте сами - ведь живых-то никого не останется на нашей земле!
Если любых, вот, возьми... даже в нашем санатории, в любом номере больных людей — и все они мыслят по разному. Все мыслят по разному! Ведь очень трудно, почти невозможно даже найти двух людей, чтобы мыслили одинаково. И значит, если бы все мыслили так же злобно, как вы и дай каждому в руки оружие — так ведь и живых бы никого не осталось!

- Ну, ты скажешь тоже. До этого же тысячелетия, как-то жили — уничтожая уродов.
- Жили это да, но не благодаря же вам. Жили только благодаря добрым и светлым людям — благодаря врачам, спасателям, да просто людям среди нас — несущим Свет и тепло вокруг себя всем встречным и поперечным, которые, да, каждый на своём маленьком месте — но нёс столько доброты людям — сколько 
он мог снести — и вот, только благодаря всем вот им, мы и живём; благодаря всем этим бесчисленным бабушкам, мамам, братьям и сёстрам — людям, которые тебя просто Любили и принимали тебя таким, какой ты есть, а не делили — белый ты там, или красный.
- Что он городит? Чо городит? Что ты мне здесь городишь?! Я тебе говорю, что страну надо спасать! У меня вселенское, коммунистическое мышление! А для этого надо взять опыт китайцев, которые покончили с опиумной отравой.
- А я вам говорю — спасите себя сначала от злобы, и перестаньте умирать от гордыни и злобы каждый день! И мир, вокруг вас, спасётся! И люди вокруг вас спасутся!
- А Америка в это время добьёт мою и без того уже умирающую страну!?   
- Доверьте это дело профессионалам — а их немало: и ФСБ и наркоконтроль и полиция.
- Все эти органы с либеральным правительством только усугубляют все болезни общества — надо не лечить гангрену, а отрезать ногу!
- Ну, попробуйте вы хоть раз не злом лечить общество, а добром... ну, пошлите вы деньги в «Подари жизнь» - Дине Корзун и Чулпан Хаматовой, пошлите вы деньги на «Добро» - в детский русфонд спасения детей! Ну, перестаньте вы убивать себя.
- Ты шкура — вот ты кто. Ты шкурник! А я себя не жалею!
- Ну, какой же я шкурник? если я призываю помогать детям и помогаю им. Какой же я шкурник если я спасаю детей, а не вы! Я добром спасаю их, а не вы злом.
А вы несёте вокруг себя только зло — призывая расстреливать всех подряд. Потому что если без балды!.. Если действительно без балды! По большому счёту если разобраться! по чесноку! то надо расстреливать всех поголовно. Ну, потому что все виновны в окружающей нас жизни — кроме нескольких истекающих ядом старичков. Вы же только истекаете ядом и никого вы не спасаете.

Здесь Палыч не выдерживал и с криком: «Ах ты юное дерьмо!» - бросался меня душить!.. но тут же падал синея в страшном астматическом приступе... я тут же нёсся за спорой медсестрой и всё повторялось сначала.
Пробовал было решить этот вопрос через администрацию — о нашем расселении... но потом подумал, что он сочтёт этот мой демарш за капитуляцию и будет праздновать победу — которую не заслужил. И всё оставил так, как есть.
Так и жили, или выживали, мы вместе до самого конца нашего лечения в санатории. Причём жили так абсолютно все инвалиды окружающие нас — ну, как кошка с собакой — обожая друг-друга. Я уже здесь не говорю про пьющих инвалидов — эти и на меня набрасывались с угрозами покалечить (хотя куда уж дальше калечить? Мы и так инвалиды... т.е. значит, убить?) и спасало меня только то, что я всячески старался замять конфликт — всячески избегал накаляющуюся обстановку — ну там: отступал, ретировался, убегал, исчезал, так сказать - по английски... и прочее.


5


Но бывало, что приходилось и вступаться за жизнь соседа. Тогда, как я помню, жил я в номере с повышенными удобствами — т.е. с соседом у нас были разные двери в одном номере, но общий туалет и душ... И вот, чую я, гдей-то через неделю — бухает мой сосед, ну, жрёт ханку!     
Ну, т.е. мало ему радостей в этой жизни; мало ему, что он живёт, дышит, не температурит, смотрит на природу... может есть, говорить, ходить!.. Мало ему всего этого и всё тут! Т.е. хочется, чтобы было ещё веселей. И вот, бухает значит... Ну, что...
Завёл корефана — ну свой-свояка видит издалека — неделю пьют — другую... Я только за одно посылаю хвалу небесам, что у нас раздельные каюты. Прошло, значится, дней двадцать — значит, по современным порядкам - пора разгонять этих инвалидов ко всем чертям. И действительно!
До этого-то, значится, не раз было, что кричит мой сосед, кричит! но ему, как-то, как-будто бы, никто не отвечает... Ну, странно это согласитесь... То ночью крики, то днём крики — причём одного человека (не слышно корефана-то!). Пошёл я на разведку, приоткрываю дверку-то, смотрю — лежит сосед мой в ботинках на кровати — пузо кверху, глаза открыты и бредит самым, что ни на есть, значится, натуральным образом — ну, там типа: «Ну, что девушка? Ну, проходи, садись, ну, что, ну, не стесняйся дяденьку-то, ну, не стесняйся... Ты же видишь же, что дяденьку надо надоумить притягательно и соответствовать в иллюминаторскую... О да... да... крендельки с бараночками отважные в бр... бр... бр... Барсело-о-о-о-о-о-она! Так, что чего уж здесь ёжики-то? Чего уж на Гвердцетели, Хинцмазаури, Згуриди и кыс-кыс-кыс...» - послушал я его так, послушал... Позвал его раза два — ну, всё-таки, глаза открыты у человека... Но вижу бесполезно и ушёл.
Вот, а тут, значится, слышу, что двое уже бранятся — ну, значит, корефан пришёл. Слышу уже тузить друг-друга начали — свалка, значится, за стенкой.
Ну, ладно, лежу — уж очень я не люблю всю эту возню — все эти визги, писки, верещания... Пытаюсь и дальше читать книжку. Нет, не дают и всё тут! Слышу, значится, уже убивают друг-друга! Ну, такие пошли стуки об стенку, хрипы, взвизги и рычания...
Ну, думаю: «С-с-с-с-суки!» Встал с кровати, пошёл к ним, открываю... свалка - кто на ком не понятно и друг-другу глаза выцарапывают. Ну, я, значит, тончайшим голосочком, как женщина запричитал: «Да что же вы делаете?.. Да все ведь уже спать легли... Да сейчас ведь люди сбегутся, полиция...» - и что-то в общем такое я городил и городил... и чувствую подействовали мои причитания... плюнул гость на моего соседа, крикнул ему: «Ты дерьмо! Дерьмо ты!» - и ушёл.

Но я чувствую, что хорошим это не кончится и закрыл входную дверь. Захожу к соседу и говорю: «Только, ради бога, двери не открывай входные». «А что случилось?» - искренне удивился мой сосед — смотря на меня пьяными, бараньими глазами. Я ничего не ответил, ушёл к себе.

Минут через пятнадцать, слышу входные двери дёрнули — и ещё и ещё... Зверь зарычал в коридоре, зверь почувствовал кровь, зверь пришёл убивать — у зверя проснулась жажда крови. Я встал было, чтобы не дать соседу открыть дверь — но тот, судя по всему, был в отрубе. Здесь я облегчённо вздохнул и пошёл спать.
Ну, а утречком-то все разъехались и сосед мой первый смотался ещё до зари!.. Я только перекрестился и с величайшим облегчением покинул этот земный рай, - здесь Евфрасий Косынович улыбнулся и ещё больше расслабился в кресле.
- Ну вот, и зачем вы нам всё это рассказываете? - возмущённо спросила его Анна Ивановна.
- Как это зачем? - даже опешил Евфрасий Косынович. - Т.е., как это зачем? Да неужели же вам непонятно? Я вам описал сейчас одно из самых райских мест на земле — ну, почти такое же, как и здесь — со своими, какими-то прелестями!.. Только здесь озеро, а там река, а остальное — только ходи да любуйся! Наслаждайся миром!
Тем более там были инвалиды... и казалось бы — ну, вам-то думать только о душе! в вашем-то положении! (тем более и церковь там — рукой подать...) и в тишине и покое, в Благодати уходить из жизни — в жизнь вечную и в вечную отраду!.. мирно, всех простив, всех Полюбя!..
И что же мы увидели в этом земном раю? Что же мы узрели все в нём?! Да ничего. Тоже самое, как и в тюряге — все восемь смертных грехов — с флагами и штандартами! Горнило всех страстей! Гордыня, злоба, тщеславие (что я мол безгрешный!), блуд, алчность (это, когда мало того, что есть у тебя...) и т.д. и т.п.
И я ни грамма не удивлюсь ежели Встафий Пургович (здесь надо заметить, что так звали меня — хозяина гостиницы) расскажет нам об удивительнейших и мерзейших скотствах, которые происходили до нас в «Очарованной Белухе».

Все, как-то разом, посмотрели на меня и я довольно таки сильно смутился.
- Было ли, что-нибудь подобное, господин Бруди? - так спросила меня Анна Ивановна.
- По всякому было... - пожал я плечами и стушевался.
- Вот об этом я и толкую вам, Анна Ванна! - осклабился Евфрасий Косынович.
- И всё таки, что вы хотите нам этим сказать? - настаивала госпожа Потодчикова.
- Что я хочу этим сказать?.. Да, только то, что посели нас хоть в каком раю!.. но мы, как были все скотами — так скотами и останемся. И место всем нам поголовно — только в самом нижнем аду. Потому что родное нам только одно — все восемь смертных грехов.
О-о-о-о-о-о — только это нам и есть одна отрада! и одна только наша родина! это самый нижний ад! Потому, что никуда мы без этих нижайших страстей! Никуда! Хоть в каком нас раю посели — но нам нужен только ад.
Возникла в связи с этим высказыванием довольно таки продолжительная пауза, которую нарушил молодой альпинист Фрэй Стонович Берендяев. Ну, как молодой?.. Ему было лет тридцать... просто по сравнению с другими он выглядел молодо.
- Лично я себя скотом не считаю, - так сказал он, он так сказал.
- Ну, это сути дела не меняет — считаете, или не считаете... Это к делу-то совершенно даже никак и не касается и даже, я бы сказал, и не относится, - так преспокойно ответил ему Косынович.
- Но если вы думаете, - продолжал Фрэй, - что оскорбление присутствующих здесь дам пройдёт вам даром, то вы ошибаетесь.
- Да вы одно поймите, - гнул своё Косынович, - что ваша петушиная спесь к делу т не имеет совершенно никакого отношения. Вы этим самым только доказываете, что в вас много гордыни, злобы — и в связи с тем, что рисуетесь перед дамами — ещё и блуда. То есть вы этим только подтверждаете, что — да! мы все действительно не можем прожить, чтобы не грешить — и ад это наше родное.
Фрэй на этих словах встал:
- Я попросил бы вас выйти со мной на улицу и поговорить, а не прятаться за дамские юбки.
-Да никуда я с вами не выйду, - так ответил ему Косынович. - Ты слишком молокосос, чтобы я с тобой, куда-то выходил.
- Господа, - вмешался я, - перестаньте немедленно! Мы начали с того, что живём мы в райском месте, и вот, во что это переросло!..
- Дак о чём я собственно и говорю вам всем, - спокойно констатировал Косынович.
- Но послушайте, Евфрасий Косынович, - заговорила, вдруг, одно из украшений нашей гостиницы — госпожа Варвара Борьевна Сумская — тридцатилетняя красавица — в которой было столько женского, что хоть отбавляй на других... (надобно сказать здесь ещё, что настоящие дамы на такие оскорбления  чести и достоинства не обращают вообще никакого внимания - нежели мужественнейшие мужчины), - у вас, какие-то, я бы сказала нестыковочки — буквально по всем пунктам. 
- К примеру, - Косынович был весь из себя.
- Ну, к примеру, вы всё время, в этом санатории, вели отчаянную, непоколебимую и бескомпромиссную борьбу с силами зла — которое олицетворял птеродактиль, или звероящер сталинских времён Виктор Палыч. Ну и казалось бы — после всех ваших бесконечных призывов к Свету, к Добру и Любви, ну вам надо бы быть минимум священником! и вещать с аналоя спасительные речи о спасении души!
- С аналоя нельзя вещать, - вставила Потодчикова.
- Спасибо Анна Ивановна, - поклонилась ей Варвара-краса. - А вы вместо того, чтобы спасать и дальше всех заблудших и глупых овечек — пророчите всем только ад, которого де они, эти глупые овечки, и достойны.
- Воистину так! - воскликнул Евфрасий.
- Но согласитесь, что это, какая-то нестыковочка получается, -   
продолжала госпожа Сумская, - вы уж, или к Любви нас всех призывайте, а значит и ко всеобщему Прощению и Спасению и к Покаянию... либо, чего уж там: каяться, спасать друг-друга и прощать - если исход один — раз мы все достойны только самого нижнего ада. То чего уж тут и строить-то из себя! чего уж и притворяться-то тогда? Чего уж тут лепить из себя горбатого?! Коли исход один.
Коли исход один — ну, убивай тогда всех налево и направо! чего уж тут, как говорится: крутить динаму, гнать пургу и вещать, как птица Гамаюн про хоть, что-то светлое.
- Я обожаю вас, Варвара Борьевна, обожаю все ваши мысли! Ваши догадки, ваши откровения и открытия! - воскликнул господин Смородина. - Вам никогда не приходило в голову, что Евангелие нигде и никогда не говорит нам, что Спасутся все.
Евангелие говорит так — полезные злаки, которые праведники — бог возьмёт себе; а остальные сорняки кинет в огонь неугасимый, где они будут гореть вечно! Вот, что говорит нам Евангелие! Ни о каком всеобщем спасении и прощении — там и слова нет.
Ещё там говорится, что сорняки это грешники. А грешники это мы все — нет ведь ни одного, чтобы был безгрешный! Ну и сами делайте выводы дальше сами. А вывод только такой, что все мы сорняки и место нам одно — только в преисподней — именно то, о чём я вам всем и говорил.
- Так, подождите, подождите, - подняла свою ладошку Варвара, - зачем же тогда вообще о Любви, какой-то говорить если исход только один — если грешник значит в ад неугасимый!?
- Дак о чём я вам и толкую, Варвара Борьевна! О чём я вам и толкую. А точнее, конечно же, не я, а Евангелие. И поэтому я всем вам и рассказывал обо всех этих убогоньких инвалидах — и цитировал вам, в связи со всем этим, Евангелие — где нам всем и место.
- Подождите, подождите, - возмущалась Варвара, - а как же покаяние? Ведь кто покаялся в своих грехах — того Бог прощает... почему собственно и каются перед смертью...
- Да нет это в Евангелии! Нету! Нетути! Там сказано то, что сказано! Гореть будут грешники огнём неугасимым. Там совсем не сказано: «Но кто успел покаяться и раскаяться — тот и Спасётся!» Нет там этого!
Там вообще сказано, что все кроме евреев — это псы! А уж псов-то естественно, что всех в ад. А уж, что после смерти Христа, там, навыдумывали священнослужители для собственного успокоения и для успокоения паствы — это уже другая совсем песня.
Помолчали.
- И всё же, - не унималась Варвара, - вы то зачем бедного Виктора Палыча-то к Любви всё время призывали? Вы то зачем дурили бедного старикашечку — если, как вы выражаетесь, всё с точность до наоборот?!
- Ну, зачем, зачем... А вам не надоело бы кажинный день носиться за медсестрой, как проклятый какой-то? Я что подвизался ему работать, каким-то встроенным спасателем!?


6


- А я вас понимаю, - покивала Варвара, - я вас понимаю. Но всё таки, вам здесь не кажется, что вы нащупали самый корень мироздания! Сами того не ведая! Сами того причём не ведая.

Т.е. вы ратовали за добро, чтобы каждый день не носиться за медсестрой, что ноги, мол, стоптали, стёрли и износили!.. и каким-то копчиком вы всё ж таки понимали, чувствовали и ощущали — что добро спасает, а зло только уничтожает.
- Ну, это-то ясный пень, - кивнул он.
- Тогда почему же вы, самому Высшему существу, самому Величайшему во Вселенной созданию! Приписываете такое же самоуничтожение, которым так страдал Виктор Палыч?
- Это, как это?
- А так, неужели вы думаете, что Бог за миллионы лет до нашего создания не знал чем обернётся создание человека? Неужели вы думаете, что Он не знал, что все будут грешники... и если ктой-то и будет подвизаться в пустыне, то это будут единицы...
Но Он пошёл на создание человека! Иными словами вы Ему приписываете, что Он создал людей, только для того, чтобы мы вечно горели в аду?! За кого же вы тогда Его принимаете?
- Я принимаю?! Помилосердствуйте, Варвара Борьевна, моё-то дело здесь совсем телячье — ну, т.е. обкезался и стой! Это  ж всё в Евангелие прописано! Я из своей головы ведь даже и ни грамма и не взял!     
- Ну, мало ли, что при императоре Константине, который пол жизни был язычником, потом сделался христианином — и лично руководил, через триста лет после жизни Христа, каким 
Евангелие жить, каким нет!
И наверняка такие демиурги были ещё до него, которые решали, что должно быть написано в Святом писании, а что должно быть изменено! Ну, куда денешь гордыню и тщеславие у человека? да никуда ты их не денешь! Такой уж вот, он — человек. Вот так вот, взяли и порешили при Константине и до него.
- То есть, что вы этим всем хотите сказать?! Когда сказано, что истина одна — только в Евангелие! Всё же остальное — все остальные книги от лукавого! А?! Какого-с?
- Ну, да, да, да... это кстати... Эти удивительнейшие перлы наверняка тоже при императоре Константине родились. Но вы разве не видите, что это алогично?! Мало того, что это противоречит самому Евангелие — сначала: «Прости врага своего - стань подобен Богу своему! Возлюби всех — будь подобен Богу своему!» - и через несколько страниц: «Разделить овец и козлов! Всех козлов в ад неугасимый!» - Не
правда ли нестыковочка? И таких нестыковочек  очень много в Евангелие — и здесь явно чувствуется длань самого демиурга, который если разобраться, на поверку — так, дрянь страдающая гордыней и запором одновременно (где одно, само собой, проистекает из другого) и воняющая так, что не продыхнуть!
Мало того, что в Евангелие сплошные противоречия — где вообще становится непонятно — дак бог — он всё таки кто? Дак ещё и с жизнью самой это всё не стыкуется — потому что зло — какое бы оно ни было сильное и великое, но оно разрушается, а добро — каким бы оно ни было слабым — всегда побеждает. Для этого... чтобы это понять, надо просто пожить здесь на земле подольше, и поймёшь!
Это может быть непонятно ребёнку, но человеку, который здесь пожил — это всё очень и очень даже ясно становится. И
неужели вы думаете (вот она логика!), что Велики Гений наш — Бог, вместо того, чтобы идти от славы к славе! От силы к силе! Действительно всех Прощая, всех Спасая и всех Любя!
Творя Вселенское Добро и нисходя на всех Благодатью — чем ещё больше увеличивая свою радость в нирване!!! Неужели вы думаете, что Бог променяет эту нирвану на какие-то непонятные эксперименты над людьми...
Там — будут они грешить?.. не будут они грешить?.. Зачем Богу приписывать скудоумие? Зачем Богу приписывать, какое-то наказание всех и вся — когда каждый только сам себя наказывает! Когда ясно же, как белый день, что разрушая кого-то — ты разрушаешь себя! Роя яму кому-то — ты роешь яму только себе... 
- Вы, Варвара Борьевна, полагаете, что на Бога тоже распространяются законы кармы? - спросил ещё один из присутствующих за своим столиком господин Зондий Прагович Юстущий — мужчина лет пятидесяти, седовласый, с зачёсанными назад волосами — с умнейшим лицом и орлиным профилем.
- Я понимаю, что я живу мало... подумаешь, какие-то тридцать лет перед вечностью... Писк комариный! - так кивала головой Варвара-краса. - Но я чувствую всем сердцем, что счастлива я только тогда, когда кого-то спасаю, о ком-то забочусь, кого-то лечу... И я чувствую, что счастью моему нет предела!..
Просто вот, в аптеку кому-то сходить, даже по дороге — не специально, и то радость такая охватывает, что ты, кого-то спасаешь!.. Еду принести больному, помочь кому-то в несчастье, скорую вызвать, или пожарку и счастью нет предела! и Благодать нисходит на человека — и он в эйфории, что-то говорит, говорит... и даже самому не понятно что!.. и счастлив просто необыкновенно!   
У любого врача спроси, который непосредственно спасает людей — из-за чего он ходит на работу?! Ну, там бабло зашибать, пенсию зарабатывать? или, там, людей резать — и повышать квалификацию, чтобы продвинуться по служебной лестнице? (хотя есть конечно и такое...) но это всё такая дрянь не доставляющая радости, что об этом даже не стоит и говорить... Или он ходит на работу, чтобы спасать людей и получать ОТ ЭТОГО великий кайф?!.
И любой вам нормальный врач прямо скажет, что на работу он ходит потому, что получает великую радость от Спасения людей!.. И так, кстати, во всех и других специальностях — кто ходит на работу заколачивать деньгу, или карьерист — все они глубоко несчастны. А кто идёт на работу, чтобы спасать людей — кто за рутиной, за цифрами, за тягомотиной каждодневной и казалось бы сто раз надоевшей — почувствует, вот, эту эйфорию!.. Для людей! чтобы помочь им! чтобы им теплее было! чтобы им светлее было! чтобы им спокойней было! чтобы душа у людей возрадовалась от вашего труда!

Кто почувствует вот эту эйфорию — помощь людям! Кто проникнется этой нирваной — все свои силы для людей! Тот будет самый счастливый человек на земле! Тот будет ходить на работу, как на праздник! И здесь на земле — он будет жить, как в нирване!
Вот, вам и закон Вселенский и непоколебимый, что счастье только в Добре, а во зле — одно и есть, что только несчастье.
- И всё таки вы не услышали мой вопрос, - гнул свою линию Зондий Прагович, - а я спросил вас про карму. Как вы считаете карма т.е. неотвратимость наказания за негатив, распространяется и на бога? Или он сам и есть справедливость вселенская! и карма бьёт только по всякому быдлу и амёбам, которые и есть все мы — наказывая нас за грехи без конца и без края.
Варвара-краса помолчала взяв грациозно со стола чашечку чая и отпив из неё ароматнейший напиток, молвила нараспев:
- Вы знаете, господин Юстущий, я не всю свою сознательную жизнь была такая сознательная. Я не всю свою сознательную жизнь была такая правильная, как я теперь себя понимаю. Далеко не всю — очень мягко выражаясь.
Нет, есть дети, которые с самого раннего детства правильные и ведут себя соответственно... То есть, например, если взрослый подзывает ребёночка конфетой и суёт ему пустой фантик заместо вкуснятинки, которой ребёночек обрадовался... и этот скот ржёт при этом, что так мол обдурил молекулу... то правильный ребёночек смотрит так на него, прямо в глаза и говорит: «Дядя ты что дурак?» - что тот даже, как-то перестаёт ржать и говорит грозя малышу: «Нельзя так со старшими разговаривать».
Так вот, я никогда не была ни правильным ребёнком, ни позитивным подростком, и даже в юности я пребывала трудным человеком... Но когда я проходила мимо спасения людей — хотя их надо было спасать. Когда я не помогала людям — хотя им надо было помочь. Меня потом мучила совесть. И мучила так долго и так часто... и мучения эти были до того непереносимы... что я сначала начала через силу заставлять себя спасать, чтобы потом мне же не было мучительно больно...
Сначала начала через силу помогать другим, чтобы потом не жёг позор за своё скотство и за свою ублюдочность... Ну, а потом, вот, как-то втянулась и даже стала получать удовольствие!..
Потом ко мне пришла отрада и счастье от помощи другим людям... ну, а сейчас, к примеру, у меня просто нирвана от спасения всех встречных и поперечных. А в связи с тем, что совесть это что-то неземное — ну, потому, что на земле совесть, вроде бы, как-то даже и не к чему. От совести одна только беда организму, а не помощь.
То мы, как-то понимаем, в связи со всем этим, что совесть — она берётся откуда-то свыше — и свыше это от Бога... что совесть, как-то стыкуется с нашей душой... и спасает нашу душу... И вообще чувствуется вот это связка — Бог, совесть, бессмертная душа... Бог создаёт наши души с совестью... и только вот эта связка: Бог, душа, совесть — вытаскивают всех нас, всю нашу жизнь, из ада...   
И здесь ты уже начинаешь мыслить такими категориями... И раз совесть от Бога, и раз она нас спасает, то не может тот, от кого нисходит само понятие совесть, кого-то не спасать... кому-то не помогать... кого-то разделить на правильных и неправильных, на овец и козлов; этих в рай, а этих в ад неугасимый...
Вы поймите только одно, что с совестью всё это — ну, никак не стыкуется и не состыкуется никогда. Ну, сами посудите — люди рождённые в больном и сумасшедшем мире — разве могут быть виновны в том, что они больные и сумасшедшие? Разве может совесть допустить, чтобы родные дети — пусть больные и сумасшедшие, безвылазно мучились в аду? Пусть даже они упорствуют и не признают Бога и не собираются спасаться...
Но спасать надо всех, как вы думаете?! Ну, разве можно жить спокойно в раю, когда ты знаешь, что кто-то не привит к примеру от такой болезни, как оспа — и болеет, болеет, болеет бесконечно; и умирает, умирает, умирает — без конца и без края. Когда спасают человечество от оспы — от всех ли ждут
согласия на прививку от оспы? Ну, юные души, как это общепринято — глупы и этим только и пользуется: тьма, хаос и ад.
Но это же совершенно не значит, что больных и глупых детей, родных, не надо спасать. Да, именно так говорит нам совесть. Именно так она нам и говорит. И поэтому, что вы там не говорите, но Бог никого не казнит, не карает, не наказывает, а только Спасает — потому, что Бог это Любовь и совесть.
- Чудно вас слушать Варвара Борьевна, - так молвил господин Юстущий, - особенно чудно так, когда вы беседуете сами с собой — сами отвечаете на все свои поставленные вопросы — прямо скажем, как последняя инстанция.
Просто ж любо дорого вас слушать тогда! Это ж люминесценция какая-то! Это ж фейерверк, фонтан брызг и салют в одном лице!
Взять к примеру про ту же совесть — так называемую. Почему вы так безапелляционно заявляете, вдруг, что совесть не могла родиться в стаде обезьян в результате естественного
отбора?! Только ради бога не ведите, тихо так, сами с собой беседу — а всё таки сношайтесь с нами. Потому что я например больше чем уверен, что совесть, или инстинкт самосохранения родился в стаде обезьян, чтобы они не перебили друг-друга окончательно. Ну, инстинкт такой — типа слюновыделения.
- Я обожаю вас, Зондий Прагович, за ваши чудные игры ума — взять так и совесть вписать в инстинкты самосохранения! -
это госпожа Сумская.
- А как иначе, в этот инстинкт самосохранения вида относятся и угрозы и ложные выпады и запугивания — ну, всё для поддержания жизни вида. Ну и естественно переживания, что надо вид сохранять, мля, а то на хрен поубиваем все друг-друга.
- Чудно, чудно! Зондий Прагович! Я вас просто лобзаю в прыжке! - это всё Варвара-краса, - только я бы, как-то, всё таки, совесть не приравнивала к инстинкту выживания. Потому что будем наконец честными между собой! И скажем честно! Ну, совесть она...
Ну, она мешает просто жить! Там, деваху зажать в углу — пошло, схватить её за какие-нибудь причиндалы - мерзко; пойти так и разогнать всех самцов от неё! как это в общем-то принято во всей нашей матушке-природе (вплоть до кальмаров и каракатиц!) — это по скотски как-то...
Скажем прямо, что совесть ставит ажни крест на инстинкте размножения — потому что совестливый мужчина, стесняющийся и скромный — так и останется на всю жизнь один — так ни с кем и не состыковав свою жизнь и не создав пару (потому как дамы отдаются наглым и упорным — ну, хотя бы немного наглым — потому что без наглости — никуда).
Пошли дальше — полезет ли совестливый выяснять чья здесь территория!? Кто здесь на моей земле, мол, самый крутой и смелый!? А ведь это буквально основа жизни у нас здесь на земле! Это же ни больше-ни меньше — незакрытый пуп земли! выяснить кто здесь самый лихой и покрыть, на хрен, всех самок! Это ж платформа — три кита! жизни здесь на земле! Без этого не проживёт ни один вид от сусликов и тушканчиков и до сурикатов и зайцев! Ну, т.е. размножиться должен самый сильный, самый смелый, упорный, долбанутый и т.д., ну, чтобы вид выжил и пережил там: зиму, засуху...
 
Но совесть, совесть... совесть... совесть... Совесть потому она и называется совесть, что это полный антипод скотству. То есть всё, что для развития жизни, для размножения, для завоевания жизни т.е. для скотства — всё, что хорошо! То для совести - плохо. Вот, плохо и всё! Ходить возле своей халупы и рыть землю — пошло; играть мускулами, красуясь перед дамами — мерзко; орать громко и шуметь, чтоб все знали чья это территория — гадко... Короче говоря всё, что для забуревания жизни, всё для обуревания и прорастания и роста: лихого, мускулистого, волосатого и могучего тела — всё это с точки зрения совести — стыд и позор...
Д и больше ничего! Иными словами, нет здесь никакой стыковки — ни с инстинктами, ни с рефлексами, ни со слюновыделением — как это вы пророчите! Ни даже с калопутепроводом — короче ни с чем! - развела руками госпожа Сумская.


7


Помолчали.
- Но послушайте, - начал снова Зондий Прагович, - если бы всё так было, как вы это описываете, то мы бы с вами и не жили совсем, а только и делали, что прятались позакустами! 
- Я собственно не про это совсем... Я про совесть, которая есть в наше жизни — и это мало кто оспорит. Есть конечно бессовестные люди, у которых совесть пока не пробудилась, но это совершенно ничего не значит. Раз совесть не пробудилась ещё — значит, она пробудится. И при чём здесь есть ли жизнь на нашей земле, или нет... по моему вы просто хватаетесь за соломинку. Так?!
- Нет я не хватаюсь за соломинку, госпожа Сумская. Я говорю, что если бы всё так было, как вы описываете, то и жизни бы на земле никакой не было! А значит всё, совершенно, совершенно по другому. Живут так все нормальненько и плевали на всю, на вашу совесть — нормальные-то люди!
- Да нет, это ненормальные люди — это бессовестные люди — у которых совесть ещё не пробудилась. А вы ведёте себя, как уж на сковородке, не зная за что зацепиться. Сначала, пока было удобно, вы совесть вписывали в слюновыделение и прочие инстинкты и рефлексы. Как только вас на голову разбили, так вы сразу же уцепились за то, что этого и в природе нет и в инстинктах нет. Ну, ещё за что вы уцепитесь? Я жду, - просто добивала на смерть своего оппонента Варвара-краса.
- То есть вы, госпожа Сумская, настаиваете на том, что не бог создал нашу жизнь — раз совесть против всей, этой нашей, замечтательной жизни!
- Совесть не против жизни — не надо перевирать. Совесть за Любовь в нашей жизни. Совесть против скотства в нашей жизни.
- Но без скотства мы бы не имели никакой жизни — как вы выражаетесь!
- Я вас понимаю, господин Юстущий, я вас очень хорошо понимаю. Но все мы здесь находимся в стадии развития — из грязи в князи. И совесть это флаг нашей жизни! совесть это маяк — на свет которого надо идти!.. А сразу родиться и взять в руки флаг это невозможно, это немыслимо!
Жизнь развивается последовательно, многоступенчато, поступательно — где есть время разбрасывать камни - и время собирать их... есть время разбрасывать сперму — и время завязывать со спермой и струнить блуд.
Нельзя сразу с нижней ступеньки прыгнуть на верхнюю. Мы идём по лестнице много лет, много жизней — а совесть ведёт нас по лестнице. Совесть наш маяк в мире мрака. Бог и совесть и наша душа ведут нас за собой из ада, из скотства, из быдлятины. И давно уже замечено, что всё, что ни делается — всё к лучшему. Нас ведут, нас ведут всю нашу жизнь, к спасению!
Так из гусеницы, из вечножрущего существа образуется бабочка — нечто воздушное и эфемерное... А саму эту метаморфозу превращения нам не понять и не постигнуть. Так и мы из скотов превращаемся в ангелов и живём в вечной нирване...
- Да мало ли... Каких только сумасшествий не бывает на свете. Ну, один там на театре чихнул на лысину впереди сидящему -  и в конце-концов так замучился от своего сумасшествия, что аж помер от этого! Вы же ж наверняка скажете, что этот человек с великой совестью! Что и этот чих на лысину является доказательством божиим.
- Нет, ну, совесть тут не причём. Здесь чинопочитание — он ведь мелкий чиновник, чихнул на голову генералу!.. Здесь именно рефлекторный инстинкт чинопочитания, раболепия и довели бедного чиновника до сумасшествия. Это скорей всего мазохизм — не знаю даже к какому смертному греху он относится... Наверное к зависти. Что ещё вы нам вставите в пику?
- Я уже вам сказал про вашу совесть, что это безумие, что вам ещё надо? Когда человек всю жизнь сидит дома, боясь подойти к женщине... Вы его назовёте нормальным?
- Я его назову тихим и скромным и совестливым человеком... Анна Ивановна, скажите нам что-нибудь — есть совесть на земле, или нет? Видите, что отрицают даже самоё существование совести, хотя до этого старались выдать  за инстинкт!..
Анна Ивановна взяла уже пятую чашечку чая, которую я ей услужливо подал и отпила глоточек со вкусненькой печенинкой:
- Я скажу вам господа, что зря вы так спорите и надрываетесь. Кто оспорит, что даже детишек, после какой-нибудь шалости пронимает стыд — здесь надо быть действительно безумным, чтобы спорить с этим. Ребёночек: краснеет, потеет, его мучает и грызёт совесть — иначе не скажешь... и он идёт и извиняется перед родителями, или перед сверстниками — хотя никто его об этом и не просил...

Да, это я назвала бы чудом природы. Да, совесть это чудо природы. Только через стыд и совесть... и что-то ещё, что выше нас... через какой-то мистический страх — мы и постигаем весь мир. И как-то развиваемся — причём именно в правильном направлении!.. И это явно идёт свыше... и это как-то нами управляет...
Мне мой сыночек рассказывал... Который сейчас, конечно же, дедушка... и мудрый такой дедушка... и верующий и добрый... что когда он был маленький, он обожал кидать камнями в девочек — то есть, только увидит девочку, как тут же его ручонки на уровне инстинкта ищут камень.
Ну, тут, к этому разбойному инстинкту прибавлялось и то, что девочки в своём большинстве были трусихи и рёвы-коровы и всегда убегали. А он, как последнее ублюдочное  животное, или, как вожак стаи обезьян — торжествовал, завывал и улюлюкал.
И как-то не отучило его от этих подвигов и то, что когда лет в пять, или в шесть, какие-то девочки, после бросания в них камнями, подкрались к нему сзади, напали, повалили (ну, они были старше его) и стали пинать... и он, от страха и от ужаса — валяясь под их пинками: визжал, как последняя свинья и верещал, как последняя скотина... То почему-то не отучил его от этой мерзости — даже этот урок.
Потому что уже в классе во втором, как он помнил — он всё ещё этим хулиганством занимался. И вот, он помнит до сих пор, как он увидел очередную девочку идущую из школы... он тут же набрал камни и стал швырять в неё... и видно было, как он попал ей камнем в лицо... и девочка схватившись за лицо побежала в ближайший подъезд... И потом из подъезда вышел мужчина... или не выходил мужчина...
«Наверное это отец...» - мелькнуло в его голове... и вдруг, пробрал его такой страх и ужас!.. Такой дикий ужас пробрал его! что он понёсся спотыкаясь и падая со скоростью метеора — сам не зная и не ведая куда...
И ужас бился в голове один! «Он гонится за мной — её отец! Когда он меня нагонит, то он меня убьёт!» - и он оглядывался — летя во весь опор! И ему казалось, что весь мир гонится за ним! Весь мир устремился за таким ничтожеством, как он! и когда он, это мир, догонит его, то он растопчет его, как вредное и ядовитое насекомое!!!
Он летел через колдобины, ухабины, буераки, ямы, овраги, выбоины, канавы... и как-то и падал и бежал и спотыкался, и всё оглядывался, и весь мир за ним гнался и весь мир кричал ему в уши: «Ату это мерзкое чудовище! Ату эту гадкую тварь! Ату эту низкую скотину!..»
Очнулся он в какой-то дикой и заброшенной канаве... Он сидел и смотрел на пышный ковёр из сухих листьев и сучьев, смотрел на лучи солнца пробивающиеся сквозь густую листву ракитовых кустов... и был таким: мелким, ничтожным гнусным... и от этой собственной гнуси и ничтожности и мелкости дерьмеца — ну, не было спасения!
И не было на всём белом свете более ничтожного существа чем он... Он был виновным во всех мерзостях, что только есть на свете... И он рыдал в этом ужасе, от своего гнусного существования... И он трясся всем телом от ужаса, что уже никогда, ни от кого, ему не будет прощения... потому, что нужно ли, кому-то дружить с гадким существом? Будет ли кто-то дружить с аспидом египетским? Кому нужен гад ядовитый — если он гад?
И казалось он так бесконечно содрогался глядючи на пробивающиеся и играющие на земле солнечные зайчики... и не было ему никогда и ни от кого и никакого прощения... Долго, долго не могли просохнуть его слёзы, а сколько он потом всхлипывал сидючи в этой старой канаве, эт-т-т-т-та и со счёта можно сбиться.
Но после этого, какого-то Вселенского страха обуявшего всё его мелконькое существо и показавшее ему всю его клопиную сущность — он уже навсегда перестал кидать в кого бы то ни было камнями. Как-то вот, р-р-р-р-раз так и отпало... и отвалилось... и отвяло. И с тех пор — хоть с одной его гадкой привычкой было покончено.
Так вот он и жил, то совесть его грызёт и выжигает; то какой-то страх вселенский всё его существо расщепляет — и он в ужасе бежит от очередной своей гадости и мерзости поселившейся в нём и свившей в нём своё вонючее гнездо.

И как это ещё можно всё назвать и представить и вообразить и осознать — нежели тем, что Кто-то... кто-то Великий и могучий... И кто-то Вселенский и Вселенского же масштаба — ведёт нас по этой нашей жизни... буквально каждую мелюзгу!.. и бережёт... и стережёт... и остерегает нас от вселенского же зла нашедшего в нас свой гадкий приют.. И порой даже нагоняет на нас страх и ужас, чтобы не было нам ещё даже хуже... точнее, чтобы не было нам в миллион раз хуже от нашей: глупости, дурости, от нашего сумасшествия, от наших духовных болезней и от нашей слабости и недоразвитости и бессилия.
В общем и целом — неуклонно, постепенно, поступательно, по ступенькам, пошагово... пролёт за пролётом, отталкиваясь от одного бреда и от другого... отталкиваясь от одной фата-морганы и от другого миража... отпрыгивая и от одного сумасшествия и от другого — Кто-то нас ведёт и тащит и поднимает нас куда-то туда... куда-то туда, где живёт только одна Любовь... одна Любовь...
А всё кроме Любви, всё остальное, что только есть кроме Любви... Всё остальное: мерзко, гадко, низко, пошло... И позор, позор и стыд... и позор и больше ничего. Стыд и позор везде, где нет Любви. Один только стыд и позор. Я надеюсь, что я ответила на ваш вопрос дорогая Варечка.
- Больше чем уважаемая Анна Ивановна! Больше даже чем! - торжеству Варвары Борьевны не было предела. - Я надеюсь ни у кого не повернётся более змеиный язык его — называть белое-чёрным, а чёрное-белым? - обратилась она ко всем присутствующим.
- И тем не менее, - гнул свою линию Евфрасий Косынович Смородина, - вся библия, а это четыре тысячи лет! самые великие мудрецы и святые всех времён и народов, говорили одно и тоже — что суровый бог — казнит и карает всех паршивых овец — спасая этим действом, как говорится — всю популяцию здоровых овец.
То топит он этих больных гадов — потопом! то выжигает этих червей — огнём небесным! и тако ж отправляет их всех в огонь неугасимый. И это всё до того естественно и бесспорно... и такая эта величайшая истина, аксиома, и недвижимая платформа, и стержень на все времена! что даже ни у одного священнослужителя и мыслей даже не возникает,   
чтобы хоть как-то даже оспорить эту величайшую аксиому! Ну, полагая это за самый величайший грех перед Господом — даже, чтобы мыслить в эту сторону!
Но вдруг, рождается Варвара Борьевна, госпожа Сумская... и как она сама про себя говорит — эдакий писк комариный! И заявляет без тени шутки, что до неё здесь жили одни придурки; а все мудрецы и святые это не пойми чего — потому что бог, мол, совершенно не такой! - господин Смородина аж покатился со смеху.
- Ну, во первых, мой комариный писк повторяет всё за святыми. Целая половина святых заявляет, пророчит — именно то, о чём я вам говорила, - так молвила Варвара Борьевна — так она молвила! - а именно, что Бог в конце-концов спасает всех сумасшедших — какими бы больными они ни были! Как когда-то Иисус Христос спас двух бесноватых выгнав из них легион бесов.
И это во первых. Во вторых — кто умер и ожил, рассказывают нам, что когда мы умираем, то мы попадаем во Вселенскую Любовь, которая: всё знает, всё понимает, и всё прощает... и вот эта самая Вселенская Любовь только и спрашивает нас одно: «Что мы за всю свою жизнь сделали для Любви?..» Не для справедливости, не для победы, не для порядка, не для правды и не для истины... а что мы сделали для Любви?

И наконец, есть в нас совесть, которая от Бога... и только так её можно объяснить... а если совесть от Бога, то значит и мир окружающий нас совершенно другой! И значит, Любовь правит миром, а не какой-то суровый закон и порядок и справедливость... И значит, мир совершенно другой!
- Да вы поймите, что, что бы вы ни говорили — вы говорите против Библии и Нового завета! А сказано одно в этих великих книгах — что все остальные книги, и значит все другие мысли! это токмо от лукавого! И значит, вы и есть от лукавого! - торжествовал Евфрасий Косынович!
- А я только не пойму, чему вы так радуетесь, господин Смородина, - заговорила Анна Ивановна немного раздражённым голосом. - Жизнь после ваших утверждений теряет полностью смысл...
- Не моих утверждений! - воздвиг свой перст выше главы Косынович. - Не моих! а токмо библейских и евангельских текстов! Поелику! тако ж понеже! - добавил он.
- Ну, жизнь после библейских текстов теряет всякий смысл!.. - проворчала госпожа Потодчикова.
- Эт-т-т-т-та ново! - воскликнул Косынович.
- Потому что жить с тем богом, который изображён в Ветхом завете и местами в новом завете... и подличать перед ним постоянно — молясь ему, чтобы он не наказал и не отправил в ад... тако ж внутренне радуясь, что уж вот, тех-то: алкашей, разбойников, проституток и так до бесконечности — короче всех!!! Что уж всех-то гадов припякут в аду!
Дак вот, жить с тем богом: гадко, мерзко и подло. Жить и радоваться чужим бедам и несчастьям — это низко. Проклинать всех неверных, грешных и атеистов — это бессовестно.
И только Любовь придаёт смысл нашему существованию!.. а ненависть друг к другу, осуждение и гордыня - делает нашу жизнь абсолютно бессмысленной, гадкой и подлой. И мы сами, в связи с этим, делаемся бессмысленными, гадкими и подлыми!
- А я всё ж таки удивляюсь на вас, милые дамы... Написано же ясно — бог покарал! бог сжёг Содом и Гоморру! Как можно с этим спорить? Нет вы берёте и всё с ног ставите на голову! За что, за что вы дурите наши бедные головы?
Это что же такое — в конце-то концов? Жили себе так спокойненько тысячи лет... и вдруг находятся две дамы! и полностью меняй своё мировоззрение?!


8


- Как вы думаете, Евфрасий Косынович, хирург карает человека отпиливая гангрену ноги, или спасает его? - так задала свой вопрос Анна Ивановна. - Да, что там далеко ходить? наши правозащитные органы, как например полиция — карает людей, или спасает их?
- Ничо себе у вас вопросики?.. - это был уже Зондий Прагович. - По моему на киче париться никому не идёт на пользу. И если до тюрьмы, у кого-то из сидельцев, были только зачатки уголовной жизни, то выходя из тюряги он уже просто готовый садист и маньяк-убийца.
И в связи с этим я утверждаю, что правоохранительные органы в нашей стране, никого и никогда не спасают, а только карают всех и вся — как виновных так и не виновных.

- Нет, ну, монстр, который находится на охране страны от полного уничтожения: хаосом, бардаком, бедламом, адом, ужасом — создан, конечно же, не из васильков, ромашек и колокольчиков... И этот монстр ворочается, - толковала госпожа Потодчикова, - и он не может не давить своими лапами, хвостом — ни в чём не повинных муравьишек-людей,
которые попадают под его вес и пресс.
Ну, это монстр! по другому — с помощью: васильков, ромашек и колокольчиков — с хаосом и адом не справиться. И тем не менее этот монстр, или дракон — спасает страну и десятки миллионов людей от полного ужаса и кошмаров, а именно от взаимного самоуничтожения в междеревенских войнах, в наркотиках, в ядерной войне — когда любые ублюдки дорвутся до всех наших армейских арсеналов.
А потом я слушала интервью с одним сорокалетним рецидивистом, который стал сидеть лет с пятнадцати и отсидел в общей сложности двадцать пять лет. И ну, казалось бы! вот, сейчас он выгнет пальцы и пойдёт ботать по фене! А оказалось-то совсем даже не так. Совсем даже наоборот.

Он говорил простым и человеческим языком следующие слова, он сказал: «Я мечтаю стать человеком, простым и скромным человеком... Ну, сколько можно быть дерьмом??? Я больше не хочу быть дерьмом! Я хочу быть, как все люди — тише воды, ниже травы... Просто жить... просто жить в какой-нибудь глухой деревеньке тихо и скромно».
Вот, всё, что он сказал.
Так, что вот, все эти разгибания пальцев, это всё для молодых, глупых, непутёвых и несуразных. А те кто помучился в аду — больше не хочет в нём находиться, больше не хочет страдать. Так, что и для сидельцев наши правозащитные являются спасением — в конце-то концов. Для тех же самых наркоманов, к примеру, которые могут бросить колоться только в тюряге.

Да, даже для тех же самых маньяков это спасение — потому, что только в тюрьме пожизненного заключения — они первый раз встречаются со священником, крестятся, каются и спасаются... ну, не повезло вот, им в жизни...
Так же можно сказать и про Содом с Гоморрою. Точнее даже спросить: «А вот, в этих городах — карали людей, или Спасали? Если человек, в каком-либо грехе, уже наполовину сошёл с ума и семимильными шагами идёт в полное сумасшествие!.. Спасением ли будет отрезать от души эту тухлую и вонючую тушку — которая (эта смердящая туша) жаждет только одного в своей жизни — греха и сумасшествия! И больше ничего!
Так вот, спасением это будет для души — образовать в этой вони, какой-нибудь тромб и пустить его странствовать по артериям?.. спасением это будет для человека, или карой?
Ну же, ответьте мене на этот вопрос, господин Юстущий, и господин Смородина. Спасение ли это для души, или кара — когда душа избавляется от тела ведущего её только в ад. Отвечайте же!
Все помолчали.
- Вы странные задаёте вопросы, Анна Ванна, - это говорил Зондий Прагович, - очень странные. Откуда же мы знаем, что будет дальше с человеком? Какая будет его дальнейшая жизнь? Раскается он, или нет?!
- Скорее всего все эти варианты просчитываются, - рекла Анна Ивановна, - и в тех просчитанных ситуациях, когда силы 
Света видят, что, ну, никак эти души не раскаются в содеянном, когда они видят, что впереди нет вообще у них — ни лучика, ни просвета... тогда они, таким вот образом, спасают их души от этого смрадного тела.
- Однако в библии нет этого! - радостно воскликнул господин Смородина. - Нет даже и слова о спасении. А сказано лишь ясно — бог покарал и бог карал! Всё! А про спасение таким вот, экзотическим образом — это уже вы сами насочиняли уважаемая Анна Ивановна.
Но Анна Ивановна исчерпав своё красноречие молчала... К ней на помощь пришла Варвара Борьевна:
- Естественно, - сказала она, - что за то, чтобы заменить слово: «Спасал» на «Покарал»; а так же: подменить, передёрнуть, исказить Божеское Спасение наших душ на то, что Он нас карал... Ну, т.е., так же, как обвинить хирурга отпилившего гангрену в том, что пилил таки по живому! здоровое тело!   
Да за это искажение Божиих стремлений — тьма отдаст всё на свете, чтобы назвать здоровое — больным!.. Чудесное спасение — казнью... Белое — чёрным.
Тут, как говорится, все средства хороши, чтобы опорочит великие Божие дела — ведь Сатана кроется в деталях, в мелочах... Ведь курочка — она же клюёт же ж по зёрнышку! И вот, начинаются внушения: святым и пророкам — во сне и наяву — того, что вообще никогда не было... 
И далее доходит до смешного, какие-то тонкости в многочисленных переводах — с одного языка на другой... Какие-то мысли и порывы и целеустремления тех людей, которые жили две тысячи лет назад и которые сейчас даже в ум никому не придут — их чаяния, и утопии, и потуги... Ну, к примеру — они тогда — никогда бы не поняли, что такое Бог -  Любовь, а не палач...
Не надо забывать и про то, что силы Света пугают иногда, как например сыночка Анны Ивановны, чтобы со своими любимыми детьми не случилось в миллион раз, что-то хуже.

И вот, здесь так — тук-тук, тук-тук-тук... тук-тук — курочка начинает клевать... и мерзость эта пакостная начинает цепляться за слова, за мысли, за идеи — своими погаными лапами — искажая, извращая, отравляя, пакостя без конца, без края...
В общем делать всё то, чем вы сегодня занимаетесь, господа — искажаете, извращаете, отравляете наше чистое сознание верящее в Любовь... Они — сатана и бесы, это всё делают для того, что им нужна их пища — а их пища это наши страдания, болезни, ужас... И вас они используют, как человекоорудия, для этих же целей — чтобы извратить, изгадить, запачкать Светлейший образ Господа нашего Бога.
- Как всё ж таки странно вас слушать, - это был Евфрасий Косынович, - вы на святейшие писания, на библию! такое несусветное наговариваете!.. да ещё наверняка считаете себя самой святой!.. что у меня просто слов нет, чтобы, что-то вам отвечать на все на эти ваши сочинения.
- Ну, это уже мы пошли во второму, или по третьему кругу, - ответила ему Варвара-краса. - Вы отвергаете очевидное, вы отвергаете совесть, что она есть у людей... вы отвергаете Любовь Вселенскую, потому, что только Любовь безграничная и безмерная - может пробуждать в нас эту совесть; вы отвергаете половину святых, за которыми я только повторяю, что: «Что Бог это лишь Свет! и нет в Нём никакой тьмы!»; вы отвергаете показания умерших людей, которые документально засвидетельствовано — что были умершие и 
вместе с тем присутствовали среди нас вне тела... и все они видели эту Любовь... и разговаривали с этой Вселенской Любовью... О чём вообще с вами говорить, господа, ежели вы всё это отвергаете?!
- Мы не отвергаем только святое писание, - продекламировал Зондий Прагович.
Варвара Борьевна хмыкнула:
- И вот, начинаются: слова, слова... петельки, крючочки... вязь короче сатанинская — в которой тонешь, увязаешь, задыхаешься — в этих миазмах, в этой паутине, в этой отраве, в этой гнуси... и духовно умираешь в этой тоске и депрессии, которая исходит от такого толкования Библии - ведь после эдакого толкования ты понимаешь только одно, что жизнь твоя создана — только для ада, а совсем не для Любви... и вот, не понимаешь только одного, а зачем тогда меня Бог создавал? Для чего это? И за что это?
И вот, крючочки из ада уже входят под кожу и депрессия тянет только в ад — подбрасывая тебе выход во всех тяжких падениях — в том числе и в наркотиках, алкоголизме и т.д.
И коли вы, господа, так наслаждаетесь в своей этой отраве, то не распространяйте хотя бы её на других. Не травите всех остальных людей вокруг вас. Наслаждайтесь в своей вони сами.


9


В это самое время все уже заметили, что туман, который сгущался вечером всё больше и больше — сгустился до такой уже степени, что не стало даже видно самых, что ни на есть близлежащих ёлок.
- Господа, вы только посмотрите какой туман, - воскликнула самая юная наша туристка и отдыхающая госпожа Улюкаева Алёна Струевна — семнадцатилетняя красивейшая блондинка, смотрящая на мир вечно широко открытыми глазами, которыми всё схватывала, всё обожала, всему удивлялась и поражалась до неимоверия... - вы же ж только посмотрите, господа... это же сгущённое молоко! - она привлекла всеобщее внимание и добавила, - он уже больше часа сгущается; а первые туманности стали появляться часа два назад.
И действительно в нашем баре темнеть стало уже давненько,  и я с пол часа включил все лампочки, как ночью.  Но туман всё одно — всё густел и густел и наползал на окна всё больше и больше. Кто-то подошёл к окнам, чтоб посмотреть на это чудо — кто-то даже отшатнулся от них в страхе — таким живым, липучим и жутким показался им туман.
- По-моему он живой, - сказал Зондий Прагович.
- Господа, только ради бога, никто не выходите из гостиницы, - это говорил уже я, - во первых — вы сразу же заблудитесь, а во вторых мы вас никак не найдём в таком тумане. Ну и вы знаете, что несмотря на лето — ночи у нас здесь всегда холодные и до утра можно простыть.
- А я знаете, что думаю в связи со всем этим?! - воскликнул Евфрасий Косынович, - что это и есть — так долго всеми ожидаемый конец света. Уж слишком долго его все ожидали, чтобы он мог не настать.
- Но если судить по вашей теории, то радоваться нам особенно нечему, - это Варвара Борьевна.
- Да нет, почему... - отвечал он, - любое грандиознейшее событие - больше радует и восторгает! нежели ужасает. Адреналинчик это вам не шухры-мухры.
- У меня есть одни колёса, - молвил здесь ещё один семнадцатилетний молодой человек, который в свои семнадцать не был совсем даже молодым человеком... а был каким-то аморфным и ирреальным существом — познавшим все наркотические кайфы, которые только есть на свете, и смотрящий на весь мир только с точки зрения, где и какие кайфы можно ещё добыть?!. смеси каких таблеток дают незабываемые галлюцинации и рубят сознание на мириады мельчайших частиц и вселенных... и даже знал те смеси медицинских препаратов — после которых человек уже вообще никогда не возвернётся оттуда — из мира грёз, из мира галлюцинаций, из мира любых фантазий, которые сбываются... но за это, как и за всё от бесов, надо, конечно же,
платить — и бедный человек платит полным безумием и не возвращается из этого ада уже никогда — по крайней мере в обозримом человеком пространстве и времени...
ну, а на всё остальное, что есть ещё кроме нашего пространства — у человека нет ни гения, ни ума, ни таланта — чтобы узреть ещё чтой-то... живёт бо слишком мало.

Ведь собственно говоря, что есть человечек во вселенной, как ни муравьишко бегущий за какой-нибудь иголочкой от ёлочки
- семенящий и перебирающий лапками... и когда на него наступит кед какого-нибудь жизнерадостного туриста — кто же знает... который и не заметит даже этого самого муравьишку и не увидит даже его никогда!.. - примерно так мыслил о мироздании этот юный господин Синема Правий Малугович;

и естественно, что считал себя, в связи со всем этим, самым умным! ну, в связи с тем, что он обладал вот этими самыми сумасшедшими познаниями в области таблеток для сумасшествия — это его и возбуждало и от этого он и считал себя (с помощью бесов конечно) самым великим гением во вселенной;
и естественно, что... т.е. я бы даже сказал вполне естественно, что наша красавица Алёнушка была влюблена по уши в этого дегенерата, который редко, когда выходил в наш трёхмерный мир — расщепляя постоянно своё сознание и путешествуя по мирам, где ещё не то, что нога человека не ступала... но даже мысль, где ни одного человека не пролетала...
Ну, потому, что девушке в её возрасте, да собственно говоря вообще даже каждой русской женщине — любое чудище заморское покажи... любого зверя лесного, или чудо морское только покажи — и вот... и она... и вот, она уже начинает его жалеть... и вот, и она уже влюблена в него по уши... и мечтает только об одном, как окропить влагою его пересохшие в пустыне губы... как приложить: подорожник, мазь вишневского, антисептик к нарывающим ранам и остудить их... как успокоить сном его абсолютно сумасшедшую головушку...
Короче говоря, если и есть, какое чудо на нашей всепрощающей планете, то это наши русские женщины — ну, и девушки конечно же — такие, как Алёнушка. 
Итак он молвил:
- У меня есть колёса... - так молвил он — так молвил он!.. и гдей-то в дальней из самых дальних галактик затрепетали сонмы летучих мышей — в затерянной в джунглях пещере, где ещё не ступала нога ни одного человека...
И гдей-то в пустыне Паранака на затерянной, в пыли галактики, планете — редко так освещаемой близлежащей звездою... сорвался так ветерок и поднял несколько крупинок иссечённого песка... и гдей-то, вообще даже непонятно где... лёгкий морской бриз тронул чёлку красивой девушки — вышедшей на берег моря принести себя в жертву морскому чудовищу...
- У меня есть колёса, - так молвил он, - которые снесут башню, так, что вы её не отыщите уже никогда... И собственно конец света наступит и без конца света — потому что поелику и понеже... - так кончил он, так он кончил — и Алёнушка уже была в полном от него восторге и восхищении... И нам это не понять никогда и нигде... Ну, потому, что здесь надо просто родиться Алёнушкой, или госпожой Улюкаевой... и не просто родиться, а родиться от Бога нашего... от Царицы Матери Небесной... 
А других гипотез полного самоотвержения и влюблённости во всех чудовищ — просто нет. Ну, потому что алогично любить тех кто вам и здоровое потомство не даст, и не защитит никогда от жизненных трудностей и не поможет ничем
тако ж... Алогично Любить: дегенерата, идиота, дебила и имбецила, олигофрена и сумасшедшего, тем более наркомана и алкоголика (которые добровольно решили стать сумасшедшими...) - но  именно этим все русские женщины и занимаются всю свою жизнь... И это одно из величайших чудес света, у нас здесь на земле, можно объяснить только Божеством и бескрайней Любовью Царицы Матери Небесной...
- Какая всё ж таки чудная у нас молодёжь, - кивал головой Евфрасий Косынович, - это ж просто акое-то явление спиритизма из других измерений!
- Да и вы нас как-то поймите, - успокаивал его Правий Малугович, - ведь... ну, как бы вам это объяснить по русски?.. Ну, невозможно, нет такой возможности, нет такого долготерпения, нет таких талантов и гениев, у нас, терпеть и дальше — всю пошлость вашей жизни, которую вы здесь за тысячелетия развели.
Эта вся ваша жизнь мне напоминает оплату в ЖКО, где ЖКО это вы все — а плательщики это молодёжь... И вот, делаешь умное лицо, когда идёшь платить по разным квитанциям, что мол, да... ну, я типа вас всех!.. такой же! И не выделяюсь, мол!.. Ну, такой же, как все... 
И типа мол, да... я согласен на сто процентов, что вода из кранов течёт у нас не поганая, что подъезды у нас чистые и из подвала никогда не смердит канализацией; что мол, да, мы не живём, как на помойке на этой самой канализации — заражаясь всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями... что из мусорной трубы, из мусоропровода не несёт миазмами на весь подъезд заражая нас так же любой заразой, какая только есть в природе...
И казалось бы в этом аду отрада только одна — это открыть окно в квартире, чтоб, как говорится, дохнуть свежего воздуха! И ручка-то уже тянется к форточке, но с улицы несёт, как из выхлопной трубы у КамАЗа! Лифт никогда не работает и идти надо по чёрной лестнице, где обитают чёрные личности — которые, когда тебя убьют, или изнасилуют — только им ведомо. Ит.д. и т.д. до бесконечности — где и воровство работников жэка и хамство...
И если по любому разобраться — ну, там, хоть по совести, хоть по правде — то не мы должны платить, каким-то жэкэовским хамам, а государство, которое травит нас легализованными наркотиками, должно платить нам за жизнь в этом аду.
И так абсолютно везде и во всём. На работу ли придёшь — начальство везде и всюду скоты и самодуры, диктаторы и Наполеоны — там будь хоть главный по дерьму! но вы только посмотрите на него, когда он облачается своей верховной властью — это ж перед ним можно только лебезить и прислуживаться!
И лебезят и прислуживаются и друг на друга все стучат за свои десять тысяч в месяц! и друг дружку все подсиживают и топят за свои копейки — от своей только взаимной ненависти и зависти друг к другу! И в таком гадюшнике, в такой вот клоаке, вы предлагаете и нам жить?! Юным, неоперившимся, девственным и чистым! Так же, как и вы жить и ползать в этом дерьме?! всех ненавидя, всем завидуя, подличая, стуча, лебезя, подсиживая и т.д. и т.п.
Ну, да, мы не можем так же, как и вы жить на ура — в этой пошлости и гадости. Да, мы нашли такой вот, не совсем вам понятный выход из вашей вселенской пошлости — ну, кто в это виноват?!
О как же внимала Алёнушка этой великой речи господина Синемы, о как же она восхищалась им! любым его движением руки! любой вибрацией его фальцетного голоса! Тут ещё надобно сказать, что ни разу ещё Правий Малугович, пока жил на моей турбазе «Очарованная Белуха» не произносил более длиной речи, чем сегодня.
Господин Смородина сделав гримасу только мотал головою:
- Ну вы нашли выход, - родил он в конце-концов, - на тот свет.
- А пусть даже и на тот... всё лучше чем жить с вами и ползать здесь с вами.
- Бедный мальчик, - покачала головой госпожа Потодчикова, - бедный мальчик...
- Да почему же он бедный? - выдал Евфрасий Косынович, - он кайфует... и даже не представляет свою жизнь без кайфа.
- Бедный, бедный мальчик, - твердила своё Анна Ивановна, - бедный, бедный ребёнок...
Мир полон чудес, отрады и Благодати!.. Читай книги, наслаждайся творчеством писателей! Ты даже за всю жизнь свою не перечитаешь классическую литературу! О сколько в творчестве отрады и Благодати! Слушай музыку!.. слушай классическую музыку!.. это же упоение, наслаждение величайшее, нирвана!..
Гуляй на природе, ходи в походы! Да нет на свете других таких наслаждений — если ты научишься считывать: шелест ветерка в осинке, поклоны колокольчика, приветствие василька, журчание родничка...
- К сожалению, - прервал её Правий, - для того, чтобы наслаждаться тем, о чём вы говорите — для этого надо идти на работу, где надо ползать по дерьму и подличать, и пресмыкаться.
- Да, этот мир не идеален... - пожала плечами Анна Ивановна, - но, чтобы попасть в идеальный мир, в высший мир!.. у вас и наслаждения должны быть высшие. И ваши стремления и ваша отрада — у вас должна быть высшая. А так, вы к сожалению, состыковались только с низшими удовольствиями и идёте и сами только в ад и других за собой тянете.
- Да лучше уж в ад, чем с вами лицемерами. Наслушаетесь великой музыки, начитаетесь высокой поэзии и идёте подличать и пресмыкаться на работу. Есть ли что-нибудь более лицемерное на свете — чем вся ваша жизнь?!
Внимают они, вишь ты, высоким идеалам, а сами идут на работу раболепствовать перед начальством и стучать друг на друга — т.е. топить друг-друга бесконечно, - так сказал Правий и высоко задрал свой бледный подбородок. О как же восхищалась им Алёнушка в данный момент — о как же восхищалась!
- Дорогой мой, Правий, - начала было Анна Ивановна, но он перебил её:
- Я вам не дорогой.
- Хорошо, господин Синема, если угодно... - Евфрасий Косынович здесь прыснул от смеха, - почему вы собственно говоря, всех нас обобщаете и оскорбляете? Я например в жизни своей никогда не раболепствовала перед начальством и никого не подсиживала.
Да, я всю жизнь конфликтовала с руководством на работе — была и полемика и откровенная ругань — я всегда вступалась за правду и за обиженных, но никогда, вы слышите?!. никогда не занималась никакими подлостями на работе!
- Ну, это только говорит о том, что вы были белой вороной и больше ни о чём! - махнул своей бледной рукой Правий.
- Ну, почему же?!. - вступилась Варвара Борьевна, - я например тоже никогда не раболепствовала на работе и никого не топила. Не слишком ли много белых ворон на квадратный метр?
- Это ни о чём не говорит, - поднял к верху брови господин
Синема, - это говорит только о том, что две правдоискательницы оказались в одном месте, в одних горах и на одной турбазе. В любом человеческом коллективе правит закон джунглей — где слабых и неуклюжих и беззубых — забивают до полного уничтожения. У Дарвина это называется естественным отбором. Так вот, здесь, люди от скотов и зверей не отличаются — ну, абсолютно ничем.
Слабого, если только дома пожалеет родная матушка. А на любой работе... начиная со школы, или точнее с детского садика — слабых изживают и уничтожают.
- Так боритесь с этим! Сами-то сделайте хоть что-нибудь — не сидите сиднем! Что толку осуждать всех и вся?! Я сражалась за правду всю жизнь, а не тратила зря только время на осуждение, - возмущению Анны Ивановны не было предела. Правий сделал гримасу:
- Вы сильная женщина... Плюс ещё вам повезло, что вы женщина — а женщин у нас бьют не во всех коллективах. То есть у вас целых два плюса. А я, как раз отношусь к тем слабакам, которых и забивают — вводя в депрессию; и заклёвывают — пока не заклюют на смерть.
Так меня, как слабака и вогнали через депрессию — в эти самые наркотики. И вогнали меня в них вы — с вашим самым главным земным законом — забей слабого, сожри его хавчик. Вам самим не тошно от ваших деяний?
- И тем не менее - наркотики это не выход, - так сказала госпожа Сумская. - Наркотики это смерть. А выход, как сказала Анна Ивановна — это книги, природа, искусство...
- А я ей на это ответил, что я живу не в колбе, ни во дворце принцем Буддой... что я, как раз и есть та самая жертва, которую все заклёвывают на работе... а без работы, как вы понимаете, вообще не жить. Так что, госпожа Сумская, круг замкнулся в колесо!
- Никогда, никогда, - возмущению Варвары-красы не было предела, - никогда не замыкайте круг депрессии! Всегда, в любом самом отчаянном положении, человеку есть куда пойти... Идите в церковь, идите в монастырь, найдите Любовь свою!.. познакомьтесь с девушкой!
- Зачем же мне ещё и трепыхаться если со мною всё уже давным-давно ясно. Меня забили и уничтожили. Вы думаете в церкви и в монастыре сил не надо? Вы думаете там не действуют правила любого человеческого коллектива?
- В храмах Божеская Любовь... Бог это Любовь, - сказала Варвара-краса.
- Это в вашей чудесной теории. А в жизни, в правде жизни, в сермяге ея - где правит сильнейший, этого нет и не будет никогда.
- Найдите девушку в конце-концов, найдите свою Любовь — и всё остальное приложится к этой Любви.
Алёнушка здесь очень даже напряглась — даже спина её выпрямилась...
- Девушкам опять же нужны деньги и каменная стена. Как вы сами видите, у меня нет ни того ни другого.
- Деньги нужны проституткам, - так говорила Варвара-краса, -  а любой нормальной русской женщине — нужно только одно: «Был бы милый рядом».
Здесь господин Синема довольно таки кисло улыбнулся и пожал плечами.


10

 
- Шерше ляфам, сын мой!.. - это был Зондий Прагович, - как говорят французы — ищите женщину! - и через паузу. - Однако, господа, туман сгущается всё больше и больше.
- Это туман с озера... - так попытался я успокоить своих жильцов, - так бывает здесь вечерами... Так бывает...
- Однако туман какой-то абсолютно ирреальный, - гнул своё господин Юстущий, - у меня даже впечатление, что он, как-будто даже живой. Вам не кажется, что у него есть сознание?..
По крайней мере именно в таких туманах исчезают бесследно люди... это и в Китае — в долине чёрного бамбука, да и вообще во всех других местах... в тех же Бермудах к примеру.
- Не нагоняйте жути, Зондий Прагович, - сказала Анна Ивановна, - и без ваших комментариев, как-то не по себе. Туман и действительно какой-то жутковатый.
- Вот и я о чём... - перевозбудился было господин Юстущий - пытаясь, что-то сказать... но мне как капитану корабля необходимо было по мере возможности пресекать туманные разговоры на палубе — ведущие к страху и панике среди личного состава.
- Господа, - воскликнул я здесь, - а давно мы, как-то не брали в руки свои любимые бочоночки! Давненько, как-то не сидели мы тесной и дружной компанией!
Надобно здесь сказать, что я не один год уже культивировал на моей турбазе «Очарованная Белуха» - русское лото. Жильцы мои играли в него с удовольствием, а правила были довольно таки просты — тот, кто первый заполнял бочоночками квартиру (т.е. заставлял ими все свои карточки), считался выигравшим — и его абсолютно любое желание исполнял тот кто оставался последним с незаполненными карточками, или квартирой.
Дамы, особенно строгих правил, были всегда за то, чтобы задания были, какими-нибудь шутливыми и игривыми — например, как в фанты. Но мужчины были всегда за то, чтобы задания были не шутейные, а вполне серьёзные, как например: «Проигравшему заплатить мне пять тысяч», или «Провести со мной ночь...» - если проигравшая оказывалась дама. А то и голым бегать вокруг турбазы — если в связке «господин — раб», оказывались соперники, или враги; иначе, как говорили мужчины и азарта здесь никакого не будет в игре.
Дамы строгих правил, или, как это принято говорить — женщины тяжёлого поведения — такие, как госпожа Потодчикова и госпожа Сумская, были против этих правил и настаивали на том, чтобы задания были только шутейные; а такие дамы, как наша Алёнушка Струевна Улюкаева, Маргарита Соевна Пыжикова — дама лет тридцати, как и все русские женщины — красавица, и строящая глазки всем мужчинам и любящая всех мужчин...
А чего стоила сорокапятилетняя красотка Зоя Карьевна Блюмс со своей подругой Зинаидой Маруговной Запупас — того же возраста, которых возраст не старил, а только украшал. Есть такие дамы, которые в молодости выглядят так себе... но с возрастом хорошеют всё больше и больше — и к сорока годам только, становятся сногсшибательной красавицей! и пребывают в этой очаровательной красоте и в сорок, и в пятьдесят, и в шестьдесят лет!
Тогда, как другие дамы тускнеют уже годам к тридцати, а про сорок лет уже и говорить нечего — какие-то древние старушечки изборождённые морщинами. И красоту первых женщин можно сравнить только: с алмазами, с горным хрусталём и с другими драгоценными камнями, которые чем больше им лет — тем более и красота их! ну, а других можно сравнить разве с цветочками полевыми — прошло лето и завяли цветочки.
Так что Зоя Карьевна Блюмс и Зинаида Маруговна Запупас были, как раз из этой категории красавиц — из категории драгоценных камней... И если в юных красавицах нет вообще ничего, кроме разве их красоты... то красота женщин набирающих обаяние и очарование с возрастом, совсем другая... здесь и мудрость в красоте, и величие, и ум и снисхождение, и материнство — всё самое прекрасное, что есть в женщине, все их лучшие качества — всё в их красоте!

И поэтому такие женщины у мужчин пользуются, конечно же, неимоверным поклонением — потому что каждый мужчина, по сути своей, это огромный, дикий и завшивевший ребёнок, который ищет свою маму!.. Короче Умка.

В общем все остальные дамы были поведения не тяжёлого и были совсем даже не против адреналинчика, которого без экстрима не бывает. Сели играть. Я в это время затопил наш любимый камин - от ночной прохлады и сырости. Дрова весело потрескивали в такт нашему возбудившемуся настроению и языки пламени весело и игриво побежали по сухим дровишкам.
Банковала сегодня госпожа Блюмс и поэтому был слышен практически только её голос:
- Тридцать шесть! Я расскажу вам, господа, в связи со всем этим, вот какую историю — так начала она. - Когда я была несколько помоложе чем сейчас... Барабанные палочки! Поехали мы в одну богом забытую деревеньку. В СССР это называлось поехать на картошку, или в колхоз...
Ну, не на один день, ни на два... На месяц! Деревенька надобно вам сказать до того занюханная, зачуханная и обветшалая - с покосившимися чёрными избами и крыльцами... 
Плюс ещё лето было до того холодное и дождливое, а население у деревеньки было до такой степени спившееся... И
всё это заметьте происходило ещё и во время отдыха на черноморских курортах... В общем тоска на нас напала смертная в связи со всем этим...
Причём в деревне были спившиеся даже дети, которые вместе с родителями хлябали одну барду — ну, не было больше ничего в пустой избе — всё остальное было пропито давным-давно - а есть-то, что-то надо... Зато в избе всегда стояла фляга с брагой, которая спасала от голода в том числе...

Ну, потому, что в местной лавке, которая была устроена под избой — типа магазин в подполе — продавали только конфеты зачерствевшие от времени до такой степени, что ими даже одна тутошняя баба, когда зашвырнула по пьяни в голову мужа (ну, гдей-то килограммом в бумажном пакете), то пробила ими его голову и тот просто чудом остался живой...
Но это лирика.
Так вот, в лавке этой под избой... Семьдесят семь... продавали только эфтот зачерствевший карамель и сухие дрожжи. Всего же остального в советской лавке не было. И даже хлеба! Ну, потому, что с близлежащего посёлка, во время дождей, даже на тракторе было не доехать до деревни — трактора просто садились на брюхо и совершенно зря возили своими траками (гусеницами) по глине. Поэтому даже хлеба в деревне не было.
Ну, разве что была ещё в лавке соль и мука, но это я не помню... Помню только, что все прилавки были пустые. Ну, если только ещё кусок полотна какой-то валялся — да и всё на этом. То есть иными словами — сам бог велел!.. Которого кстати в СССР не было даже близко!.. Шестьдесят девять!.. сам бог, то есть, велел бухать всему местному населению и ни хрена больше не делать!
Потому что, по-моему, если бы городские жители не приезжали в это, в своё подсобное хозяйство, у чёрта на рогах, то и здешние аборигены наверняка бы до такой степени не бухали! - что, мол, городские, мол, всё одно, всё переделают — все дела их, а советская власть не даст пропасть без дрожжей и барды. Т.е. если бы городские не приезжали, то они не пили бы до такой степени уж никак!.. Ну, потому, что надо же, как-то деньги зарабатывать... Сорок два...
А так только и делали, что бухали — да ещё как! по чёрному! И хоть конечно, мы вроде бы тоже в городе — ни с Марса прилетели... и уж на эту историческую, русскую забаву были, как говорится, насмотрены до тошноты и до блюводы... Но... но видеть детей в грязной и рваной одежде — с лицами красными и опухшими от пьянства — с похмельным алкогольным тремором (дрожью) всех конечностей... это, знаете ли, господа, явный перебор. Когда детишки поправив здоровье из маминой фляги — ходят по грязной дороге шатаясь и орут песни — эт-т-т-т-та уже чтой-то запредельное.

Естественно, где пьянство — там и сумасшествие и белая горячка и все круги ада... В первую же ночь наши вагончики стоявшие квадратом обстрелял из ружья местный, пьяный парень. Нас спасло только то, что эти вагончики были железные — и пули, которые были предназначены для медведя — рекошетили, оставляя только огромные вмятины в них, но стены не пробивали. 
Пьяный парень зайдя в самый центр квадрата — состоящий из восьми вагончиков — методично расстреливал каждый вагон — желая только одного перестрелять всех городских поголовно!
Иногда, еле-еле держась на ногах, он падал от отдачи ружья — после выстрела... но как зомби продолжал своё мёртвое дело — вставал, заряжал и снова стрелял. В нашем например вагончике торчала труба от буржуйки, но после шального выстрела пули-дуры — она повисла на липочке и так и болталась с тех пор от порывов ветра...
Короче обычная и нормальная поездка в колхоз, как это у всех у нас было — кто хоть когда-то работал в СССР. В стране, где отменили Бога!.. ну, было, как-то соответственно и всё остальное — ну, всё, как-то соответствовало этому.
Нас молодых девушек после нескольких жутких ночей — где к нам ломились местные, чтобы изнасиловать... Тринадцать... то дверь не могли высадить, то на следующую ночь, когда кулаками выломали нам окно — наши ребята живущие по соседству, ну, не были в ту ночь сильно пьяны... услышали наши крики и навешали этим деревенским фонарей. Деревенские же молодые парни поклялись — живыми нас не выпустить оттуда уже никогда.

Так вот, нас, молодых девушек, приютил местный агроном с которым мы работали днём — Владий Сунгович Перешеек - уповая на то, что навряд ли местные деревенские ребята будут
брать приступом его избу — тем более, что у него тоже в доме было ружьё.
О-о-о-о-о-о-о... если бы вы знали, куда мы попали — в какой оазис Любви... это после того ада в котором находились в последнее время — и это из своей-то тихой и мирной бухгалтерии...
Сам Владий Сунгович жил в этом доме уже тридцать лет со своею благоверной женою — они души друг в друге не чаяли.
Это была идеальная пара — просто идеальная. Идеал семейной пары — мужа и жены. Господин Перешеек говорил примерно так... Тридцать восемь...
- У меня комната, господа! - воскликнула при этом Зинаида Маруговна Запупас.
- Так вот, говорил он примерно так: «Жизнь это бесконечные страсти, которые беспредельно перетекают одни в другие, и вариаций этих ни счесть, какое множество. И так продолжается до тех пор, пока человек не встретит свою Любовь: это может быть другой человек, природа, работа, или искусство — у Любви много лиц. И здесь вот, человек начинает преображаться — постепенно конечно — ни сразу, но преображается.
Я юность свою и зрелость провёл в тюрьмах — обременённый всеми страстями, какие только есть на свете; всеми грехами, которые только возможны; всеми пороками, кои только представит себе больное воображение. Одно подстёгивало другое, второе — третие; третье — четвёртое и так до бесконечности — т.е. я и пил, и курил, и в карты играл; и кокаин нюхал, и героином кололся; и кого-то насиловал, кого-то убивал... Вы может быть не поверите, но сейчас я всех людей, от меня пострадавших, даже не вспомню... и не только из-за того, что был я постоянно в наркотическом опьянении — т.е. зомби вылезший из могилы... а поелику много очень их было — от меня потерпевших.
И вот, сначала сердце... Сердце это, да... Это нечто такое, что не переносит эти бесконечные кайфы... да и вообще любую мерзость бытия. То есть любую мерзость! Вы только попробуйте, в любом возрасте, что-нибудь сделать против совести - любую низменную страсть — и сразу же почувствуете - Ба-бах... Ба-бах... Ба-бах... То есть сердце вдруг начинает бить молотом в грудную клетку так, как мы его совсем даже и не просили. Сразу же от этого сердцебиения возникает, какая-то сердечная недостаточность — ноги слабнут, становятся, какими-то ватными... всё тело наливается свинцом и т.д. и т.п. И ты сразу же понимаешь от этих тяжких ударов в грудь, что ты делаешь, что-то не то... что-то не так...

И можно конечно насиловать сердце: струнить, пришпоривать, дурманить, стреноживать, тянуть на себя узду... но всё это очень плохо заканчивается для сердца — именно здесь и начинаются все сердечные болезни.

Т.е. я это, да!.. Сам лично я готов кайфовать безразмерно — тако ж падать пятами вверх! в любые страсти сколь угодно! Но сердце... сердце... сердце... Бум-бум, бум-бумс, бумс-бумс... И перерывчики пошли, как говорят сами врачи: «Экстрасистолка проскочила». А тут уже и тахикардия (частое сердцебиение), а вот уже и аритмия; а чуть подальше уже и мерцательная аритмия — так называемая мерцалка... ну,
это, когда сердце вообще не бьёт... то выдаст целый салют-Мария сердцебиений...
и вот, ещё д немного и ты уже теряешь сознание на улице; ещё чуть-чуть и вот, уже, попёрли инфаркты и смерть; и всё — конец. Т.е. поверьте мне на слово, девушки: кайфы, пошлость, мерзость бытия... и сердце, сердце, сердце... понятия абсолютно несовместимые.
Одно не переносит другое — как кошка - собаку, как огонь — воду, как зима — лето, как любые краски — чёрный цвет, а тьма — свет. И вот, сердце выбило из под меня эт-т-т-того коняку наркотического — несущего меня в любые страсти вверх пятами!
Я уже не вылезал, в связи с ним — с родным своим сердцем, из тюремных больничек; то я всё лежал там с абстинентным синдромом — ну, иными словами с «отходняком». Т.е. я сумасшедший - и отравленный полностью организм лишённый наркотиков.
А потом только сердце, сердце, сердце... И конец мой уже подходил, подъезжал, оглоушивал, охреначивал; и конец мой уже был близок, уже брал за горло, уже сжимал сонную артерию...
Но вот, что я вам скажу, девушки, - так говорил он нам, так это всё, он нам говорил, - каждое живое существо, как бы оно себя не вело, кем бы это существо не было — хоть самым последним сатаною, хоть самим дьяволом... но каждое живое существо хочет только одного на этом свете — это Любви.

Вернее скажем так — хочет конечно же любое существо — много чего!.. чего оно только не хочет... Но желание Любви превалирует, преобладает, перевешивает все остальные желания.
Т.е. в каком бы аду, кто бы не находился — он мечтает только об одном: «Природа — ёлочки там, берёзки... кустики, там, ракитовые (ну, каким бы ещё и быть...), реченька с ивушками склонёнными — домик невдалеке от водной глади... Тишина, покой, ты лежишь на кровати в этой пасторали... в этой юдоли... в этой тихой отраде... и кто-то, кто-то очень тебя любящий, кто-то тебя просто обожающий, кто-то всю жизнь готовый с тебя сдувать пылинки — гладит тихо и покойно тебя по головке... и вокруг только тихо и покойно... тихо и покойно... И всё...»
И больше никому и ничего не надо — кроме этого тихого и спокойного счастья. И как бы человек не вдарялся во все сумасшествия больною своею головой и вверх пятами! И каким бы рабским рабом он ни был с тремором всех его членистоногих члеников... да каких там членистоногих члеников?!. С тремором — с дрожанием, каждой клеточки его организма! Т.е. до такой если даже степени будет жаждать всё его тело наркотика, или любых других сумасшедших желаний!
То даже и вот, в этой — в самой последней своей стадии сумасшествия — внутренняя, самая сильная его тяга к Любви, к тишине и покою — будет только увеличиваться! в связи с увеличением сумасшествия. И перейти сразу и резко из одного состояния в другое — очень даже здесь становится возможно!..
Восемьдесят один...
Да, восемьдесят один, Анна Ивановна. Т.е. вы поняли да?!. Что чем более человек становится сумасшедшим — тем более он может перейти на абсолютно противоположный полюс своего существования. И я думаю, дорогие мои девушки, - так продолжал он нам говорить — так продолжал он говорить нам! - что теперь вы поймёте меня, что, когда меня уже черти окончательно припекли в аду... и когда я в очередной раз вышел из больнички и из тюрьмы одновременно, то я, как- то почувствовал сразу, что это мой самый последний раз; и если я, вот, сейчас не рвану стремглав от своих корефанов, то смерть уже рядом — вот она стоит и дожидается меня... а за ней только ад и больше ничего. Ад моих воспоминаний.

И я рванул от своих корефанов — буквально из кабака, куда меня они привезли, сразу же после тюрьмы, отпаивать дорогущим алкоголем. Рванул прямо из туалета, куда я как-то вполне естественно вышел, ещё до первого стакана дорогущего коньяка. Потому что если бы я заглотил эфтот стакан коньячишка и по моим членикам членистоногого насякомого потекла бы расползаясь по ним кайфуха... то уже никогда бы и никуда бы, я, из этого ада, от моих корефанов не сбежал бы.
А так я шёл быстрыми шагами по глухим улицам, бежать я уже в то время не мог, но всё одно хватаясь за сердце — так оно кололо и забивалось и рвалось из груди — изнасилованное миллионы раз, мною же самим, моё бедное сердце.   
Ещё лёжа в больнице я понял, что большего моё сердце уже не потянет. Ещё раз окунаться в свою прежнюю мерзостную жизнь — оно не вынесет, не выживет, не снесёт... Вот так вот!.. Доконали Сивку крутые горки: разгуляи, цыгане, ямщики гнавшие тройки к яру, бандюги-махновцы стягавшие и пришпоривавшие меня в атаку... Всё! Всё вот! Был да весь вышел! Укатали Сивку крутые горки!

Я стал чувствовать, что в глазах моих темнеет и я вот-вот уже упаду на ватных и ослабевших ногах своих... Забросив под язык, по привычке, две таблетки нитроглицерина, я стал шарить глазами в поисках остановки... Двадцать два!.. И вот, я увидел невдалеке остановку — буквально на последнем издыхании я зашёл шатаясь в троллейбус и бухнулся на сиденье — благо молодые люди, увидев какой я был бледный, уступили мне место. И вы не поверите, девушки... - так говорил он нам — так говорил он, - но в незнакомом мне городе, троллейбус привёз меня на вокзал! скажите ещё после этого, что ангелов нет на свете.
Я сел так же в первую попавшуюся электричку — доехал, часа через три, до конечной, потом сел в другую — так же до конечной... И короче говоря отдалялся таким образом всё дальше и больше от тех кто меня искал, кто не мог жить без того, чтобы я не сгинул в аду...
И в голове билось сначала только одно — это чисто зэковское — один день да мой! один день — да мой! Хоть один день — да проживу без ада, без мерзости, без пошлости... и во мне, конечно же, было уже и совсем не зэковское, а даже с точностью до наоборот! Я хотел свободы от всего! От всего! И только Любви, только Любви... Только Любовь в каком-нибудь тихом домике я представлял себе — пока лежал в тюремной больничке.
И только Любовь я представлял себе, когда сошёл, в конце-то концов, на какой-то дальней и забытой всеми станции... Ну, а дальше тоже — на автобусах, пока не добрался до самой конечной остановки; потом на попутках, и вот, долго ли коротко ли... сюда вот, я уже дошёл только пешком.
Поспрошал у кого, чтоб на постой... но, чтоб хозяева, чтоб непьющие... Показали мне тут одну бабулю - царствие ей небесное... таким вот, Макаром, я здесь и прижился.


11


Председатель не то, что уж, так уж, он и вошёл в моё положение — освобождённого... Да, нет конечно. Но так вот,
оно есть, что нет никого в дальних деревеньках — нету совершенно рабочих рук. И рад председатель абсолютно любым рукам, да тем более ещё в моём лице и трезвым. Т.е. в дальней деревеньке, карьерный рост такой — просто не бухай, что само по себе есть великое чудо здесь! и карьерный рост твой будет такой неслыханный, что тебе уже при жизни будут ставить памятники в мраморе и бронзе. Это я обращаюсь к тем — кто ещё пребывает в аду, но мысли всё ж таки мелькают иногда — сбежать, чтобы из этого ада.

А Любовь... Любовь... Любовь... Только захоти её — и Она придёт к тебе. Со своей Ладушкой я увиделся первый раз через неделю, как попал в деревню - когда пришёл устраиваться на работу. И вот... как-то и я сразу же отметил её красоту... и она, как уже потом, Ладушка, мне сказала — увидела, вдруг, что-то необычное в моём лице... что оно не такое, как у других... 
И гдей-то после нашей встречи — мы год наверное ходили вокруг да около. Я всё боялся ещё за своё сердце — каждый день думал: «Ну, вот сегодня умру!», «Ну, вот, сегодня...» - но я не умирал... 
Из ада я ушёл — и Бог уже хранил меня. И свежий воздух и отсутствие бесконечных стрессов, разборок, преступлений, адреналинов и прочих наркотиков... И природа и тихая реченька-река, куда я полюбил ходить на рыбалку и ловить в узенькой речушке, с глубокими омутами, хариуса... 
Всё вот, это, вместе, стало, как-то излечивать моё сердце... и чем дальше продолжалась моя тихая и спокойная жизнь — тем и сердце моё всё здоровей становилось.
Т.е. есть, всё-таки, прямая зависимость... есть всё-таки эта связка — совесть — сердце... И Боже, как же трудно идти против совести!.. сердце, ну, совершенно не даёт!.. тормозит, останавливается... тело немеет, наливается свинцом...
Эта связка — совесть — сердце, как окружающий тебя быт — формирует сознание.
Иными словами — не хочешь долго жить?! Хочешь умереть молодым?! Пожалте наркотики! в том числе и алкоголь с табаком; подбавим страстей для тех — кто любит погорячее: злобу и гордыню и блуда сюда побольше — вино и женщины!.. О-о-о-о-о-о-о... бухло и мужчины это моя атмосфэра!!! И бум-бум, так... бум-бумс, так...бумс-бумс... и вот уже — тах-тах... и трах-тах-тах-тах... и та-та-та-так... И твоё сердце разбито...

Разбито и всё — только инфаркты у тебя впереди. Не уберегла тебя совесть? Не спасла тебя совесть?! Не внял ты ей?! Не внял ты совести! Переборол ты страшное биение сердца — останавливающее тебя?! И жизнь твоя пошла — мерзко и гадко. И сердцу-то и конец. Гипертония, гипертонические кризы; тахикардия — частое сердцебиение; аритмия, экстрасистолия — нарушение ритма сердца, мерцательная аритмия — когда сердце уже еле мерцает, как потухающий уголёк; закальценированность сосудов; инфаркты — смерть.

Бухло, женщины, наркотики, братья-разбойники, адреналинчик, любители погорячее, ещё погорячее, поэкзотичнее — ещё поэкзотичнее в блуде!.. смерть.

Но стоит только уйти от этого... Девятнадцать... Да, да — девятнадцать... Стоит только уйти от этого... И подлечиться, и помочь сердцу-то, и полюбить своё сердце — у которого прямая твоя связь с совестью. И вот, с таблеточками... На природе-то... В отраде-то Божией! и оживёшь! Пусть не сразу... Со временем, но оживёшь! Оживёшь, мой милый!
Вот так ожил и я. Так ожил и я. А так, как я ещё мечтал и о Любви, то Она пришла ко мне... Пришла в лице Ладушки...

Не скажу я конечно, что вот, сразу мы, вот так, душа в душу и зажили без всяческих инцидентов. Нет конечно. Но в нас было главное, что нас связывало!.. я намучился, настрадался за свою сорокалетнюю жизнь... она с мужьями-алкоголиками прожила всю свою тоже сорокалетнюю жизнь — в ужасе и сумасшествии... И мы оба хотели от жизни — только тишины и покоя. И Любви мы хотели тихой, покойной — которую заполненные гормонами размножения брутальные самцы и самки называют, за неимением знаний и мудрости —  привычкой.
Ведь им хочется только одного от жизни — чтоб весь мир раскололся на двое! как ноги у самки! И провалился в тартарары! Вот так много у них гормонов размножения! И так доконали их блудные бесы, которым надо только одного - затащить их, со своими писями в ад — и вот, напридумывали всякую хрень — типа секс и половуху назвали любовью. Это ж надо догадаться — блудное скотство — назвать любовью!

Ну, сатана — отец обмана. Это значит везде, во всех страстях, видно его кривое зеркало: искривляющее, искажающее, оскверняющее — всё доброе и светлое, что нас окружает. Нет — все эти джиги и джаги, к Любви, вообще не имеют никакого отношения.
Любовь это помощь, Любовь это Спасение друг-друга... Любовь это, когда тебе спокойно рядом с любимым... Любовь это Благодать, Любовь это отрада!..
А когда бык роет землю и рогами сдирает кору с деревьев (ну, чтобы истребить всю близлежащую округу!..), когда овцебык атакует соперника в лоб со скоростью и мощностью скоростного поезда; когда во время гона и муста, на жизнь плюют даже зайцы!.. когда самка оленя ждёт, когда закончится бой брутальных самцов — в это же самое время окучиваемая выскочившими из кустов молодняком, которым уж никак не потягаться силой со взрослыми самцами, но, как говорится, гормоны дают себя знать!.. тем более самки не против, чтобы они их осеменяли — пока вожаки рвут друг у друга пасти!..
Вот, это вот, всё — к любви — ну, не имеет вообще никакого отношения! 
Вот, когда кто-то кого-то лечит, или несёт еду и
кормит больного — вот это называется — Любовь.
И поэтому, когда лет через десять-пятнадцать,
после знакомства, вот эта Божественная Любовь приходит
к избранным парам (это, кстати, далеко даже не ко всем), то она называется не привычка, совсем даже не привычка, а так и называется Божественная Любовь.
Это когда тихо и покойно. И никто ни на кого не орёт,
не выясняет кто главней, не делит имущество, деньги;
не пытается сбежать при первом удобном случае... и т.д. и т.п.

А всё всегда вместе! Утром встали — лепота! Ты ж посмотри,
Ладушка, рябинка-то покраснела! Отрада-то какая! Ты ж
посмотри, Владушка, птичка-то какая на сирени! Птичка-
невеличка! беретик красненький, крылышки жёлтые, а
брюшко-т... Ты ж только посмотри брюшко-то — синенькое!..
Да так-то вот, да целый день! чтобы не увидели!

«Ты ж посмотри, любимая, отрада-то какая! Ты ж посмотри -
погодка-то сегодня д разыгралась! Благодать-то какая! Ты же
ж только посмотри!» Ежели дождь льёт целый день — здесь уже только и говорить, что об искусстве! о книгах
прочитанных, да пересказанных своими словами, да о том,
где ещё достать любимейших книг...
Да просто разговоров ни о чём!.. Я слушаю грудной голос
любимой — наслаждаюсь, что она рядом — такая добрая,
такая мудрая, такая Светлая, такая всепрощающая!.. и ничего 
мне более т и не надо от своей супруги, как только
предаваться с ней бесконечному общению... Просто Любить
её! Просто вместе с ней спасать друг-друга в болезнях —
и всех встречных и поперечных в округе! Всех Спасать и
только Спасать!
Она смотрит на меня, слушает мой голос, восхищается
моим великим умом! Хотя познания мои, довольно таки
посредственные — и это очень мягко выражаясь...
Пятьдесят один... Но для женщины, для любящей супруги,
её муж — он есть кладезь всех земных и небесных мудростей!
И опять же вместе кого-то лечим, кого-то спасаем;
делаем какое-то общее дело, которое Спасает кого-то! Вот оно вечное счастье! Вечная Любовь! Вечная отрада!

Много-то не хотеть! Довольствоваться малым! Радоваться
тому, что есть у нас самих! Не завидовать никому! Ну, а если злоба напала на кого-то из нас — помутнение рассудка (ну,
живём мы в мире низменных страстей — в этом теле), то нас же двое! Двое нас! Вот спасение-то где!
И второй-то человек любящий! И он, второй, или успокаивает словами: «Да дорогая!», «Да дорогой! Ты просто гений!»
Или, если видит, что словами не спастись от злобы — уходит в другую комнату, или из дома. Гроза прошла, злоба не
встречающая сопротивления — уходит в болото, в топь.
Глядь-по глядь, и нет её — злобы-то.
И снова между нами тишь да гладь — Божеская Благодать. А чем меньше в нас низменных страстей — тем больше в нас
Любви!.. Вот, захотелось пообсуждать соседей
дегенератов — бухающих беспробудно... а я тут и говорю:
«Ладушка, - говорю...» - Осьмнадцать!.. да, да —
восемнадцать... «Ладушка, - говорю, - ну, ты пойми, что если
бы мы с тобой родились на их месте, у их родителей, то
мы бы ведь с тобою были бы ведь такими же, как они... а то и
намного хуже!.. Да, да милая...
Ну, как ты думаешь — Любили ли мы с тобой Россию если бы  родились в Прибалтике? Да, нет конечно! У нас было бы
с тобой совершенно ведь другое даже мировоззрение! А в
связи с этим — можем ли мы, кого-то судить, осуждать - если
на его месте — родившись от алкоголика-
отца  неполноценным — мы так же бы, как и он бухали бы
постоянно, мучились бы бесконечно в своём дебилизме и не
вылезали бы из тюрем».
И вот, Ладушка смотрит так на меня и улыбается. Она всё
понимает и улыбается поэтому! Ну, потому что ведь ясно,
что, где осуждение — там и гордыня, что я мол, значит
лучше! А чем я лучше? Чем? Что родился в другой семье?!
Дак это не моя заслуга.
Потому что понимает, что, где осуждение — там и злоба -
ведь невозможно без злорадства обсуждать чужие беды
и страдания — если мы злимся на соседей. А зачем нам это
надо в нашем маленьком, но огромном мире Любви?!.
Зачем нам отравлять свою Любовь — осуждением и проклятиями соседям?! Да, нам это и не надо совсем.

И поэтому, Ладушка, смотрит так на меня и улыбается.
А Любовь наша ещё больше от этого увеличивается...
Ещё больше увеличивается. Потому что чем меньше
страстей — тем больше Любви.
Запечалится чтой-то моя суженная, затоскует — вот, мол,
де, вся я больная — и жить мне осталось уже недолго.
А я снова тут как тут! И говорю: «Любимая, Бог нас с
тобою не оставит. Не бросит Он никогда детей своих.
И болезни наши с тобою от грехов наших — прошлых... А
радость-то впереди у нас необычайная от встречи с Богом! С Богом Любовью!..
Ты представь только себе Любимая - Бог наш, с тобой -
Любовь! Счастье-то какое нас ждёт с тобой
необозримое» ».
И вот, тогда мы ещё, вот, этих его слов-то не совсем,
как говорится, понимали... Просто радовались за людей — их
вечному счастью радовались!.. А вот, со временем,
чем больше-то я живу — тем больше и понимаю, вот, эти
я его слова.... Тем больше и понимаю их.
Уйди человек от наркотиков, от злобы, от гордыни,
от осуждения, от алчности, от зависти и печали... и жизнь
твоя будет раем, счастьем и Любовью — ну, потому, что
ничего другого, кроме радости всему и вся и не остаётся тогда 
в нас.
И вот, собственно, что я и хотела сказать господину Синеме,
что я и хотела ему сказать! Посмотрите вокруг, Правий
Малугович!.. ведь каждый из нас, как говорил Владий
Сунгович — хочет только Любви, каким бы дегенератом он ни был!.. но каждому существу нужна только Любовь.
Посмотрите же вокруг себя, поищите Любовь — и Она
Спасёт вас! Отвезёт вас в клинику, вылечит и т.д.

При этих словах, надо сказать, спина у Алёнушки,
выпрямлялась всё больше и больше, а ресницы опускались
всё ниже и ниже...
- Дело у том, что для того, чтобы ему встретить Любовь, - так сказал господин Смородина, - ему надо выйти из бреда и
галлюцинаций соответственно. Но он-то, не из того, не из
этого — выходить даже и не собирается.
- Да нет, господин Смородина - Владий Сунгович, он именно
настаивал на том, что в любом бреду и в любых
галлюцинациях — человек, или любое существо, жаждет
только одного — это Любви! Двадцать четыре!


12


- Квартира! - воскликнул господин Берендяев и с довольным
видом покивал головой. Когда же доиграли и жертвочкой
оказался Евфрасий Косынович Смородина, то он, как-то так
прямочки и сказал, что так, мол, и должно было быть! Т.е. так
вот, прямо и сказал, что иначе, мол, и быть-то не может — в
наказании дегенератов.
- Вы бы всё-таки полегче, молодой человек, я вам всё ж таки в отцы гожусь, - промямлил было господин Смородина.
На что Фрэй Стонович сказал нижеследующее:
- Да плевать я хотел на таких отцов, как вы. Вы есть
дегенерат и урод, который насмехается над всем святым. А
собаке — собачья смерть.
- Господа, немедленно прекратите! Элли, - обратился я здесь к официантке, - позови сюда Граню!
Элли наученная горьким опытом быстро исчезла.
- Извольте исполнять моё желание — раз вы жертва, а я
господин! - так артачился Фрэй. Господин Смородина делал только разные гримасы и молчал невзирая ни на что.
- Возьмите пустое ведро и идите к озеру за водой, -
командовал господин альпинист, - и без воды не
возвращайтесь.
- Но послушайте, господин Берендяев, - вступился было я, - за окном, бог знает, какой туман — он просто заблудится и не
вернётся. До озера ведь метров сто — не меньше!
- Это моё желание! Извольте выполнять, - отчеканил Фрэй и
развалился в кресле.
Ну, наши дамы: Анна Ивановна и Варвара-краса
конечно на него набросились — стыдя его и пробуждая в нём совесть... Анна Ивановна так прямо и говорила:
- Ну, постыдитесь же, Фрэй Стонович - ведь вас потом
загрызёт совесть — за сегодняшнее ваше поведение. Ведь
единственное чем мы отличаемся от зверей — это наличием
совести...
Но он стоял только на своём:
- Извольте исполнять! Я хозяин — он раб! - долбил он, как
дятел — одно и тоже. - Это дело чести. И если вы не будете
исполнять моё желание, я разделаюсь с вами прямо здесь — как с мерзким ничтожеством — так как вы прячетесь за
дамские юбки! Собаке — собачья смерть.
- Вы, что, бредите, господин альпинист?.. - встряла госпожа
Сумская, - ну, начните убивать с меня... Начните с меня
убивать! Что же вы?!
- Господа, не забывайтесь! - говорил я всё громче и громче.

Вошёл Граня с официанткой Элли. И только я облегчённо
вздохнул — ну, Граня действительно исчерпывал любой
инцидент... И только я радостно сказал:
- Вот господа, наш дворник Граня — и тот кто скажет
ещё хоть одно агрессивное слово — того он за шкварник
унесёт в его номер — ну, как аист — дитя.
Как вдруг, Евфрасий Косынович, поднялся и пошёл к выходу из нашей гостиницы.
- Господин Смородина, одумайтесь! - кинулся я было, по
началу, к нему, чтобы заслонить его от выхода. - Граня уймёт
этого агрессивного господина — он ничего вам не сделает!   
Но вдруг поняв по его глазам, что остановить его не
возможно, я приказал Гране принести стометровую верёвку.
- Без верёвки я вас точно никуда не пущу! - встал я на пути
Евфрасия Косыновича.
Этому он только и внял и остановился с пустым ведром. Всё
это напоминало какой-то театр абсурда. И я сам себя винил в этой игре - в русское лото... Но кто же ж мог подумать, что
дойдёт вот до такого?! Что так вот оно всё обернётся-то...

Пришёл Граня с верёвкою — привязали за один конец
господина Смородину.
- Я вас глубоко презираю, молодой человек, - обернулся он с
последней речью к Фрэю.
- А я на вас глубоко плюю, - отозвался тот, - и помните, что я сказал вам тогда — вы ответите за свои речи! даром они вам не пройдут. Идите же — вот вам и расплата.
Евфрасий Косынович усмехнулся и шагнул в туман. Граня,
который вручил ему ещё и фонарь, травил потихоньку
верёвку. И по началу, всё, вроде бы, шло нормально — все
замерли в ожидании на своих местах... и больше всех, конечно 
же, нервничал я — как хозяин гостиницы. Ведь это же ж моя
репутация! Не дай вот так бог, что-нибудь случится.

Как вдруг верёвку рвануло так, что она вырвалась из могучих рук Грани — и быстро размоталась до конца!.. тут Граня, не
будь дурак! ухватился за ускользающий конец — крепко сжав в кулаке и его вынесло из турбазы за верёвкою, как лёгкое
пёрышко!
Происшедшее произвело на всех такое угнетающее
впечатление, что долго вообще никто не мог ничего сказать.
Ведь как оно ни верти, но в Гране было весу сто пятьдесят
килограмм и ни грамма жира! Т.е. это был: гигант, Геркулес,
атлет... а вылетел из турбазы, как сдунутая ветром пушинка.

Первым наверное пришёл в себя я — быстро подбежал к двери и запер их на засов... Всё ж таки, как ни верти, но край, у нас был дикий — мог и медведь пожаловать... Поэтому всё, как-то и соответствовало этому - и непробиваемые наши
входные двери и узкие, небольшие окна.
Но после всего этого я всё равно сходил к сейфу и достал
оттуда многозарядный карабин — пули которого запросто
валили медведя. Потом вернулся за стойку бара и сел за неё
уже с карабином.
- Что всё это было, господа? - спросила Анна Ивановна. -
Господин Бруди! Встафий Пургович! Что всё это было?
Я пожал плечами. Вообще я относился к тем людям, которые — чем более нагнеталась атмосфера опасности, чем ужасней
и страшней становилось вокруг — тем более и более
спокойным я только и становился от этого.
- Что это было, господин Бруди? - это уже спрашивала
Варвара Борьевна. - Что это?
Я опять же пожал плечами и спокойно сказал:
- Не знаю.
- Господи! - воскликнула здесь Маргарита Соевна, — ужас-то какой! А если им там нужна помощь?! Если нам надо бежать и помогать им?! - причитала она.
- Я хочу сказать вам, господа, - так сказал я в связи со всем
этим, - что если кто-то попытается хотя бы открыть двери из гостиницы, то я буду стрелять. Гостиница, турбаза — это
наша единственная крепость — в этом, в другом измерении. 
И любая попытка раскрыть ворота нашей крепости перед
лицом страшного врага — будет расцениваться, как
предательство.
- Но послушайте, послушайте, послушайте!.. - продолжала
восклицать госпожа Пыжикова, - а если они, ну, те кто
пропал, будут стучать к нам и кричать!
- Послушайте, Маргарита Соевна, - так сказал я, я так сказал 
им всем, - не надо бежать впереди паровоза. Давайте
справляться с проблемами — по мере их поступления. По
ходу, как говорится пьесы!
- Я не пойму, как вы можете быть таким спокойным, господин
Броди! - это Маргарита, - ведь это же ужасно! Ужасно!
- А я говорил вам всем об этом! - очнулся вдруг Зондий
Прагович. - Я говорил вам об этом  ещё до того, как мы все
начали играть в это проклятое лото! Помните, как я сказал вам всем о тумане в Бермудском треугольнике?! О тумане в
котором исчезает всё! Говорил я вам об этом? Говорил. И тут
же, как чёрт из табакерки — выскочил господин Бруди со
своим лотом!   
- Это абсолютно пустые разговоры, которые вы затеяли,
господин Юстущий, - так сказал Фрэй Стонович, - обвинять друг-друга в том, что мы даже не можем понять — это глупо.
Я предлагаю продолжить нашу игру в лото — и избавиться ещё от одного дегенерата.
- Господа, вы похоже совсем с ума сошли! - так
констатировала Анна Ивановна, - играть в лото — после
того, что здесь произошло — это святотатство какое-то.
- Кто не хочет — тот не играй, - гнул своё господин
Берендяев, - но я просто убеждён, господин Юстущий, что вы жаждете реванша. Что вы жаждете отомстить за своего
корефана Смородину. Не будете же и вы труса праздновать
перед дамами?!
- Нет, почему же... я согласен, - ответствовал ему Зондий
Прагович — но я больше чем уверен, что и некоторые дамы к нам присоединятся — например госпожа Пыжикова...
- Нет! - воскликнула здесь Маргарита, - это же ужас! - но
правда тут же села к столу и стала тасовать карточки.
- Например: госпожа Блюмс и госпожа Запупас, - продолжал
преспокойно Зондий Прагович, - эти дамы, я больше чем
уверен, обожают адреналин — которого стали рабами в
колхозах СССР. Ну, вы же помните Зоя Карьевна, какая
кайфуха на вас накатывала — когда опасность быть
изнасилованной в очередном колхозе, опять же ж проходила
мимо... когда опасность быть убитой пьяным деревенским
уродом (лишь за то, что вы не местная) — отваливалась, как
вошь с шинели солдата.
- Какую чушь вы городите, господин Юстущий, - засмеялась Зоя Блюмс, - но я сяду играть по своим, для вас не ведомым
мотивам.
- Если вы начнёте игру, - сказал уже я спокойно, - то я буду стрелять в того — кто запустит свою руку в мешочек с
бочонками.
- Э-э-э-э-э-э-э... перестаньте пугать нас, господин хозяин, -
это вдруг выплыл из своего галлюциногенного мира Правий. -
Не дадите нам играть в лото — мы пойдёт в свои номера и
будем подбрасывать монету — кто проиграет, уйдёт в туман
да и всё! - он заглотил при всех, какие-то два разных колеса — точнее, конечно же, какие-то таблеточки — запил водой и
сейчас просто так сидел и как-то странно прицокивал
языком...
Чувствовалось, в связи со всем этим, что он явно живёт свою
жизнь не только здесь, но и ещё где-то... и ещё где-то... Ну,
потому, что нет-нет, да, он и вставлял в свою речь такие
фразочки, как: «Отвянь гунявый» - явно ни к кому не
относящуюся... или: «Отойди от борта Баструда!» т.е.
чувствовалось, что бедный наш Правий — действительно
сейчас обитает в трёх совершенно разных мирах —
стыкующихся, сейчас вот, прямочки здесь, в ём, в самом. -
Вообще не надо гнать волну... надо бежать по ней... -
продолжал он, - Я буду банковать, - он взял мешочек с
бочонками и стал потряхивать тасуя в нём их. - Прошу
господа, садитесь — кто будет играть... не надо, Регина, не
дразни ты меня отхожим местом... Свистать всех в гальюн!

Несмотря на такую жуткую угрозу произнесённую мною, за
стол сели господа: Юстущий, Берендяев, Синема, а так же
дамы: Блюмс, Запупас и Пыжикова:   
- Не будете же вы стрелять в беззащитную даму, - так сказала
она мне и обнажила наполовину свои белые груди.
- Господа, вы просто обезумели... - так говорила Варвара
Борьевна. - Вообще любая низкая страсть это просто
сумасшествие. А в сумасшествии нет ни логики, ни
здравого смысла — ничего.
Когда человек вопреки всему пьёт алкоголь — зная наперёд,
что это добровольное сумасшествие, что будет убивать всё,
что шевелится... что он положит на все мыслимые и
немыслимы нормы поведения, на все мерила адекватного
существования — и будет голым отправлять себя полётом в
Африку!
Каждый насильник знает, что за изнасилование он будет
сидеть в тюрьме — но хоть кого-то это остановило?.. Более
того верующие люди — зная наперёд, в какой ад ведут их
любые страсти — продолжают грешить, тем не менее,
всеми теми грехами в которых сотни и тысячи раз каялись и раскаивались...
Они приводят разумные аргументы против греха —
против например той же водки... они всё логично расставляют по полочкам — почему им нельзя бухать! и строго всё так
перечисляют: потому, что они становятся сумасшедшими,
потому, что они накидываются на всех прохожих и убивают
их; потому, что они пытаются изнасиловать  всех
подвернувшихся особей женского пола, как последние
маньяки... потому что они берут и убивают всю свою родню
— и мать, и жену и детей... и последний раз супруга выжила
только чудом!..

Ну, как тебе аргументация того, что данному человеку бухать
уж никак нельзя?!
Ведь здесь-то, уж, казалось бы, логика всё расставляет по
полочкам!.. Совесть всех рассаживает по своим местам —
буквально выжигая геенной страдающего алкоголизмом
человека! Всё понятно! Что пить нельзя! Всё ясно! Что бухать
немыслимо! ни в коем даже случае!
Всё затвержено, как: «Отче наш...» - что водка это отрава,
водка это яд, водка это ад, водка это сумасшествие, водка это жуть...
И этот же самый человек, который всё это знает про себя -
снова пьёт, снова бухает, и вновь его дом только тюрьма, и
вновь его дом только ад. Сумасшествие разбивает любую
логику, любую аргументацию, любой закон и порядок,
любые математические формулы! любые теоремы Пифагора!

Это я сейчас про то, господа, что если с этим бороться... Если
всё ж таки оказывать этим грехам сопротивление —
с помощью Божией конечно... Этот единственный путь к
спасению в молитве, в обращении к Богу...
Но у вас-то даже ведь и этого нет. Вы то даже и не
собираетесь бороться с вашими грехами! У нас только что
погибли два человека — ни без нашего всеобщего участия.
Вы тут же садитесь и хотите ещё убивать людей. И желаете
одного — убивать и дальше! И снова играете на чью-то
жизнь! И даже ни капли раскаяния нет на ваших лицах! - в
пылу закончила она.
- Девятнадцать! - начал банковать замученный тяжёлым
недугом Правий. - Меня всю жизнь умиляют все эти божии
люди. Аделаида, побольше возьми... Ну, ещё побольше... А-а-а-а-а... вот так... да...
Ну, вам ли говорить о совести?.. Если вы верите в бога —
только из страха наказания. Вся ваша вера это страх перед
карой господней! Ужас перед адом. Т.е. вы хорошие не
потому, что вы хорошие! совсем даже нет! А вы хорошие
только потому, что вас покарают — ежели что!..
И вот, там, чтой-то, постоянно ползаете на коленях: «Прости, -
мол, - раба своего!» Услаждаетесь всё каким-то
садомазохизмом! И всячески подвигаете бога к тому, что 
меня-то, мол — в рай!..
Но как же внутренне-то, в душе-то, радуетесь — когда слева и справа от вас, ваши братья греша — отправляются в ад.
Это ж для вас, как бальзам на душу!!!
Ну, это же подло... Это же гадко... Вам не кажется? И вся ваша вера это одно лишь подличанье! Мол, хрен с ним! Унижусь!
но зато спасусь! А всех остальных — кто бухал и куролесил
и делал аброты, пока я молился... всех этих гадов в ад
неугасимый!   
Ну, это некрасиво по меньшей мере! Всё это очень даже
бессовестно и пошло. Вам это не кажется?!
Есть ли у вас вообще совесть преклоняться перед богом —
только из страха перед наказанием. Тридцать семь...


13


Варвара пожала плечами и глубоко вздохнула:
- Нет, ну, что тут скажешь?.. Как говорила Анна Ивановна:
«Бедный, бедный мальчик... бедный мальчик». Ну, что ещё
скажешь? Т.е. слышал конечно же звон, но правда совсем
даже не знает, где он...
- Позвольте, позвольте, госпожа Сумская, - встрял было
Правий, - а как же: «Бога ты не боишься!», «Нет в тебе страха
господня!», «Бог покарает всех непокорных!»; «Пасть порву!
моргала выколю!.. - взбеленился он вдруг, - вяжи его
падлу!»; «Милая жена моя, Генриетта, это последние мои
строки к тебе на бригантине нашей «Мария Селеста»... -
потом его немного так покорёжило и как-то сразу, вдруг,
отпустило.
- Я понимаю конечно, господин Синема, что вы сейчас не
совсем, как бы, здесь, - так начала Варвара-краса, - но по делу
я скажу следующее. Само слово совесть, как бы это вам
объяснить, которое вы всё время употребляете, оно к вам —
к безбожникам, и атеистам, и нигилистам, ну, не имеет
совершенно никакого отношения.
Это всё равно, что дикарю и людоеду из Новой Гвинеи
произнести слова: «логарифмическая линейка»,
«транспортир», а так же: «катет и гипотенуза»... Ну, т.е. это
всё к вам, до такой степени: ни в какие ворота, ни в тему, ни к
селу ни к городу - что даже стыдно, как-то об этом, вам бы, и
говорить-то...
Совесть это связь наша с душой... Связь наша с Богом... Связь
с душой и с Богом через стыд и даже мучения — к Свету, к
Любви, к правде... Это абсолютно не объяснимое явление с
точки зрения законов природы... и ни с вами вообще это всё
обсуждать. Потому, что для этого надо быть, для начала,
верующим и хотеть и жаждать — хотя бы в чём-то
разобраться.
А вы ничего не знаете; знать ничего не хотите; и ещё
ставите совесть нам же в пику, мол — имейте совесть! Хотя    
атеисты к совести не имеют совершенно никакого
отношения.
За несколько отстранённого Правия вступился господин
Юстущий:
- Что ж вы так уж набросились на мальчонку, госпожа
Сумская! Это же ж надо такое сказать, что и совести у него
даже нет.
- Не перевирайте, господин Юстущий... Совесть есть у
каждого — в том числе и у бедного Правия. Просто говорить
о ней, всем тем кто не верит в Бога... как бы так сказать?..
Ну, ни к месту, что ли. Это как крокодиловые слёзы... или, как
людоед, которого мучает совесть, но он не может жить без
человеческого мяса. Или, как маньяк страдает от угрызений
совести, но не может, чтобы не издеваться и не убивать.
- Опачки! - это Зондий Прагович, - вы уже и в маньяки всех
нас записали!..
- А вы знаете чем отличается атеист - от маньяка и серийного
убийцы? - задала свой убийственный вопрос Варвара
Борьевна. - Да ничем! Ничем абсолютно. Просто один, как-
то борется со своими низменными страстями. Как-то
противопоставляет бесам какие-то аргументы в пользу
приличной, показной жизни...
Ну, там, например — нежелание сидеть в тюрьме с ублюдками 
и дышать их испражнениями, или нежелание позора перед
всеми знакомыми и незнакомыми... нежелание хамского с
собой обращения, каких-то там ублюдков-охранников,
подонков-сидельцев... и т.д. и т.п.
И хотя бесы разбивают эти, казалось бы, железные
аргументы в два счёта — например такими перлами, что:
«Попадаются в руки полиции только дураки. А умный-то
человек, который всё просчитает, всё предусмотрит, и всё
проштудирует! Буквально каждый шаг! Да, тот в жизни же
никогда не попадётся!»; «Что уж, совсем есть, какие-то
дебилы, неполноценные маньяки и те попадаются только лет
через десять. Ну, такая вот, у нас тупая полиция!
Потому, что например многие маньяки-убийцы, которые уже
лет так двадцать убивают и насилуют свои жертвы —
специально уже начинают оставлять после себя улики,
чтобы их сволочи-полицейские — ну, хоть когда-нибудь
поймали! Или до того уже устанут убивать, что сами идут
сдаются! Такие вот факты и пошлые будни — полицейских и маньяков»;
«И в связи с тем, что живём мы один раз! И больше не будем
жить никогда! Ну, надо же все радости испытать в этой
жизни! То есть подтекст здесь конечно же такой — все
радости половых органов! Все радости садомазохизма! и т. д. и т. п.» И самый главный здесь перл у бесов — это то, что: «Живём мы один раз!»
Т.е. представляешь в чём всё дело?! Ни до тебя не было
ничего!.. или было... да какая разница?! Ни после тебя не
будет ничего! Пустота!.. Да плевать тебе на всё на это! То есть
вот сейчас только произошло — так вот!.. Случайное, м-м-м-
мать, соединение атомов (и на это черти особенно напирают),
что вот, случайно де, так вот, во в нашем, в бесконечном, в
космосе, так вот, соединились атомы. Произошёл Я! Ну,
абсолютно случайная состыковочка, соединение атомов и
молекул...   
Там, через десять-двадцать лет Я попадаю на неуловимый
сквознячок, или там — промачиваю ботинки в осенний
дождь — и вот, пожалте, как по писанному!!! бронхит, острый
бронхит, воспаление лёгких — лятальный исход. И вот, все
эти случайно соединившиеся атомы и молекулы — начинают
разлетаться, распадаться, улетучиваться — вместе с вонью... и
какое мне вообще дело, до всего вокруг — если мы живём
только раз!
Какое мне дело до всех ваших уголовных кодексов, кодексов
прав и обязанностей, кодексов поведения, кодексов чести...
Да плевал Я вообще на всё! Я живу только раз! Больше меня
никогда и ни на каком свете не будет! Я распадусь
вместе с вонью на мельчайшие атомы и молекулы! И что мне
до всех ваших слов?!
Что мне до всех ваших: установок, аргументов, правил
общежития и т.д. и т.п. Я знаю одно — а именно так в
каждом безбожнике настаивают бесы — что надо кайфануть в
эти последние деньки перед небытием! Надо жить только в
своё удовольствие - перед тем, как не будет вообще ничего!!!
Жизнь коротка! Есть только миг между прошлым и будущим!
сие ваще наша любимейшая песня и тема! И какое мне дело,
что будет здесь после меня???!!! Ай-лю-ли! Опачки так!
Опачки! Оба-на!
И тут уж бесконечность вариантов, как кайфануть перед
вечным небытием. И кто-то просто проклинает всех и вся —
получая от этого кайф! Тут есть даже плюсики — во первых и
порчу на здоровых людей наводишь (т.е. сеешь болезни и
смерть!), что само по себе приносит сатанинское
удовольствие! А во вторых — выглядишь вполне приличным
гражданином; можешь даже, в проклятии всем и вся,
выбиться в уважаемые люди. И ходишь ты такой всеми
уважаемый, пожилой человек по общественным местам и
проклинаешь всех встречных и поперечных! И выглядишь
заметь вполне даже респектабельным, приличным и
законопослушным гражданином. 
На тот свет, кстати, таким вот, образом можно спровадить
намного больше людей — чем убивает какой-нибудь
серийный маньяк-убийца. Да и мук в болезнях в разы более
жертва получает чем от маньяка. Здесь вспомните только мор
от онкологии наших знаменитостей и звёзд, которым многие
завидуют и проклинают одновременно — и после этого,
живут себе так — и бед не ведают!
Других бесы склоняют к блудным кайфам. Мол, живём один
раз! У соседа всё, а у меня ничего! У него жена красавица, а
я всеми зачуханный урод! и завтра я сдохну! Дак иди и
возьми всё, что тебе надо сам. Иди и возьми сам, то — чем ты
был всю свою жизнь обделён! Иди и отомсти всем этим
человекообразным выловив из них самых слабых!
Иди и кайфани пока ещё живой — десятком наркотиков за
раз! Ну чё, ну, живём один раз! Ну, имею я право расслабиться
с пивасиком во время футбола!.. Имею я право для расслабона
после работы?! Ну, тут же надо понять — у меня работа
нервная. Да и вообще никто меня не уважает, все меня гнобят
и унижают и помогает мне расслабиться и не сойти с ума
только наркотик.
Только наркотик меня понимает - лишает меня всех проблем;
только наркотик меня любит и согревает в этой вечной
межчеловеческой пошлятине и стыни. Ведь я весь такой
тонкий... а кругом одна быдлятина и скоты... и только
наркотик меня понимает и согревает в этой Арктике
человеческих взаимоотношений. Ну, здесь, как вы сами
можете заметить наш господин Синема.
И разницы между полностью опустившимися личностями -
между теми кто уже не борется со страстями и является
полным рабом страстей... и теми — кто ещё сохраняет
человеческий облик и строит ещё изо всех сил, из себя,
порядочного человека. Типа того, что он такой же — как все 
приличный гражданин...
Дак вот, разница здесь между ними такая тонкая... Между
вседозволенностью и полным падением — такая тонкая
разница, что об этом даже не стоит даже и говорить.  Потому
что основа здесь, платформа здесь, несгибаемый стержень
здесь один! Основа это безбожие! Это основное — безбожие и атеизм! Вот основа!
А когда там ты из умереннопьющего перейдёшь в
абсолютнопьющего, абсолютно всё и абсолютно всегда!
любой абсолют! и пропьёшь и жену и детей и родню и дом
свой и станешь просто бомжарой - дни которого уже
сочтены... и которого все, давно уже, прокляли... Так вот,
грань эта из умереннопьющего — в абсолютнопьющего, в
безмерно и бесконечнопьющего - такая тонкая, что ей-ей это
уже совершенно даже и незаметно. Это вопрос только
времени, а то даже и дней (это если все мы завтра сдохнем! И
всё!)   

Понятно конечно, что человек до последнего писка строит из
себя приличного человека, там: стирает с себя сопли и
блевоту, просушивает там себя на ветру и проветривает...
тремор конечностей прячет в карманы — ну, типа того, что
он, там, мол, нормальный... когда от ужаса, во время
отходняка, подпрыгивает до потолка и пугает всех
окружающих людей своим поведением...
То пытается, как-то постоянно, это всё сгладить — объяснить
какими-то там бытовыми, обычными ситуациями... Как-то
всё время пытается перевести это всё в юмористическую
волну... и черти, кстати, в этом очень даже помогают —
ну, перевести всё в юмор... Хотя юмора-то, уже давно, совсем
даже нет никакого...
Но очень уж хочет любой падший под страстями — выставить
себя нормальным и обычным человеком. И эдак всегда
напыщенно поражается: «Кто пьёт? Я пью?!. Да, вы ещё
пьющих не видели!» - но всё это туфта, пурга, бред сивой
кобылы и лепнина из себя горбатого. 
Основа здесь это безбожие! Вот основа! А что там, тебе
внушают и подсказывают черти: как себя вести, как и дальше
дурить себя и всех окружающих — это к делу-то, ну,
совершенно даже и совершенно даже и не относится. Ясно
одно, что они - гении зла, гении разрушения, гении ада; им
надо только одно — затащить тебя в ад и пить твои
страдания. Это их основа. А что уж они для этого делают?!.

Да, с каждым действуют и очень даже индивидуально! У
дурака и чёрт дурной! У гения и чёрт гениальный! У мудреца
и чёрт мудрейший! О-о-о-о-о-о-о... к каждому, к абсолютно
каждому подберут они свой ключик! Они гении — они
занимаются разрушением всех и вся — миллиарды лет! Вот
они кто! А ты... Кто ты такой?
Ты ж пред ними писк комариный! Желторотик! Птенец!
Которому они уж дифирамбов-то напоют: и какой ты умный,
и какой мудрый, и какой волевой — что воля мол, у тебя, как
у матроса Железняка, что мол, гвозди бы делать из таких, как
ты! Во какой ты волевой!
Святым и священнослужителям и всем верующим они  поют,
какие они святые, что своей, мол, молитвой они Спасают все
миры и... да, что там миры... Вселенную! И сами уже давно в
своей святости стали богами! И вот, только желторотик
расслабится!.. только вот, цыплёночек встанет в гордую позу
Наполеона и поверит этим бесконечным дифирамбам
долбящим его далеко недоразвитый мозг и днём и ночью...
Так сразу же бьют ему обухом-то в темя! Упс так! Упс!

Обухом-с-то, обухом-с-то — прямо в темя! По недоразвитой-то его головке (такой прикол у них блатной!), и вот, летит
бедненький цыплёночек в самые, что ни на есть в Тартарары!   
Умереннопьющий, вдруг, понимает, что он уже давно не
может жить без водяры и пропивает давно уже своё
имущество (откуда собственно, в год, вымирает в нашей
стране — один миллион двести тысяч бомжей? Глупые люди
думают, что они родились такими вот: вонючими,
ублюдочными и мерзкими!.. А ведь это всё бывшие учителя,
бывшие интеллигентные инженеры, бывшие несгибаемые
спортсмены! Все они были красивые  люди, очень даже модно
одевались и пахли дорогущим парфюмом...);

мужчины с железобетонной волей, вдруг, от гордыни сходят с
ума — и уже не в силах удержаться, чтобы не убивать и не
насиловать деградирующее и ублюдочное население планеты;
священники, верующие и святые — от тщеславия, вдруг ясно
видят, что они самые святые, из всех, кто, когда либо жили на
земле!.. и вот, уже не шутя начинают проклинать всех
остальных грешников! Короче говоря силы разрушения
достигают того, к чему стремились многие десятилетия,
когда пели: хвалу, славословия и дифирамбы — глупым
цыплятам.
И если про верующих и святых это отдельный разговор, как
им надо спасаться из прелести... то безбожникам-то... У
которых и понятий-то никаких о мире нашем! И
представлений-то даже никаких нет о том, где мы живём?.. От
чего здесь надо спасаться? Куда бежать? Их то дело, дорогие
мои, совсем швах!
И разницы между одержимыми бесами и теми к кому только
приступили вечные силы разрушения — вообще никакой.
Разница, разве только, в десятке, или в двадцатке лет — и за
этот срок (тоже у всех по разному - свой срок) силы
разрушения доведут и сделают из желторотика —
одержимого бесами, кого угодно — если им не
препятствовать молитвой.
Если не оказывать сопротивления молитвой — за десять-
двадцать лет (без сопротивления) ты легко из игристого
шампанского по великим праздникам переходишь: к
одеколону, денатурату и к любому техническому спирту. Из
молодого человека с повышенным несколько о себе мнением
и с сатирическим мышлением ко всему окружающему —
легко перековывают в маньяка и ведьмака — который
проклинает всех соседей, всех сослуживцев, всю родню,
короче всех!..
И это заметьте самая распространённая  среди всех нас
бесовская  одержимость. Это женщины — ведьмы, а мужчины
— ведьмаки. И не покривлю я нисколько против истины —
 если смело скажу, что это все мы!.. Что это каждый из нас!

Здесь на планете Земля вообще вредно жить долго — ну,
фляга течёт здесь за десятилетия!.. ну, крыша едет; ну, сдвиг
по фазе идёт - когда тебя круглосуточно и без конца - без края,
дятел, представляющий все восемь смертных грехов, сидя на
твоей голове, лупит тебя постоянно в темя и днём и ночью... и
днём и ночью...
И вот, когда это всё продолжается не одно десятилетие, то у
кого угодно фляга начинает течь и крыша постепенно
съезжает! и ты уже сам становишься дятел - ну, потому, что не
болит голова у дятла.
А если ещё и не сопротивляться дятлу... Если ещё и не
молиться о Спасении Господу Богу нашему... Да ты что?..
Милай... Да ты что? Это ж значит, что ты просто
сумасшедший, как бы респектабельно, ещё и пока, ты не
выглядел.
Ещё действие на нас сил разрушения можно сравнить с
моросящим дождём — который вечно так моросит и моросит
— моросейка этакая... И опять же, если не прятаться от этой
мороси под зонт-молитву, то эти капельки за десятилетия
превращаются в кувалды - и лупят тебя по тыковке
соответственно с силою кувалды. И эти капельки от
моросейки тебя: зомбируют, гипнотизируют, кодируют и уже
ведут за собой, как марионетку.
Понятно, что, когда ты молишься, то ты на голову этой
нечисти  - призываешь так же вечные силы Света, которые
тоже проживают здесь миллиарды лет. И одним своим
появлением силы Света слепят эту тьму, этот хаос — и они
уже тебя видеть даже перестают. И дятел ослеплён и не видит
куда долбить!.. он даже не видит твоё замученное
изнасилованное темя; и под сухой и тёплой крышей
моросящая мерзость перестаёт долбить твою мокрую и
заледенелую твою маковку....
И Благодать идёт в тебя, и крыша перестаёт: съезжать, течь и
сквозить... Но если ты не молишься, и если ты не веришь в
Бога... Это значит только одно — что ты семимильными
шагами идёшь в сумасшествие. Не правда ли — выжившие из
ума пожилые люди — это практически норма. Редко видишь
здравомыслие в старческом взгляде, в старческих
рассуждениях — и это значит только одно, что эта женщина,
или мужчина молятся и Бога не забывают.
А если мы плывём по воле волн, в страну, которая называется
Сумасшествие... О-о-о-о-о-о-о... Сливай вода, Такла-Макан,
тушите свет! Писец пришёл в ваши райские края — и он
сделает из вашего жизнерадостного острова — мёртвую
пустыню.


          14


- Вообще-то, - так заговорил господин Юстущий, - Правий
говорил вам несколько о другом. Он говорил вам, что не
стыдно ли вам раболепствовать бесконечно перед своим
Жупелом и Идолом. И в таком вот, рабстве и поклонении до
садомазохизма проводить всю свою жизнь — и надеяться в
том числе, что и на том свете вы продолжите всю эту подлую,
рабскую жизнь. Вот вообще-то о чём он вам говорил.
- Спасибо за напоминание, - покивала Варвара-краса, -
спасибо за напоминание. А то я, и то вот, так всё и думаю —
о чём это я?.. С чего вообще весь разговор-то наш начался?!
Но если бы вы были внимательными, то постигнули бы то о
чём я собственно здесь и говорила.
Вы апеллируете к совести! Но обращаетесь от лица
бессовестности. Там нет совести - где нет Бога, где нет
Божьего Спасения. Там нет совести, где нет Бога. Там только
тьма и разрушение - где нет Бога. Там нет ни логики, ни
здравого смысла — где нет Бога. Где нет Бога — там только
одно сумасшествие.
Где нет Бога — там, только одна: подмена понятий, искажение
искривление, отрава... И вот, на белое — уже говорят чёрное;
на бесстыдную ложь уже говорят — истинная правда! На
бесстыдство уже говорят — совесть...
Как например в СССР, в безбожной стране, говорили: «Партия
— ум, честь и совесть нашей эпохи» - хотя, как раз во время
этого лозунга партия КПСС ввела войска в Афганистан, где
наши доблестные войны уничтожили миллион человек
населения Афганистан.
Я уже не говорю о том, что до этого партия КПСС вообще
решала — кому жить, а кому умереть; вплоть до того, что
каким слоям населения жить, а каким издохнуть - как
например кулакам. Партия решила — кулакам (чуть
зажиточным крестьянам) надо исчезнуть с лица земли, как
классу! Причём поголовно — семьями! И изничтожили ажни
миллионы крестьян.
А во время лозунга - «Партия — ум, честь и совесть нашей
эпохи» (это при Брежневе) в сумасшедших домах находились миллионы нормальных людей их которых, по новейшим
научным открытиям и достижениям, делали сумасшедших —
причём дело было поставлено на поток! и на такой
поток — что проворачивал эту убойную массу
организмов и мозгов в два счёта.
Это были не то, что там, какие-то великие диссиденты, типа
Солженицина — нет, таких, как раз, известных на весь мир,
никто не трогал - им просто рекомендовали покинуть страну.
Это были, как раз те, никому неизвестные (кого не знало
никакое мировое сообщество), но кто высказывал своё
дурацкое мнение — не согласующееся с политикой партии
КПСС. Вот этих-то, как раз и брали к ногтю - как блоху, или
вошь.
Сначала, конечно же, он (олух царя небесного) попадал
стукачу «на карандаш», тот докладывал в КГБ об очередном
идиоте — ну, потому, что «быть не согласным с политикой
партии мог только сумасшедший!»
Врачи быстро определяли диагноз изобретённый доктором
Снежневским и Ю. Андроповым из КГБ — вялотекущая
шизофрения... Ну, а дальше дни т твои были сочтены — а
дальше т, как по накатанной!
И ты только смешил врачей-психиатров, когда доказывал им,
что это, мол, ошибка... что это, мол, случайность... что дома,
мол, тебя ждёт и волнуется бабушка, и что ты, мол,
совершенно нормальный!.. Это особенно смешило — больше всего! «Совершенно нормальный...» - доктора аж
покатывались от смеха. «Совершенно нормальный!» - они
чуть по полу не валялись от хохота!
Эх ты, бача, лопушок, львёнок р-р-р-р-мяу, дурашка... «Да, ты
вообще никто! - так и хотелось им крикнуть пациенту, - ты
даже не пыль лагерная, как зэка! Ты даже не амёба
одноклеточная! Ты ноль без палочки! Ты полное
ничтожество! Ты смыв в унитазе!» - так и разбирало их
проорать в самое, что ни на есть, в рыло, брызгая слюной —
этому интеллигентному простачку! этому лопуху! Этому
дурашке!
Потому, что всего-то навсего — два, три приёма назначенных
им таблеточек! и какой бы ты ни был здоровый психически —
ты сразу же начинаешь ходить под себя... и слюна из тебя уже
будет течь безостановочно, как у самого последнего идиота...
и ты не то, что два плюс два не сможешь уже никогда
сложить, но даже и А и Б не свяжешь уже никогда в своей
жизни.
То есть вы наверное представляете, как внутри наслаждались
эти врачи-психиатры, беседуя со своей жертвочкой и бросаясь
научными и латинскими терминами! Как же наслаждались
они будучи главными в этом аду! И только от них зависело
усугубить ад этому мальчонке, пекущемуся о своей любимой
бабушке, или не усугубить!
О вот же, где счастье власти! Вот же, где эти кайфы! Где
людишки перед тобой, как вши ползают! И ты хочешь
давишь их, хочешь не давишь! И забавляешься, забавляешься,
забавляешься!..
А под руководством Косыгина строились новые, огромнейшие
дурдома, где предполагалось уже содержать десятки
миллионов людей с вялотекущей шизофренией. Почему ещё
так пеклись об увеличении дурдомов — потому, что по
новейшим открытиям великого доктора Снежневского
значило, что вялотекущая шизофрения — болезнь
генетическая — и вот, передаётся, м-м-м-мать, по наследству.

И вот, стоило только тебе начать брехать, что партия КПСС —
это сборище уродов, которые даже плановую экономику
спланировать не могут! ( ну, потому что, как не было
товаров в магазинах — так их и не было... какая же это, на
хрен, плановая экономика???) то сразу же в дурку попадал не
только ты, а и вся твоя семья, как генетический мусор — и из
вас из всех, там, моментально делали настоящих
сумасшедших... Вообще, моё мнение, здесь, что именно
поэтому силы Света прекратили существование СССР — из-
за слишком уж пугающих перспектив.
Вот, какая была политика партии, но на всех домах висели
плакаты, что: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!»
Такая вот, подмена понятий; такое вот, искажение реальности,
такое вот, искривление зеркал, пространства и времени. И
когда целая страна говорила про совесть, то имела в виду,
конечно же: совесть пионера, совесть комсомольца и совесть
коммуниста; да, ещё и совесть октябрёнка — потому, что
дедушка Ленин любил детей.
Есть даже картина «Ленин и дети», и только после развала
этого жуткого монстра СССР я узнаю, что есть оказывается
первоисточник картины «Ленин и дети», и называется эта
картина «Христос и дети». А?! Какого-с, господа?!
Метаморфозочка! А!?
Такая же с точностью метаморфоза, когда господин Синема
заявляет, как вам верующим не стыдно преклоняться
перед жупелом и раболепствовать перед ним проклиная всё
вокруг. Но он до такой степени ни в теме о чём вообще речь...
то, что уж тут вообще даже об этом и говорить?..
Да, бывают верующие, которые не совсем понимают, что
такое Бог-Любовь... Я даже больше скажу — ни везде в
святом писании, в библии и в Новом Завете это понимают, что
Бог это Любовь... Ну, тот кто: писал, составлял, корректировал это святое писание.
Но вся правда и истина только там, где всепрощение и
Любовь. А там, где нет Любви и всепрощения — там только
бред и сумасшествие и больше ничего. Т.е. это всё легко
определяется, где у нас, во всей вселенной, правда и истина.
Об этом нам говорит и подсказывает нам только наша совесть.
Истина и правда только там, где всепрощение, Любовь,
всепонимание!.. Отойди вот, хоть чуток от Любви, хоть чуть-
чуть сделай шаг в сторону... и совесть потом тебя так и будет
грызть — потому, что от Любви может отойти только урод.

Правильно ли делает совесть, что грызёт нас? А как же иначе
мы узнаем, что мы уроды?! Мы тогда и границ ведь никаких
знать не будем! Совесть только и подсказывает нам — что
хорошо, что плохо... Совесть только нас и Спасает! А значит,
совесть от Бога... потому, что Любовь это Спасение...

Понимаете ли вы теперь, господа, как всё это стыкуется?! И
понимаете ли вы теперь, какие вы дурацкие вопросы задаёте?

Господин Юстущий покивал головой:
- Вопросы действительно, вполне возможно, что и дурацкие,
но от этого однако и не легче. И уж слишком-то уж так не
обрушивайтесь на бедного господина Синему, когда красной
строкой через весь ветхий и Новый завет проходит — гнев и
кара божия! И «Бога ты не боишься!» - основной посыл от
православных верующих всем остальным уродам! Так, что
этот перл всего мироздания придумал, как раз не он!
- Ну, я вам всем говорила про верующих, которые не совсем
понимают, что такое Бог - Любовь.
- И мы с вами согласились! - подхватил Зондий Прагович, -
ежели бы это была там, горстка сектантов неправильно
интерпретирующих, истолковывающих Новый завет. Но когда   
все верующие православные только об этом и говорят, что
бог покарает в вечной геенне всех грешников, то из этого,
как-то следует, что дико воспринимаете слова господина
Синемы только вы одна.
- Да... действительно, прав Гоголь, - взговорила здесь госпожа
Сумская, - с вами надо говорить гороху наевшись! Или ещё
пьеса есть — не помню кто написал. Называется «Трудные
люди». Ну, трудные люди, что тут делать... Десять раз жарят
картошку на одном масле сливая его обратно в бутылочку и
радуются, что экономят денюшку... Ну, что тут скажешь? Тут нечего сказать!
Вместо того, чтобы постараться, попытаться постигнуть это
величайшее открытие, что всё сошлось!.. Что всё как-то
сошлось! Если совесть живёт в каждом из нас — значит,
каждого из нас Спасает Бог!.. Ну, потому, что совесть нас
действительно спасает из ада... И значит, да! Совесть это
Спасение! И значит совесть это Любовь! Любовь Бога к нам!..
Стоит ли кого-то Спасать ежели потом отправлять его в
вечный ад??? Стоит ли на кого-то ниспосылать Благодать и
лечить его от бесконечных болезней — если потом его же и
отправлять в ад навеки??? Конечно же нет. И это опять же
говорит о том, что Бог это Любовь!!! И всех нас, значит,
впереди ждёт только рай, после соответствующего лечения и
очищения! И это ли не чудо! И это ли не счастье! Божечка ты
мой!.. И вот, вместо того, чтобы попытаться, как-то всем
вместе это понять, как-то всем вместе это постигнуть!.. Как-
то всем вместе возрадоваться этому! и всем вместе двигаться
к этой Любви и спасаться всем вместе! Вместо этого вы, как
последние бараны твердите одно — что нам мол и в аду
хорошо — потому, что так написано! Потому что так
написано — нам и в аду хорошо!
Единственная есть правда и истина, что бог это Любовь!.. А
всё остальное это только сумасшествие и бред сумасшедшего
- когда совсем даже не важно кто, совсем даже не важно как, но отходит от любви... там, в атеистической стране это
происходит, или в церкви это происходит, или в наших с вами
душах! да не важно, где! в той же библии!
Только кто-то из нас отходит от Любви, только кто-то из нас
начинает делить всех на плохих и хороших, на правильных и
неправильных, на более святых и менее святых — так сразу
же мы отходим от Любви и погружаемся в бред
сумасшедшего, или попросту в сумасшествие.
Вот и вся правда и истина. Но нет, вы заявляете одно, что нам
и в аду хорошо — потому, что так написано! И всё тут!


15


- Девяносто девять! - продолжал банковать Правий, эдак, как-
то подсвистывая на каждом слове. - Зачем такие нервы... -
напевал он, - зачем такие нервы... Эдак упс, упс — в
причпокнутой нирване-е-е-е-е-е... Соси Генриетта! -
вскричал он вдруг. - Соси Гертруда, чего бы это тебе не
стоило! И язычком так — блюмс, блюмс, блю-ю-ю-ю-
юмс... О-о-о-о-о-о...
- Господин Синема, - молвила ему Варвара- краса, - вы
однако же не забывайтесь!..
- А он не может не забываться, - сказал Зондий Прагович, -
после такого количества колёс, которые он принял вообще
непонятно, как он ещё банкует и видит номера... и даже
помнит, как его зовут.
- Не надо кайфова-а-а-а-а-ать, - продолжал петь Правий и
вдруг заговорил совсем другим голосом. - Господин
Смородина? Откуда вы?.. О боже!.. - восклицал он
уставившись в одну точку.
Все посмотрели туда, куда смотрел господин Синема, но
никто ничего там не увидел.
- На кого же вы похожи, б-б-б-б-боже... что это с вами?
Двенадцать мертвецов? - переспросил он кого-то, - и мы
тоже?.. Но это всё так странно... согласитесь... Конец света?..
Уже наступил?.. Как странно всё это... согласитесь, господа, -
потом он, как-то тюкнулся головой в стол и поднялся от него
уже с другим, даже совсем выражением лица. И тут же
переменившимся  голосом объявил, - Тридцать восемь!
- Вы подождите, подождите Правий, - заговорил вдруг Фрэй
Стонович, - скажи, ну-ка нам, с кем это ты сейчас
разговаривал?
- Я? - удивился господин Синема, - а почему это я, стал,
вдруг, для вас — ты?! Мы с вами из одного корыта не
хлябали, через дупло не знакомились, да и жена у нас не
общая! ея пещеру мы не делим на двоих!
- Что вы городите, Правий! - воскликнул Фрэй.
- И я для вас не Правий, а Правий Малугович! - ерепенился
молодой человек.
- Ну, Правий Малугович, - поправился господин альпинист, -
что вы сейчас видели?
- Не «нукай!» - не запряг! - продолжал ершиться юноша, - И
кто вы вообще такой, чтобы я перед вами держал отчёт!?
Стреляться сей же час! Через платок-с! Через платок-с!
милостисдарь! - закричал он вдруг, брызгая слюной.
- Где вы видите платок «милостисдарь», - передразнил его
господин альпинист.
- Через платок! Через платок! Стреляться сей же час! -
неистовствовал одурманенный Правий.
- Платки раньше были по метру длинной, сударь, - работал
для него Фрэй преподом. - Это если переводить на
современные мерки — надо, где-нибудь оборвать половину
простыни — вот, такие и были платки. Не говоря уже о
дуэльных пистолетах! Где вы их возьмёте, сударь?!
- Дак вы, сударь, изволите труса праздновать? - заводился
господин Синема, - что кишка тонка стреляться через платок?
- Ну, ладно, уговорил, - не выдержал Фрэй Стонович, -
пойдёмте в мой номер подбрасывать монету — и кто
проиграет пойдёт в туман — к озеру.
- Послушайте, господин Берендяев, будьте благоразумны, -
уговаривал его уже Зондий Прагович, - вы разве не видите, 
что человек, как бы так сказать, не совсем здесь.
- А я вам, что здесь, благотворительный фонд красного
креста и алого полумесяца?! Я, что вам здесь, фонд защиты
умственно отсталых детей! Я что вам здесь собираю средства
для имбецилов и дегенератов!?
- Да, господа, - горько мотала головою Анна Ивановна, -         
вы всё больше и больше сходите с ума — потому, что отошли
от Любви... И кто вам поможет? Именно об этом вам и
говорила Варвара Борьевна. Но вы не понимаете ни одного
даже её слова, и с каждым часом ваше сознание становится
хуже и хуже.
Ещё можно понять молодого человека — наглотался чего-то
такого... чего-то совершенно даже немыслимого... Но вы-то,
вы-то, господин Берендяев, как же вам не стыдно?!
- А я вам тоже не тряпка половая, что пинает кто хочет и ноги
вытирает! Это что ж такое? Сначала один идиот скотом
обзывает, потом другой дегенерат на меня просто плюёт. Мне,
что же об свою гордость тоже ноги вытереть?! Ну, разрешите
же мне иметь, хоть, какое-то чувство собственного
достоинства. Ну, совсем-то уж меня с землёй-то не
сравнивайте! А вы молодой человек, идите со мной, в мой
номер!
- Я вам не молодой человек! - ярился Правий, - извольте
соблюдать субординацию, милостисдарь!
Но тут же к вставшему Фрэю подбежала Алёнушка Улюкаева
и заслонила от невменяемого любимого, своею девической
грудью:
- Сжальтесь над ним, господин Берендяев! Вы разве не
видите, что он совершенно болен! Я не пущу вас с ним!
- Девушка, только вас здесь и не хватало, - протянул Фрэй, -
ну, идите вы куда-нибудь к свои петелькам, крючочкам,
спицам и клубочкам. Ну, вы то хоть не лезьте в мужские
дела.
- Ну, хорошо, если уж вы очень  хотите подбрасывать монету -
пойдёмте со мной... Пойдёмте со мной! Я проведу с вами
дуэль - так, как вы хотите!..- молвила Алёнушка.
- Послушайте девушка, ну, отойдите же вы в конце-то концов!
Ну, нервов ведь на вас, на всех, уже не хватает! - Берендяев
взял Алёну Струевну за плечи и стал отстранять от
невменяемого молодого человека.
В это же самое время Анна Ивановна посмотрела умоляющим 
взглядом на своего оруженосца господина Бородина. Иван
Иванович уловил этот взгляд, тут же подошёл к господину
альпинисту сзади и нанёс короткий удар — куда-то в область
шеи. Фрэй Стонович рухнул, как подкошенный колосок в
чистом поле — не пикнув, не сбрякнув — так как Иван
Иванович поддержал его за шиворот уже падающего.
Спросив у меня маленькой верёвки он быстро и ловко связал
руки Берендяева за спиной, потом взволохнул его на своё
могучее плечо и отнёс в номер.
- Ну, вот, как-то так, - сказал он вернувшись и сев снова на
своё место — подле госпожи Потодчиковой.
- Спасибо вам, господин Бородин, - поклонилась ему головой
Анна Ивановна, - мы уже право не знали, что и делать.
- Рад стараться, Анна Ивановна, - кивнул Иван Иванович.
- Я советую всем идти спать, господа, - встал я со своего
места, - пока есть ещё живые среди нас.
После молча собрал все карточки и бочоночки и убрал
«Русское лото» - куда подальше.
- Да господа, - поднялась Варвара Борьевна, - право же, надо
расходиться. Сегодня, какой-то перебор с происшествиями.

На этом вечер скомкался, как-то... скукожился, сложился,
стушевался...


16


Все действительно стали расходиться. Вышли и госпожа
Блюмс, которая вообще села играть только из-за того, что
была влюблена, как кошка, в господина Юстущего.
Ну, такие вот они — русские женщины — они Любят не
взирая ни на что — любого урода. И пожертвуют всем чем
угодно и даже жизнью ради кого-то — не пойми кого —
прости Господи... Даже слов, если честно, не подберёшь,
чтобы охарактеризовать некоторых представителей мужского
населения России.
Но Любовь окрашивает для них этих жутких и
деградирующих личностей в такие красочные тона, что для
них даже жуткие хари — становятся смазливыми личиками...
а духовный идиотизм — великим философическим умом —
всех времён и народов. Без тени даже шуток! Я даже здесь ни
капли не смеюсь.
А это есть великое чудо природы!.. и объясняется это только
тем, что Бог в это время нисходит на прекрасные женские
головки... и объясниться всё это может только этим!.. Когда ни денег никакая женщина никогда не получит от этих
личностей, ни защиты никакой никогда не обретёт — какая
там защита от дегенерата... Но Любит вот, и всё! Именно
Любит — Божеской, Спасательной Любовью. Любит, чтобы
Спасать. Любит, чтобы Спасать это больное существо...
Потому что, кто же его спасёт, как не она... Ежели не она. 

Так безусловно Любила и Алёнушка — Правия. Так  Любила
и госпожа Блюмс — Зондия Праговича... и поэтому только и
села играть, а с нею вместе и госпожа Запупас - она за
компанию со своей подругой - готова была удавиться. Так они
и вышли под ручку — госпожа Блюмс и Запупас.
Алёнушка не боясь надорваться (хотя для девушки это
смерти подобно) потащила в номер на себе Правия.

Ну, не совсем на себе... но шёл он очень плохо, — крича всю
дорогу: «Эй на баке, сволочи! Канчай крутить динаму!»; «Не
дави на мой любимый мазоль, кэп. Ты же знаешь, что «Мария
Селеста» - судно нежное». «Судно будет под тобой в лучшем
случае, ежели ты сейчас же не поднимешь паруса». «В данной
ситуации я могу поднять паруса только у вашей
многомилостивой супруги - которая не может, чтобы с нами
не ездить». «Господа, господа! ради бога успокойтесь!
Дорогой мой, отдай пистолет!.. Отдай пистолет, дорогой
мой...»

Я думаю, что любимый мой читатель, понял уже, что всё это
городил один Правий по ходу, как говорится, пьесы. Причём
на каждого нового персонажа он говорил разным голосом —
так запищал он абсолютно по женски за жену капитана, чем
напугал не только Алёнушку, но и всех окружающих.
- Эк его разбирает, - покачал головой господин Юстущий.
Видя, что бедную Алёнушку качает, как тростиночку на ветру
под весом падающего Правия, я быстро подошёл к ней и мы
вдвоём кое-как повели его дальше.
О русские женщины! О может ли что-то с вами сравниться —
в вашей великой жертвенности не пойми кому?.. Нет-нет...
Только Божьим снисхождением можно объяснить эту великую
жертвенность. Только Великий Бог на это способен. Прощать
любую быдлятину и Любить, Любить, Любить... и ждать,
ждать, ждать — что когда-то, всё таки — ну, устанет же
скотина поджаривать себя в огне страстей... воя от ужаса и
от боли, но всё одно продолжать сувать свои обгорелые
лапы в огонь.
Ждать, что когда-нибудь — ну, устанет же скот травить себя,
какой-нибудь наркотической отравой. Травить — блювать,
травить — блевать; травить до того, что уже начинает блевать
кровью — от своей рвоты разорвав желудок...
Ну, устанет же, когда-нибудь мучиться скотина.  Ну,
невозможно же бесконечно смотреть триллер, во время
отходняка... орать от дикого ужаса при этом, но упорно
травить и травить свой организм и дальше.

Конечно же многие Россияне, выросшие в Российской
действительности, здесь воскликнут, что мол: «Ещё даже
как возможно!»; «Ещё даже, как возможно! - Будет вторить
им чёрт, который чуть что, так сразу здесь, - Ещё даже, как
возможно, когда вымирают в этом аду и ужасе не только
целыми семьями, но и целыми деревнями — в которые свозят
из города алкозависимых (которые пропили свои квартиры) 
и они там, во след всем местным жителям, которые сдохли
все от алкоголя — вымирают вслед за ними от той же самой
пьянки.      
Д ещё, как возможно, - воскликнет далее чёрт, - когда все
поголовно, с детства знают, что такое наркотики, какой ужас
эти наркотики! Кто только им про это не рассказывает! Но
собираются эти молодые всезнайки кучками и колются и
колются и колются — пока все не сдохнут.
А в Хосписах наших, лежат и курят те, кто рак заработал от
курева! Последнее дыхание, то есть, но с сигаретой! В ССХ
(сердечно сосудистой хирургии) на части уже людей режут!
Никотиновые смолы, табачные шлаки — забивают все сосуды
в организме и начинается это с ног... и ноги отмирают всё
больше и всё выше! И вот, им отмершую ступню отрежут —
поражённую гангреной — они дальше курят; им по колено
уже отрежут — они дальше курят! до паха отпилят! а они
дальше курят! Ползут, но курят! Т.е. курят пока не сдохнут!

Да это ж всё - ай-лю-ли просто! Это же ай-лю-ли! - так вот,
будет закатываться чёрт в хохоте. Ну, такой вот, у них,
довольно таки своеобразный юмор — сегодня, мол, казнят
тебя — завтра меня! Давай же посмеёмся все вместе!

Но Бог, тем не менее, ждёт бесконечно. Нет более терпеливого
существа чем Бог. Он терпит и ждёт любого сумасшедшего
— бесконечно. Ну, даже понятно, и ни на это свете... но на
другом... Но всё равно ждёт, что хоть когда-то же — ну,
отойдёт этот великомученик от своего сумасшествия и
обратится к Богу за помощью...
И будет молиться и раскаиваться в своём бреде
сумасшедшего! Ну, наступит же, хоть когда-нибудь это! Т.е.
ну, хоть когда-то, ну, протянет же скотина руку за помощью!
Заблеет же хоть когда-то заблудшая овечка, но искренне
заблеет ( без балды) без лицемерия и лукавства... искренне
будет молиться: «Спаси и сохрани меня, Господи... Господи,
Спаси и сохрани меня, от ужаса в котором я — аз есмь;
который я сам и есть; кошмар, который моя основа... Моя
вторая родина это ад. Господи, Спаси и сохрани меня от
сумасшествия и позора, который есть вся моя жизнь...»

И ведь только гордыня мешает человеку осознать это всё в
себе. Только гордыня не даёт нам, в ужасе от себя, обратиться
за помощью к Господу!

И вот, как-то Бог, каким-то Божьим чудом, ниспосылает на
нас, вот, этих женщин... (Конечно, ни все женщины такие...)
Но, как-то, вдруг, происходит вот это чудо!.. И Бог нисходит
на одну из них... и о Боже... О Боже!.. Та же самая женщина,
которая презирала, вот совсем недавно, этих же самых
скотов мохнорылых! Так вот и говорила им: «Скоты, - мол, -
вы все — мохнорылые!» - и даже вот, конкретно этому
ошпырку, с одним названием только мужчина — а на самом
деле - эдакая не просыхающая от водки скотобаза...

Ну, тут уж надо открыть тайну, что уж тут... уж... что уж тут...
что если человек пусть хоть в одной, какой-то низменной
страсти — скот (ну, т.е. не держит эту свою собаку на цепи),
т.е. унижает себя до состояния скота... то и во всех других,
значит, низменных страстях он тоже скот. 
Ну, потому, что невозможно, например, хлябать ханку, или как
у нас говорят — жрать бардень! И при этом оставаться
целомудренным стоиком и не хватать встречных дам за
дойки... Не возможно жрать ханку, или квасить и лудить до
посинения и не бегать с ножом за корефанами, за прохожими
и за чертями.
Не возможно завидовать до бесконечности и при этом не
проклинать ни в чём не повинную соседку — за то, что у неё
просто муж не пьёт; другую за то, что сумочку белую купила;
а третью за то, что звезда экрана...
Невозможно быть о себе высокого мнения и не осуждать
окружающую тебя страну — видя своим великим,
сатирическим умом — всё скотство человеческое, и всю
низменность человеческого существования, и всё
ничтожество этих мелких людишек-клопов... И вот,
невозможно здесь не возвышаться в своих глазах — чем
далее - тем более... и позволять себе естественно - чем дальше 
- тем больше — хотя бы с тем же половым органом!..

Да в том же скотстве — в котором ты только, что обвинял всех подряд — тебе можно всё, что угодно!.. ведь ты не такой же
скот, как все остальные! А?! Какого-с?! Это ж!.. Опять же ж!
это ж просто — ай-лю-ли! Раз ты, мол, лучше других! (А?!
Какого?!) то, мол, сам бог, значит, тебе велел оскотиниваться
среди скотов! Раз все вокруг скоты (ну, это же ты видишь
своим сатирическим умом!), то быть скотом, значит, тебе
самому — разрешено, мол, свыше! Это до того мило, что
ажни копыта оближешь!
Т.е. примерный так смысл понятен — то есть одно
подстёгивается другим — и если ты скот, хоть в чём-то — в
той же например печали... то ты же не можешь не проклинать
тех — кто радуется жизни!.. Мол: «Сволочи, в Африке дети от
голода мрут и от антисанитарии... а они тут устроили танцы
на детских костях!..» 

И вот, права она!.. О Боженька!.. о как же она была права —
их всех и конкретного ошпырка называя скотобазой —
иными словами базой скотов. Ну, потому, что, ну, сами вы
уже поняли, дорогие мои читатели — там, где чёрт засунул - 
там, где он просунул уже своё протухшенькое копытце, то,
там ужо смердит так, что не продыхнуть уже нигде — это в
избе-то. Вонять начинает так, что хоть святых выноси из всех
углов.
И вдруг Боженька-т на неё нисходит — на эту даму... Ну, Он
конечно не просто нисходит — Он нисходит на того — кто
давно об этом мечтает... А женщина эта была не просто дама и
всё тут... О нет... Она давно уже мечтала о Великой и
Всесильной Любви... О своём Любимом... О единственном и
неповторимом... чтобы всю жизнь за него отдать!

Чтобы принести себя в жертву - на алтарь Любви! И отдать
себя всю в эту жертву! Вложить себя всю, без остатка, до
последней капли крови — в любимого, во Спасение его — от
всего, всего, всего... От болезней, от бед, от несчастий, от
злосчастий, от сглаза, от порчи, от чёрного глаза, от
проклятий, от наговоров, от приговоров, от воров, от
сумасшествия, от нечисти сатанинской и т.д. и т.д. Ей богу
всего не перечислить!
Вот, какая непростая была эта дама. Т.е. совсем даже она
была не простая. Она мечтала об этом. Он мечтала об этом
всю жизнь. С детства. И вот, поэтому-то, Боженька-то и
снизошёл на неё. Потому, что подобное к подобному —
поэтому и снизошёл Он на неё... и вот, и произошло оно —
это великое чудо!
И она, вдруг, увидела, что ошпырок — он даже вовсе и не
ошпырок, а так вот, с раннего детства, как-то, сложилась его
многострадальная и непереносимая судьба. Что столько бед,
сколько пережил её любимый и столько злосчастий — да,
десяток здоровенных мужиков не перенесёт! Что он у неё
такой герой, что не было доселе! Не носила ещё земля доселе таких великих героев, как он!
Что он подобен: Илье Муромцу, Добрыне Никитичу и
Святогору в одном лице! Что он только правой, т белой,
ручкой поведёт так — вот те и улица! Левой-то белой
рученькой поведёт — переулочек! А ума т такого!.. что куда там Эзопу, Гомеру... да и ещё — кто там был-то?.. не помню.

Куда там Эйнштейну перед его великим магнетическим умом.
А глаза, о боже, какие у него лучезарные глаза... А голос...
Да, за один только голос его можно полюбить, обожать и
преклоняться!.. как за голос того же: Юрия Сенкевича,
Валентина Никулина, Баталова... на худой конец Юрия
Яковлева, или Шурика Демьяненко!.. 
И она, вдруг, всё это как-то сразу поняла... Её, вдруг, как-то
осенило! Её всю, вдруг, как-то: озарило, осветило и
освятило... И жизнь сразу, как-то перешла в абсолютно другое
измерение... то есть она смотрела на всё тоже, что и раньше, 
но повела, вдруг, себя, как корова в поле — т.е. вообще никак
не реагировала ни на что... 
На обычные крики, взвизги, истерики (ну, рутинная
атмосфера на их работе) она не обращала никакого внимания
— ну, т.е. вообще никак. Просто сидела и улыбалась
блаженной улыбкой и была спокойной, как корова в поле,
которая жуёт ромашки. Хорошо и тихо и спокойно... А то, что
мухи пролетая: жужжат, садятся на неё, атакуют, хотят
отложить в неё своих апарышей — дак, это ничего даже. Это
ей вообще даже и ничего. Так — иногда хвостом махнёт, да
головой мотнёт и дальше жуёт колокольчики в нирване.

Она, как-то вся, вдруг, поднялась выше всей этой суеты,
вышке дрязг, выше земных — мелочных проблем... И жизнь
её оказалась совсем-совсем даже другой нежели прежде. Она,
вдруг, стала просто жить тем, что вот, увидит сегодня
любимого, что они встретятся на работе... что он подойдёт,
что-то ей скажет... причём наверняка какую-то чушь... но это
всё, ей богу, даже и неважно совсем... это совсем даже стало,
вдруг, не важно...
Умно он сказал, или не умно... имеет смысл в том, что он
сказал, или всё это смысла совершенно даже не имеет. Она
просто улыбалась тому, что он стоит с ней рядом, что сердце
его стучит с ней рядом, что он даже смотрит на неё и
общается с ней... 
И вот, ей  больше от жизни не стало нужно вообще ничего —
кроме вот, этих случайных и дурацких встреч; каких-то
общений, а то и не общений... А что там у него за черты
характера?! Позитивный он, или негативный?! Умный, или
шалопутный?! Да, какая вообще разница, милые вы мои,
дорогие и хорошие! Какая вообще разница во всём этом?!

Он жив!.. Жив... Жив не взирая ни на что... Жив в этом мире...
Жив в этом аду... Жив в этой Арктике человеческих
взаимоотношений... О надо ли ещё — чего-то ещё?.. Он живёт
и иногда даже светит маячком — своими добрыми делами... в
этой Арктической полярной ночи — что, само по себе, если
честно — уму даже непостижимо!..
И она была от этого счастлива до неимоверия — до того
счастлива, что светилась, как церковная свечка освещая всё
вокруг! и даже тех, кто этого и не хотел. Объяснить, что-то,
кому-то, она не могла — почему не надо: бегать, кричать,
визжать, завидовать, подличать, подсиживать, жадничать,
рвать анус из-за трёх тысяч и т.д. и т.п.
Она просто сидела и улыбалась и была выше всей этой суеты
— буквально, как Будда в лотосе... или над  лотосом... ну, это
совсем не важно... Ей хотелось крикнуть на весь мир: «Люди!
Отвернитесь от негатива! Наш мир полон счастья, Любви и
нирваны! Надо только увидеть это... Как бы это вам
объяснить?.. 
Надо просто для начала сесть и замолчать. Да, сесть и
замолчать. Потом долго смотреть на небо... На плывущие
облака... Долго смотреть на природу, на водную гладь, на
изумрудную листву, на опадающие метелью листья... И вот,
постараться, как-то проникнуться всем этим...

Увидеть, что всё, что тебя окружает — всё это только отдаёт
тебе! Ручей отдаёт тебе воду, деревья дают тепло и воздух и
дом; травы отдают тебе семена — которыми ты питаешься;
облака отдают тебе красоту, дождь; солнце дарит тебе тепло.
Т.е. абсолютно всё, что-то тебе отдаёт!.. Те же птички дарят
тебя своим пением и щебетанием! Бабочки умиляют своей
красотой...
О человек! сделай же и ты хоть, что-нибудь для других!
Ежели, как ты это видишь вокруг себя — это есть главный
закон у жизни - отдать себя другим! И нету более великого
закона — чем этот! И вот, пока не поздно!.. потому, что жизнь
человеческая коротка, как тёплое лето... вот, уже и холодком
потянуло и листва пожелтела, поседела...
Так беги же быстрей человек и отдавай себя всего — без
остатка!.. пока есть ещё время!.. пока чуть-чуть ещё
осталось! пока чуток ещё осталось! Беги же быстрей, о
человек! и совершай же добрые дела! Будьте же выше: дрязг,
злобы, гордыни и прочего негатива... ведь жизнь так
коротка!» - вот, именно так ей хотелось крикнуть на весь мир!

Но она вместе с тем и знала, что её всё равно никто не поймёт
и не услышит, а то ещё и отправят в сумасшедший дом, как
взбеленившуюся и пророчащую мочалку. И поэтому, она
просто сидела и молчала... но ей было так хорошо, что она
живёт, что кому-то может помочь, что кого-то может спасти...
что она не могла, чтобы не улыбаться — ну, как тот же Будда в
заброшенном и заросшем джунглями — городе Ангкор...

Любовь нас учит полной отдаче своим любимым и душой и
телом. В Любви не может быть такого, что вот, до сих пор
Люблю — вот до этих границ; а далее уже не Люблю.
Поэтому женщины и жалеют своих любимых до
бесконечности - какими бы горбатыми и уродливыми они ни
были.
Поэтому-то и тащила Алёнушка одурманенного Правия на
себе не боясь надорвать свой юный, женский
организм. Поэтому и обожала госпожа Блюмс — Зондия
Праговича — именно обожала его каждое слово и каждую
мысль.


17   


Есть конечно в России и другие женщины, которых тоже не
мало. К таким например дамам относилась Маргарита Соевна
Пыжикова, тако ж госпожа Запупас — и их получается тоже не мало, если судить даже по одному только срезу нашей
гостиницы. Это женщины-вамп — женщины, которые всю
жизнь свою только и делают, что пробуждают в мужчинах
низменные инстинкты.
Но только самец: расширит ноздри — учуяв флюиды и
ароматы самки, только он захрапит, как конь; только начнёт
рыть землю копытами и ржать уже в голос от близости
кобылы - воздавая хвалу небесам!.. Как она так сразу — скок-
по скок от него так — скок-по скок в сторону!.. и посмотрит,
так сразу, как-то недоуменно: «Да вы что, - воскликнет, как
весенний журавль в небе от близости родины... - да вы что? С
ума что ли сошли?!»
Ну, мужчина по дурости своей и по глупости вселенской и по
наивности космического масштаба — ну, стушуется так,
застесняется, скомкает своё поведение — начнёт извиняться,
просить прощение и т.д. - что мол, действительно, как он мог
со своим грязным и дурным половым органом!.. со своей
конской балденью, со своей слоновьей болтярой — лезть к
самому тонкочувствующему существу на земле, которая вся:
в искусстве, в стихах и в музыке!..
И вот, со всей своей космической наивностью мужчина
клянётся, что больше никогда и ни за что на свете! Не
оскорбит эту высокодуховнейшую женщину! своей  грязной и
мерзкой мотовилой, которая постоянно только и жаждет —
что чудовищных извращений!

Наивняк, божечка ты мой, какой же он наивняк... Этого
женщине-вамп, как раз и не надо. Ей надо одно на этом свете
— измываться над мужчиной, губить его и истреблять до
полного уничтожения; в лучшем, в самом лучшем случае, это
превращать мужчину в бессловесного раба об которого только
и можно, что ноги вытирать — то есть в ветошку.
Проходит какое-то время, и вот, эта женщина — посланница
ада (иначе её не назовёшь) начинает трепетать. Она именно
трепещет, как осиновый листок на ветру... Она обливается
слезами... она горько причитает на свою горькую судьбу... на
своё одиночество... на свою беззащитность... на всю свою
треклятую жизнь...

Здесь глупый мужчина, как истинный рыцарь, хочет закрыть
обиженную женщину от всех бед! и бросается к ней! И
закрывает её своим телом: от гроз, бурь и ураганов! Он
клянётся всю жизнь защищать её от всех напастей, от всех
перипетий судьбы! если надо, то он и женится на ней!.. И вот,
бык опять роет копытом землю оглашая всю окрестность
своим низким мычанием и слюни начинают потоком лить
с его низкоопущенной морды! И он уже готов забодать всю
округу!..
«Да вы что?! - отскакивает от него женщина-вамп, как вам
только в голову могла прийти мысль о женидьбе?! Вы что,
вообще, кроме этого — ну, кроме этого мерзкого отростка,
думать больше ни о чём не можете?!»
Глупый мужчина опять извиняется, опять кается, опять
убивается, опять клянёт себя, что, мол, до чего же он низкое и
мерзкое существо, что и действительно — только и делает,
что думает только об этом (ну, потому, что женщина-вамп
разными своими трепетаниями вызывает только низменные и
блудливые чувства).
Но аду этого мало. Аду мучения мужчины и страдания его
нужны бесконечные!.. и вот, через некоторое время, глядишь и
женщина-вамп опять уже затрепетала... И вот, опять уже
рыдает и мечется — оглашая все окрестности журавлиным
трубным и призывным кличем...
«Что такое?! Что случилось?!» - бежит весь взъерошенный и
наполовину уже ополоумевший мужчина. Ах кто-то над ней
измывается, ктой-то её бедную истязает, кто-то замучил её
горемычную совершенно! Обязательно назовёт кто он этот
конкретный обидчик и где он живёт. То есть мужчина, если он
настоящий мужчина, ну просто обязан покарать мерзавца —
убить, или в лучшем случае покалечить — но в тюрьму сесть
обязательно — если он настоящий мужчина!

И если даже у мужчины и хватит ума не ввязываться ни в
какие разборки, а скажет просто ей: «Обратись в полицию»;
то вы думаете эта женщина отступится, когда-нибудь от своей
жертвочки?! Да никогда!!!
Она будет и дальше всё так же трепетать — призывая к его
совести... но... но, но, но... главная задача конечно же не эта.
Главная её задача это пробуждать в самце похоть, но не
давать никогда! и этим самым разрывом сознания натурально
сводить мужчину с ума.
Конечно же женщина-негатива не говорит никогда: «Хочу дам
хочу не дам!» - но вот, начинаются: дрожание ресниц, рук...
быстрая смена настроения... В ход идёт всё: томный взгляд,
белки влажных глаз, слёзы, бесконечный какой-то трепет
всего тела, тонкий и ангельский голосочек, полная
беззащитность перед любыми жизненными явлениями, страх
перед всеми — даже букашками...
То есть - кто угодно, хочешь не хочешь... но хочешь же её
защитить! Хочешь не хочешь — но возможно ли пройти мимо
страдающего и больного  и беззащитного и всего боящегося
существа... Именно на всё, на это, нечисть и рассчитывает —
именно на это и делает ставку!
Есть разновидность женщин-вамп, которые вовсю отдаются
всем встречным и поперечным — но от этого правда легче не
становится. Они именно этим своим поведением и
стравливают мужчин друг с другом — пробуждая в каждом
из них ревность.
Если не уничтожает их натравливая друг на друга, то всё
равно уничтожит мужчину — перековывая его на свой
тёмный лад; т.е. заставляя его совершать, какие-либо гадкие
поступки, губящие его душу — за ласки в постели. Мужчина
понимая всё это - ужасается на себя, что, как он мог, так
низко пасть — что за минет (к примеру) он готов убить кого
угодно, оставить на произвол судьбы своих детей, уничтожить
своих родственников и т.д. и т.д.
Т.е. понимая, что за свой тайной уд и ласки женщины-
вамп он готов на любые преступления и душегубство - и своё
и чужое... понимая всё это, он начинает этой безысходностью
убивать себя, казнить... и так до полного сумасшествия — но
хорошим это не кончается никогда; или одной смертью, или
несколькими — но всегда кончается только адом.

От стервы, женщина-вамп отличается тем, что стерве нужны
только деньги, имущество и прочая частная собственность —
и она за богатство готова на любые падения и преступления.
Женщина-вамп - она не такая. Ей не нужны ни деньги, ни
богатство — она убивает потому, что она убивает. Она
уничтожает потому, что она уничтожает. Она ненавидит
потому, что она ненавидит.
И если вы спросите — откуда на белом свете берётся такое
исчадье? То, что тут сказать... а откуда вообще берётся
исчадье? Это значит, что девочка, или девушка, или женщина,
когда-то в своей жизни не очень-то молилась... Что кстати в
СССР было таким обычным делом, что о молящихся
старушках думали не иначе, как о мракобесах... как о тех —
кто убивает младенцев по ночам — были действительно
такие секты... А молельщиков к Господу и сектантов —
атеисты никогда не различали...
Так вот, была девушка, которая не молилась и была для бесов-
то землёй обетованной! Почвой т удобренной для их семян
адовых! И вот, каких там сущностей они в неё, в бедную, там
напхали... каких семян бесы в неё насеяли, которые
проросли потом различными психическими отклонениями... 
этого нам конечно, знать не дано. Ясно одно, что женщины-
вамп — сумасшедшие.
Нет, они конечно не прыгают на стены... Они выглядят вполне
даже респектабельно, работают в начальстве, сколько угодно
среди них учёных и врачей — ума у них целая палата!
маникюр и педикюр у них высшего пошиба!.. Но... но... но... в
них нет Любви. И через их глаза, на нас глядят существа из
другого мира — из адового мира.
А тем существам, которые паразитируют в ней — нужна такая
пища: наши страдания, наши муки и наша боль.
Понимает ли, что-то эта бедная и больная, на всю голову,
женщина? Ну, то, что ведёт, как бы так сказать, себя несколько
неправильно.      
Да, нет конечно. Существа из ада, живущие в ней - давно
уже научились ею манипулировать. Для того, чтобы она не
сомневалась, что самая умная на всём белом свете — они
подбрасывают ей замечательные ответы! которые ставят в
тупик любых знатоков и мыслителей.
Бесы всё сводят к тому, что она всегда права — и только эти
жеребцы... у них только одно на уме! А я хотела только
поплакать над своей судьбой...
Или, там, когда причиняет зло кому-нибудь: «Ну, должна же я
как-то защищаться... у розы и у той есть шипы... лягушечка
величиной с ноготок — но и она ядовитая, чтобы не
сожрали... а я, что получается — хуже лягушечки?! Или там,
растение какое: цикута (вех), или омег (болиголов) — им
можно быть ядовитыми, чтобы их не уничтожили!.. а мне и
этого нельзя?!
И вот, всегда адовые сущности найдут для неё оправдание:
«Я просто хотела дружбы... Ведь очень тяжело быть
одинокой и больной женщиной... Я просто хотела помогать
людям... Я ему помогаю — он мне... А этот скот... Этот скот —
со своим грязным и немытым пенисом!!!» - бесы внушают ей,
что она всегда права; и это одно из отличий женщины-вамп —
она всегда права; и никогда не терзается, что, мол, может
быть она не права?..
Ещё эту женщину можно убить — но так, ты всё одно
будешь лить воду на её же мельницу — по уничтожению всех
и вся. Лучший вариант с женщиной-вамп это бежать от неё...
Т.е. буквально, как поёт Ева Польна: «Беги от меня пока не
поздно...»
Перевоспитать её бесполезно — это всё равно, как
перевоспитать бесов, которые миллиарды лет пробавляются
во зле... и говорят они с тобой её устами. Кто ты перед ними?!
Дуновение ветерка перед вечной цикутой?.. Ну качнёшь
чуток своим блеянием эту вечную отраву — болотную
траву... И дальше что?!
Только бежать пока не поздно и молиться, молиться — только
это и может спасти. А другие выходы как то: вечные муки,
вечное рабство, петля, наркотики, тюрьма — совсем даже не
фонтан.
Желательно распознавать этих женщин на ранней стадии
развития болезни, т.е. ранняя диагностика здесь желательна
- пока они ещё тебя не затянули в своё болото из которого не
выбраться. В болото, где одни только миражи...
Вообще у любого растения, как говорил Иисус Христос:
«Смотри на плоды...» - они, конечно же, ничем не отличаются
от других женщин — пронизывают абсолютно все слои
общества — и бывают естественно не токмо
респектабельными. Но смотри плоды — всегда смотри
плоды. Если идёт за ней шлейф каких-то непонятных
разводов, если все мужья были алкоголики-уроды и
непонятно, где сгинули...
Если она тебя заманивает, пробуждает все твои половые
чувства, но всегда, как-то быстро и ловко исчезает - осуждая
тебя в скотстве. Если начинает тебя с кем-то стравливать —
обвиняя его во всех  немыслимых грехах. Если измывается
над тобой без конца и края — беги от неё, пока не поздно...
если ещё не попал в её сети.
Так госпожа Пыжикова расставляла свои сети — кокетничая
со всеми подряд, а госпожа Запупас ловила мужчин на свою
монументальную неприступность, но когда на неё все
переставали обращать внимания — она начинала трепетать...
Короче говоря, друг мой — пока ещё можешь убежать — беги
и молись, молись и беги.


18


Но мы сейчас, слава богу, не об этих инфернальных, или
адских дамах — с которыми никому не посоветую
столкнуться... и которых не мало в России. Я с Алёнушкой
дотащили бедного Правия до его номера и Алёна осталась с
больным — с наркотически отравленным юношей. Мало ли,
вот так, что-то понадобится среди ночи, а встать-то он не
может...
Алёнушка присела в полулежачее кресло наполнив стакан с
водой и поставив его возле себя на журнальный столик —
мало ли, вот так, отпаивать отравленного молодого человека
придётся.
Бедный юноша бредил находясь в мире своих галлюцинаций и наш трёхмерный мир не воспринимал ни с какой даже
стороны: «Соли, соли... соль надо сыпать на рану. Только соль
очищает ранения... Ну, вы сами поймите, антисептик, то да
сё... - так гундосил он до бесконечности, иногда открывая
глаза, но не видя ничего вокруг. Темень за окном была,
конечно, необычайная — но Алёнушка включила
настольную лампу, чтобы не так было страшно... конечно так
повернула её, чтобы свет никак не падал на юношу и не
беспокоил его. - Твоя вина Гертруда в твоём вине... Зачем ты
пьёшь и член мой искушаешь?.. Я буду им наказывать тебя -
пока ты будешь пить».
«О юный рыцарь, ты не станешь, так измываться надо мною...
Ведь ты проявишь жалость, милосердье... Да я пьяна, но тот
самообман, который нам даёт вино — подобен райскому
блаженству. Не все, так просто, могут жить в аду... - пищал
дамским голосом Правий, - не все же здесь жестокосердны...
бесчувственны к чужим страданьям.
Не все так просто, могут на весь мир смотреть, как-будто так и надо. Ведь так не надо... Жить ведь так нельзя - съедать кто
слабый — словно так и надо. Мы здесь живём, чтобы
Любить, спасать друг-друга и мир, что окружает нас спасать...

Но, что мы видим, Боже, что мы видим??? везде и всюду —
слабый только бит. Когда никто, как-будто бы не видит, мы
мир уничтожаем, что вокруг.
Не дай бог слабым стать: больным — ведь миллионы в нас
болезней... иль сумасшедшим, или престарелым; не дай бог
быть, чтоб не практичным — напористым и наглым,
пробивным... как тут же к нам являются шакалы и волци
серые в обличии людском — и тысячами способов, нас
слабых, они уничтожают — без жалости, без слёз и
сожалений. Раз слабый — значит, должен быть убит.

И как ни странно, только государство, с больными возится, с
уродами-детьми, и с брошенными в мир на растерзанье — как
розу белую вы бросили в мороз... И с пожилыми так же, что с
годами выветривает хлад из них: любовь и здравие, и мысли,
и образы, и память, и силы хоть какие для защиты... 
Когда б не государство, все бы дети, замёрзли бы на улице во
мгле... и стариков ждала бы эта участь... а так же всех
больных свозили б на помойку, чтобы очистить, чтоб
здоровых от больных.

И только государство — медный всадник — которое ленивый
не клянёт. Клянёт и хает всякий не стыдится — зовущийся у
нас интеллигент. Хотя сам в жизнь свою дитя не приголубит,
ни обогреет, ни накормит, не спасёт. И старика с больным
отправить на помойку, ему намного легче (се ля ви) чем
тратить на них: деньги, нервы время.
«На эти мерзкие дела, - он так глаголет, - у нас есть органы
приюта и опек, где все крадут, воруют и всех грабят —
больных и пожилых, тако ж детей. А я интеллигент и поелику
— я выше этой мерзости у вас, что государством долбанным
 зовётся!» - так скажет совесть нации при этом и возгордится
ён понеже навсегда! ну, так, как лучший представитель  среди
быдла, и алкоголиков, бандитов и скотов.

И только государство — эта монстра! Сей жупел, дом
казённый и дракон! спасает всех убогих в нашем мире — в
домах странноприимных, в богадельнях, в домах для
престарелых, в детдомах, а так же в интернатах. И вот,
казалось бы, о нежные созданья — сие должно быть нашей
гордостью и флагом — с которым мы идём по жизни смело!
ведь рождены мы лишь для этого здесь други; мы рождены
лишь для Любви... не для отравы... Но нет! Сие совсем здесь
не престижно — работать там, где доброта, Любовь,
спасение где всех — и первым делом, лишь себя спасаем мы,
а не убогих.
И не престижно до того, что средь обслуги, где персонал
любвеобильный должен быть... мы зрим одних: воров, убийц
и педофилов, ещё садистов — столько, что аж все!
«Вполне логично, что мы всех их истязаем, - так объясняют
нам сотрудники конторы, - вы сами поработайте с больными
уродами, где крыша вся съезжает — и делают они на зло лишь
суки! и гадят там же — сами, где живут! И ничего они не
понимают и уважают, гады, только кнут!» - так скажут вам
сотрудники-садюги. 
Ну, дом казённый — кто ж тут виноват! Единственное
нашенско спасенье — казённый дом — обслуга где садисты.
«Вы сами поработайте, - вам скажут, - вы сами повозитесь в
их дерьме!» - и не за деньги (потому, что жить-то надо...) ну,
так, как денег только выдадут на хлеб... За то уж пакостей в
тебя навалят столько — ну, все эти убогие больные, что после
за весь вечер не отмыться».
Короче, что тут скажешь, имяреки, где нет Любви — там
жизнь зовётся адом. И кто здесь всем-то нам убогоньким
поможет? Где нет Любви — там, жизнь к тебе всем задом. И
жизнь становится одним лишь жутким адом — где нет
Любви.

И в этом мире ужаса и тленья, где смерть является итогом
опошленья — когда берут великую картину - «Сикстинскую
мадонну» - не иначе... И вот, сие произведение искусства,
которое есть каждый человек — сжигают, разрывают,
сничтожают. Всё то, что жило в цвет! росло, благоухало!.. Всё
то, что ввысь летело от земли - в своих великих высших
целеустремленьях!.. Такой итог всей жизни сей конец.

Добьют сначала твою розочку болезней (болезнями которых
не исчесть) — всё, что цвело, летело ввысь, благоухало —
что, как бы так успеть, чтоб всем помочь!.. Что, как бы так
создать сию картину... иль перл божественный стихов
нерукотворных, чтоб начитавшись их спаслись все
непременно!.. 
И чтоб увидевши - все пали, чтобы ниц! И чтобы злые
переделались в оазис, и влагой с неба караваны напоили! И
чтобы алчные раздали всё богатство, чтоб подобрел в конце-
концов медперсонал! И чтоб завистники, чтоб жизнью
насладились и больше не считали, что судьбина их обделила
красотою и здоровьем! ведь всё, что есть у нас — оно ж
совсем не мало!
Чтоб гордецы узрели упоение стать ниже, чтоб травы — сию
отраду... где тише, чтоб воды, в уединеньи они ласкались,
чтоб с берёзкой в отраженьи — в хрустальном родничке... и в
мирозданьи счастливым стать, довольствоваться малым! Быть
камушком, где струи ручеёчка: журчат, переливаются,
курлычут... О есть ли счастье больше в мирозданьи быть этим
камушком!..
И это всё, вдруг, протухает и воняет — все помыслы, полёты,
устремленья... Весь цвет его ромашек, колокольцев... всё то,
что ввысь стремилось, что летело... Приковано к постели в
омерзеньи. И вонь такая от него везде исходит, что он вполне
доволен персоналом. Точней он понимает, поелику, что с ним
таскаться это ж вовсе не фонтан.
Д ещё за эту мелочь, что обслуга от государства получает за
него... Он сам страдает от того, что экий гадкий — не
осуждая в этом мире никого... где доброта если и есть, то это
только, от государства — что есть монстр, казённый дом.

И вдруг, вино — о райское блаженство! Чтобы забыться: на
минуты, на часы!.. в чём мы живём... где мы живём... где всё
так гадко и нету выхода — и выход лишь забыться. Из лютой
осени - прийти, вдруг, к камелёчку и отогреть окоченевшие
суставы. Стакан вина — и вот, уже видна избушка, зимовье,
хутор, райская заимка... второй махнул — и ты уже в избушку
входишь, и печь растоплена, и жаром пышут груди хозяйки
удивительно красивой — всепонимающей, прощающей,
всесильной, что утоляет все, что есть твои печали — вплоть
до любых онкологических страданий. Любые боли, вдруг,
снимает та нирвана — зависит это только лишь от дозы.

Но приголубит, приласкает здесь любого — хозяйка
пышногрудая в избушке — среди тайги и лютого мороза
— в которой рыщут токмо волци — яко волци... желая лишь
вонзить клыки в мои костяры!.. И ты, вдруг, говоришь:
«Зачем бухаю?» - когда лишь здесь единая отрада. Когда
одно лишь в этой жизни согревает — сие вино! и верить можно лишь ему! когда его так много, что мне хватит — оно спасёт, согреет, обезболит — одно вино, в сей жизни и отрада!
- О нежная Гертруда, право слово, а как же сумасшествие твоё? Ведь у тебя, родная, едет крыша и фляга вся бардой проистекает... и планка падает и сдвиг идёт по фазе.
Ты то с ножом за мной гоняешься в экстазе, то душишь нашего ребёночка в аффекте — тебе там, что-то, в это время
показалось... И только чудом я ребёнка спас тогда.

В тебя ж вселяются с десяток верных бесов. Как люди все
боятся, чтобы в жизни — чтоб не попали никогда они в дурдом. «Не дай мне бог сойти с ума» - так прямо пишут и сумасшествия боятся, как огня. И вот, скажи откуда добровольно, берутся люди — сходят полностью с ума! и не боятся этого! Ведь им с похмелья всё рассказывают право — про то, как полностью у них съезжает крыша! и планка
падает...
И тем не менее они ждут упоенно, когда же вновь нажрутся от
коровки, от бешеной - отравы молочка! Что это? объясни мне, о Гертруда.
- Ну, жизнь такая — без побочных, чтоб эффектов — ну, не бывает в этой жизни ничего.
- Сие ты говоришь про удушенье ребёнка нашего?! Побочный, как эффект! - ну и т.д. и т.д. Правий запросто барабанил целые монологи и пьесы в наркотическом бреду — нисколько не претендуя на всевышнюю гениальность.
Алёнушка сначала вроде слушала внимательно, но потом, чем более и более гениальными у Правия становились произведения — тем более и более она клевала носом в своём кресле... ведь Любят женщины не умом, не преклоняясь перед гениальным творчеством, не преклоняясь перед удивительнейшим талантом, или поражаясь перед величайшими достижениями!..
О нет, совсем даже всё не так. Это к делу-то не имеет совсем даже никакого и отношения! Сильный ты, умный там, или гений... Нет, за что-то «любят» только стервы — считая видимо своё отхожее место — чем-то вроде алмазной трубки, или золотой страны Эльдорадо. А Любят женщины вообще ни за что...
Просто Боженька, вот, нисходит на головку... и абсолютно любое чмо, или чумичку (если Любит мужчина) начинают Любить. Любить просто за то, что он есть! Просто за то, что он есть в этом мире. За то, что так много принял в этой жизни
страданий... но до сих пор, является маяком света в этом
мире: хлада, мрака и хаоса.
Так вот, оно, как-то получается, что Боженька сходит, или нисходит на головку... и происходит Божественное чудо — на женщину нисходит Любовь... И вот, она Любит и наслаждается и упивается счастьем, когда милый рядом... и больше ей от жизни не надо ничего!.. Это ли вы скажете не чудо, господа учёные? Это ли не великое чудо природы?

Но знаю, знаю, знаю — заранее знаю, что вы всё привыкли опошлять. И здесь обязательно подсунете какую-нибудь гадость — типа инстинкта размножения у самок и прочую мерзость.
А что вы тогда скажете, господа учёные, про Любовь в шестьдесят и в семьдесят лет? Когда, вдруг, пожилой человек, 
который только и делал, что к смерти готовился (копил, как говорится денюшку — гробовые на похороны) — ну, такая вот у нас людская молва — она и женит, и прекращает юность, и цветущий возраст, и одевает венец безбрачия и хоронит и долбит в детские уши, когда и в каком возрасте надо, мол, что делать — так прямо и говорит - «В твоём возрасте...», «А уж в твоём-то возрасте...» и т.д. И хотя жизнь и Любовь только и делают, что опровергают все эти высказыванья — но молва этим (почему-то) ничуть даже не смущается, а продолжает всех кодировать в каком возрасте и что надо делать.
И вот, как говорится, жил человек, никого не трогал и давно заметьте похоронил себя (слепо веря людской молве) для любовных каких-то свиданий и встреч и подвигов. Особенно конечно это касается наших дам, которых молва и традиции и обычаи — хоронит чуть ли не в сорок лет; а про пятьдесят и говорить-то нечего — это давно уже всеми считается — задержавшийся на свете динозавр! переживший всех своих сородичей — гад. И вот, зачем-то ещё портит воздух...

Ах да, ну, для того эта бабушка — чтобы выносить горшки за внуками. И вдруг, вы не поверите, господа! И в шестьдесят и семьдесят лет, как у мужчин так и у женщин — возникают бабочки в животе! И дама, конечно же, недоумевает — какие там бабочки могут быть в семьдесят лет?! но факт остаётся фактом...
Она это всё снова чувствует, что Бог (опять, как и в молодости) поцеловал её в маковку и она, сразу же, попала в другое измерение, где есть он!.. И счастье от того, что он рядом - заполняет её всю, как древний доисторический сосуд — живительной влагой... и этой живительной влаги в ней, становится всё больше и больше!..
И она вся оживает вдруг... как древняя сакура... никто на ней ветхой, искривлённой и морщинистой — листьев-то не чаял увидеть... а она, вдруг, взяла и расцвела!.. Да, да, да!.. всеми своими волшебнорозовыми, махровыми цветами!.. и зацвела и заблагоухала, и похорошела просто необычайно...
Так переполняется дама, той живительной влагой, аж до краёв... и даже начинает переливаться через край — даря всем окружающим свою живительную влагу... если конечно, не убивать в ней Любовь всеми возможными и невозможными способами — в том числе и напоминая ей о возрасте!..
 
И дама, вдруг, к удивлению своему, начинает воспринимать
молодёжные песни, как свои собственные!.. ну, как-будто про
неё... ну, в тему... Прочтёт ли кто-нибудь рэпчик — там, типа:
«Ё-ё-ё-ё... ё-ё-ё-ё-ё... ни дня не могу я без тебя!.. ё-ё-ё-ё-ё...»,
или заголосит ктой-то: «Милый, я так люблю тебя... как
никто, никогда не любил!..» - и всё в тему идёт! Всё в тему! 
Только что молодёжь практически голая — делает фрикции в
кинокамеру — ну, в общем трахает кинокамеру!..

а она просто сидит в скверике и смотрит в вечность — как
падает кленовый лист к её ногам, то пурпурный, то
золотой... И улыбается лёгкой джокондовской улыбкой:
«Чудно... - говорит она вслух птичкам, - я ж впереди чаяла
только смерть лёгкую, безболезненную... как последнюю
отраду в этой жизни... как последнее прости...

и вдруг бабочки в животе, как в семнадцать лет — это в
семьдесят-то!.. Божечка ты мой... Боже ж мой... - поражается
она этому чуду и сама не верит себе... - до чего же всё это
чудно... до чего же чудно устроен свет...
последний праздник (ну, красный день календаря) у меня был
лет двадцать назад, а то и больше... и вдруг, такое со мной...
кто он, Сергей Сергеич?.. - говорит она кидая крошки хлеба
от булочки голубям, делая это так, чтобы никто не видел, как
она их кормит (ну, разные есть неадекватные люди...) -
просто интеллигентный человек... мой сосед... но, как же он
тихо и спокойно со мной разговаривает... и как же умно он
говорит, Господи...
Я таких умных людей ещё в жизни не встречала... я себя
чувствую, рядом с ним, как дитя в колыбели около мудрой и
всепонимающей няни... И тембр голоса... о Боже, можно всё
отдать только за звучание его голоса... Я просто таю от звука его голоса... таю, как восковая свеча, когда он что-то говорит... и совсем даже не важно что...
А запах!.. о боже, какой от него исходит запах!.. это смесь,
какого-то мужского одеколона и его собственный... У меня
просто голова начинает от этого кружиться... И когда он,
вдруг, обратил на меня внимание... и стал за мной ухаживать...
причём так изысканно и тонко... что я просто потеряла
голову... и витаю на седьмом небе уже которую неделю...» -

так сидит эта пожилая дама и улыбается своим мыслям, и
падающим листьям... и всему, всему, всему, всему, что только
есть на белом свете... И это происходит именно с каждой
дамой — кто знает все вот, эти слова... кто умеет примерно,
около этого, так мыслить... и кто долго ждал Любовь... и
наверно последнее — самое главное.
Такая вот она Любовь — загадочная штука... Я бы назвал Её единственным и неповторимым чудом света, которая
приходит к тому — кто её ждёт, кто о Ней мечтает!.. И
возраст здесь абсолютно даже не при чём... мы живём, как
лист зелёный — так же мало, так же беззащитно, так же
шелестим... так же меняем цвет свой и сморщиваемся под конец жизни... а потом полёт... куда?..
Вот, как мало мы живём, а Любовь вечна... Любовь вечна... и что наш листик перед вечностью?.. Мы можем лишь соприкоснуться с вечностью... соприкоснуться с Любовью... И вот, отсюда именно и берётся Любовь, и влюблённые, и все наши гениальные перлы!.. И все наши подвиги...

А сезон размножения это у мускусных овцебыков на острове Врангеля.

Так любила и Алёнушка — уснувшая было под монотонную речь Гертруды и её мучителя... как вдруг, что-то её как-будто подтолкнуло... и у Правия тембр голоса сменился — он, вдруг,
заговорил своим обычным голосом: «Ты опять... ты пришёл...» - он смотрел в окно не отрывая взгляд.


   19


Глянула и она туда. Там, на улице, возле их окна, стоял господин Смородина и водил по влажному от тумана окну своей ладонью — издавая при этом примерзейший, писклявый звук. Видок у Евфрасия Косыновича был, прямо скажем, не важнецкий — чёрные круги под глазами выдавали его крайнюю степень измождённости; глаза фосфорицировали, как у волка, который смотрит на огонь. Тако ж куриное перо прилипшее к одной щеке и размазанная кровь на другой небритой недели две - говорили об его одичалости, которой он предавался не меньше года, а не как ни часа — своего действительного отсутствия на турбазе.
- Ты опять... ты пришёл... - твердил ему Правий.
- Мы должны умереть, - сказал, вдруг, ему Косынович. Причём слышала его Алёна так, как-будто бы он стоял не на улице за окном, а возле её уха. - Мы все должны умереть, - гундосил господин Смородина, или то, что ранее было господином Смородиной, - откройте мне окно... Вы поймите — не надо бояться... Не надо бояться. Надо просто полюбить — боль и ужас...
Ну, как это вам птенчикам объяснить?.. Кто испытал кайф от адреналина после отхлынувшей смертельной опасности — тот, конечно же, меня поймёт. О может ли этот кайф сравниться с чем-нибудь, когда смерть прошла мимо... когда ужас, вдруг, схлынул. Когда леденящая жуть и смертельная опасность, вдруг, прошли. 
О-о-о-о... это же вечный кайф! Это ж вы хоть у кого спросите. Сколько у нас одних только адреналиновых наркоманов — их просто не исчислить! Целые даже профессии: полиция, спасатели, альпинисты, гонщики, врачи и прочее... Все они даже не представляют свою жизнь без адреналина и ужасов — и любой ужас просто надо полюбить!..
А боль... боль... это ж, тоже самое, что и ужас! Да, соглашусь — жутко и больно, так — что орёшь разрывая голосовые связки! Но когда боль уходит — ты опять же заполняешься таким кайфом, что даже снова хочешь испытать, по новой, эту операцию медперсонала!..   
Или даже снова хочешь, чтобы тебя избивали бандиты!.. Да, да, да... вы только вспомните, какой же кайф вы получили после избиения — когда вы поняли, что живые... и после того, как вас излечивали и кости вновь срастались — вы от этой радости и счастья даже вновь захотели, чтобы вас избивали — столько вот, захлынуло в тебя кайфа от адреналина.

Вы должны просто понять, что боль и ужас — это счастье дарованное нам сатаной. О-о-о-о-о-о — боль надо просто полюбить. Ну, вспомните сами — вот, рвут вам зуб — понятно 
боль и ужас! Но после операции идя по улице и сплёвывая солёную кровь в траву, в вас столько приходит и захлёстывает кайфа — что ты аж готов вновь идти и рвать уже другой зуб! лишь бы вновь испытать эту кайфуху, от адреналина, после.

Хотя до этого, от ужаса и боли не спал аж ночами, залипал холодным потом от страха, трясся, как последняя с-с-с-с-сука... а выдрали зуб и кайфуха-то попёрла! И знай, о птенчик, главное — что чем больше боли и ужаса к тебе приходит — тем больше потом ты будешь и кайфовать.

Быть может вам, как-то не понравится вид наш болезненно психический и невропатологический и прочее и прочее — тако ж и костюмчик наш немного драный и выпачканный в крови... но вы поймите, что это издержки нашего, так сказать, производства... издержки нашего кайфа и величайшего наслаждения, который надо только постигнуть!..

Но куда уж там без издержек!.. Без издержек, как говорится, нет никакой профессии. Мы же тратимся, как-то на это... мы же ж отдаём всего себя... Что уж тут, как говорится... - буровило существо похожее на господина Смородину.
- Послушайте, господин Смородина, - сказала, вдруг, громко Алёна - вот уж действительно — что, что... а этого героизма и отчаянности в русских женщинах хоть занимайте более трусливые народы. Когда абсолютный божий одуванчик, вдруг, встаёт недвижимым монолитом перед любым врагом! всеми своими косточками — колышимыми на ветру.

И это практически все русские женщины такие. Сначала до бесконечности терпят унижения, но вдруг, встают монолитом и уже не сдвинуть их ничем с места — и не запугать, и не покорить, и не прогнуть никаким ужасом!
- Послушайте, господин Смородина, - так сказала Алёнушка, так сказала она, - или скорей всего, тот, кто принял облик Встафия Косыновича. Ну, живите вы сами в своём дерьме и наслаждайтесь в своей вони. Зачем вы к нам-то лезете?.. Мы например, не хотим жить в вашей вони.
Мы хотим жить только в Любви и приносить друг-другу лишь счастье и радость. Нет большего счастья на свете — чем Любить кого-то!.. а значит помогать и лечить, и спасать... Эта вершина вообще счастья — приближённая к Богу!..

А ваша эта дрянь, которая радует только своё вонючее тело — телесная радость, не сравнима даже близко с высокодуховной радостью. Найти наверно кайф можно и ударяя себя молотком по пальцам -  если быть достаточно больным на головку. Но зачем в этом искать, какую-то радость, когда совершенно рядом с нами — радость равная Богу — спасать и помогать другим.
- Ты не совсем понимаешь, бэби, - как-то причмокивая говорил бывший господин Смородина, - ты не совсем, как бы так сказать, понимаешь эту тему. Вам не надо искать. Вам не надо ничего искать. Вы в этом живёте с самого рождения.
Вот, спроси у своего возлюбленного, - при этом Алёнушка покраснела, как вишня, - как он страдает во время своего отходняка. Т.е. во время отсутствия наркотика.
Это же уму не постижимо. Это же все муки ада, какие только есть. Не там, где-то!.. Далеко... Гдей-то очень далеко — в фантазиях сумасшедшего Данте, или Иисуса Христа живописующего вечные муки грешников в огне неугасимом.

Нет. Это прямо здесь всё происходит — во время наркотического отходняка — в то время, когда тело перестаёт получать яд. Твой любимый Правий - он просто существует в этом аду.
- Он прав... он прав... - мелко-мелко, как китайский болванчик,
кивал своей головкой Правий и причитал таким же блеющим голосочком.
- Т.е. у него, это уже здесь и сейчас! Нет, не там, гдей-то гипотетически! мол... нет, нет! Он прямо уже здесь и сейчас живёт в аду! Теперь спроси его — хочет ли он, хоть, что-то изменить в своей жизни?.. ну, там избавиться, например, от ада, чтобы, например, змеи и крысы перестали его заживо жрать по утрам — изнутри и снаружи. Ну, давай же! спроси его! Хочет ли он, чтобы его перестали жрать крысы?!
- Что он говорит?! - недоумевала Алёна обратив свой взор на своего любимого... но тот лишь мелконько кивал своей заполненной ядом и кошмарами головкой и твердил одно: «Он прав... Он абсолютно прав...»
- И он, тебе скажет это: «Нет!» - патетически воскликнул бывший господин Смородина, или чёрт его знает — кто он вообще такой был. - Потому, что чем больший ужас он сейчас испытывает — тем более кайфовый ждёт его потом «приход»... Ну, кайфуха — после очередной дозы яда.

Чем больше сейчас в нём ужаса — тем более, значит, он, в будущем — будет кайфовать и тащиться — яко вша по гребёнке. И это надо, как-то понимать, что это самый высший кайф и есть — травить себя, пока не сдохнешь, в этом мире, и в том мире — так и продолжать жить в аду до следующей дозы кайфа!
Наркоманы и алкоголики и на том свете прибегают к тем же самым ядам, что и на этом свете — только чуток видоизменившиеся. А ад и ужас — тот же самый, что и здесь!.. только ещё даже более увеличенные.
Ты цыплёночек, живёшь в стране — половина которой живёт в безвылазном аду от алкоголизма и семимильными шагами идёт на тот свет — в ад уж бесконечный — от алкоголизма же!
И вдруг, ты мне здесь строишь из себя — какую-то непостижимую желторотость. Мол, мы чегой-та там не хотим!
Ты за себя только говори, о единственно наивное существо, в нашей родимой сторонушке!
Да тех же возьми поклонников, а точнее наркоманов кровавых компьютерных игр, или наркоманов фильмов ужасов. Они давно уже не спят и страдают по ночам — от шорохов, от скрипов, от стуков и прочее... и всё время им кажется, что вот, сейчас, их придут убивать;
и что сейчас уже точно идут их убивать!.. те же крысы, змеи и прочая дрянь — будут их душить, разрывать на части, вонзать крючья в их белое тело. Если они и засыпают, то снятся им одни только ужасы, кошмары — и они тут же просыпаются все в холодном поту.
Короче страдания их необычайны! Живут они все в натуральном аду и в аду безвылазном. По медицинским терминам они называются игроманами и страдающими компьютерной зависимостью — которая лечится точно так же, как и наркомания и алкоголизм.
Но ты попробуй им, кому-нибудь скажи, что хватит, мол, смотреть компьютерное кровавое месиво, или дикие ужасы триллеров — продающихся по самой дешёвой цене, во всех ларьках, по всей стране — по десять-двенадцать фильмов-ужасов на одно DVD.
Попробуй им скажи это цыплёночек: «Харэ, мол, травить сознание всякой отравой, блювотиной, отстоем, дерьмом и прочим ужасом!» О-о-о-о-о-о... если им поставить задачу выбирать — убить тебя, или не смотреть фильм-ужасов, то они безоговорочно выберут — убить, какое-то дерьмо рядом с собой, чем не погрузиться вновь и вновь в свой бесконечный и сладострастный ад. Где, как ты, тут, не крути, но всё такое родное!..
Там родина, как ты не поймёшь, дура! В этих фильмах наша родина, идиотка! Там тебе не читает никто мораль, что в этом мире, в котором ты родился — нельзя вообще ничего! То есть нельзя ничего абсолютно!
Там происходит обычная жизнь в этих фильмах — без балды! То есть пьющие родители доходят в своих извращениях до того, что решаются изнасиловать приёмных своих детей. Т.е. ну, обычные наши будни! Там, опять же, никто тебе не говорит — соблюдай, мол, заповеди Христовы... иначе, мол, восемь смертных грехов, ввергнут тебя в ад, что беспросветный.
Нет совсем! Там этого даже близко нет! Там просто пьяные соседи — пьющие годами и десятилетиями и деградировавшие донельзя! идут убивать с топорами других своих соседей — потому что им, там, чтой-то показалось и поблазнилось! что кстати в их ситуации — в их отравленном мозгу, это вполне всё, оченно, даже и естественно!
И вот, порубав их на мелконькие кусочки — спускают их всех в унитаз и гордятся, и ещё как! что они, мол, де, все сумасшедшие, и судить их, мол, никак нельзя, а можно только лечить!.. Ну, эт-т-т-т-то-то понятно — это наша каждодневная обыденность. Это всё наше родное в фильмах ужасов!

Здесь, опять же, никто тебе не говорит: «Тебя, мол, создал бог!» - хотя спросить бы — кто его просил об этом??? Я, например, если б имел сознание до родов — никогда бы не захотел, чтобы меня здесь родили!!! И больше чем уверен, что многие другие тоже! Но это же никого, никого, даже совсем и не волнует! и не интересует!
Говорят, опять же — вот, мол, даны тебе половые органы! И страстность и сексуальность и темперамент — такие же, как и у дельфинов! Т.е. не как у всех остальных животных, там, гон по весне и точка. О нет! Совсем нет! И вечный гон! Покой нам только снится!
И в этом вечном гоне, в этом вечном мусте, когда даже все учёные признали, что муст (ну, это период размножения у слонов) доводит бедных животных до сумасшествия! Т.е. находясь в этом вечном мусте — в сумасшествии — точно так же, как и дельфины, которые хотят трахаться бесконечно — так же, как и люди!
Находясь, вот, во всём в этом... нам говорят, а трахаться-то нельзя! А?! Какого-с! Ну, отрезайте нам всем до родов эти причинные органы — ну, не будем мы тогда ничего хотеть. Ан нет! Это им совсем даже не интересно. Живи, именно, вот, со всем этим! Но трахаться не моги! И всё тут!
Есть конечно, там, какой-то порядок, или условия, при которых, там, можно, как-то, иногда, совокупляться. Например при зачатии ребёнка! Ну, так сделайте вы, тогда, нам всем — гон строго по весне, как у всех других животных (это я сейчас апеллирую к высшим силам — типа НЛО) и вот, мы и будем совокупляться тогда только по весне - для зачатия детей.
А то так — гон вечный, сумасшествие муста вечное! Но не моги! Держи себя в рамках. Или, как хочешь, там, так и струни себя, там, до бесконечности! Потому, что это, мол, вот, до сих пор любовь... а только перевалил чуток - и это уже блуд! что строго воспрещено! Смертный грех!

Ну, к примеру — дрочить нельзя! «Тем кто дрочит, - прямо говорят святые, - никогда не узреть царствия небесного!» - замечательно! Но у мужа без суходрочки, если жена там, ему не наяривает его предателя! то он вообще никогда не встанет! И что делать здесь? Как жене забеременеть?
 
И вот, боится бога родимая, но дрочит — а что делать?! И вот,
вопрос — через сколько дрочений, или дрочев — любовь перерастает в блуд?! И вопросик-то далеко не праздный. И вопросик-то на засыпку.
Допустим одному надо делать, там, тридцать дрочей — чтобы окреп преступник этакий! А другому и сорока мало! А передрочишь — это вообще получается: «Двойная молокия!» - как выражаются священники! Это ж всё просто: «Во поле берёзонька стояла!»
Или там, к примеру, огромным пенисом можно убить женщину (ну, там, повреждаются внутренние половые органы
вплоть до сепсиса), и как жить двум влюблённым — друг с другом?! Чем им можно заниматься и чем нельзя? и когда любовь перерастает в блуд???
Или там, к примеру, масса всяких женских заболеваний — когда просто нельзя во влагалище; или женщине нельзя рожать — потому, что она умрёт от родов, или неимоверные боли во время оргазма... и т.д.
«Выйди гад в сарай и повесся!» - это легче всего сказать. А вот, как жить влюблённым парам во время вечного сумасшедшего гона — ежели туда нельзя!.. Это вопросик-то на засыпку! Можно конечно сказать — везде, где любовь — там нет извращений, что любовь оправдывает любые неестественные совокупления! Но с этим ведь церковь-то явно не согласится — потому, что им вообще ближе: «Выйди,  гад, в сарай и повесся!» - ну, не с ними же это всё происходит!

Да и вообще это так всё размыто — где любовь перерастает в сладострастия, а сладострастия в любовь... Там, например, по скольку раз в неделю возможно?! а по скольку нет? Это при абсолютно-то разных сексуальных темпераментах?!

Ну, не нащупать здесь золотую середину-то никогда! Всё это очень и очень даже индивидуально! Но сказано — сделано! Блуд, мол, и точка! Смертный грех, мол, и шабаш! А ты, бедный слон, со своим вечным мустом — чо хошь, то и делай!
И это только одна страсть из восьми адовых страстей!..

Но включаешь триллер — о-о-о-о-о-о... кайфуха... пошла заставочка, там, лёгкая музычка... Просто сумасшедший молодой человек, просто насилует и убивает — потому, что с ума сошёл от страстей в нём!.. И это родное! И это каждый из нас!
И это родина!.. Разве хоть кто-нибудь из нас не мечтал насиловать какую-нибудь красотку на необитаемом острове — поднимаясь со своим пенисом всё выше и  выше (в своих глазах конечно же). И унижать её и измываться и т.д.

Разве все женщины, до одной не проклинают своих соседок, начальниц, соперниц и т.д. этим самым убивая их. И преуспели абсолютно все в этом ведьмовском деле — став уже давно, в делах чёрной магии — маньяками-убийцами.

И поэтому, когда в следующем триллере бедная девочка потерявшая родителей и попавшая жить к тёте — рано утром выходит и здоровается с ней: «Здравствуйте тётя...» - то тётя естественно, как и все нормальные женщины говорит: «Так, то есть ты говоришь мне: «Здравствуйте тётя...», «Здравствуйте тётя...», «Здравствуйте тётя...» - иными словами ты хочешь сказать мне, что я шлюха?!» - именно так начинается  этот милейший фильм ужасов. И ты сразу же узнаёшь в нём своих, до боли знакомых, соседей.
И зачем нам впихиваться и втискиваться в какие-то там сомнительные врата рая — зажав и пережав в кулаке свои яйца — чтоб, не дай бог, не струсить на кого-нибудь. Да и вообще все эти райские награды такие сомнительные, где нельзя ни в кого войти и делать фрикции... 
нельзя проклясть никаких ублюдков и наказать уродов! и нельзя навести хотя бы порчу на тех кто забирает и отнимает
землю нашу и квартиру! Ну, давайте все станем бомжами и будем жить на помойке!
Зато на родине на нашей, здесь вот, на земле, да и потом в аду! мы можем жить так, чтобы сбывались все наши мечты! Делай что хочешь! Насилуй кого хочешь! Проклинай всех подряд! Унижай всех кто слабее! всё больше и больше унижай — возвышаясь в своих глазах! О-о-о-о-о-о — вот же, где кайф! Вот же, где кайфуха у жизни!
Ну, да, понятно — за всё на свете надо платить! Да! И понятно, что после кайфа начинается отходняк. Но, что же?.. переживи эти ужасные моменты — зато потом жди по новой прихода кайфухи. Будь свободен, как орёл на вершине Казбека и твори, что хочешь. 
Главное, что тебе надо это полюбить — боль и ужас! Это главное! Потому что после боли и ужаса всегда идёт новая доза кайфа. И чем больше ужас — тем больше потом будет кайф. И все эти юные наркоманы и алкоголики и игрозависимые кровавого месива побоищ и фильмов-ужасов... 
и все старые: чёрные колдуны и ведьмы — которые есть все люди поголовно (и день которых считается неудачным если они ещё кого-то не прокляли!) ты думаешь, что все они не возлюбили боль и ужас больше всего остального?! Ты хочешь
сказать, что все они не любят боль и ужас?!

Да, даже если кто-то и не подозревает об этом, то всё это
абсолютно даже не так. Это в нас во всех. Это наше родное. Мы сроднились со всем этим адом так, что сами порой боимся даже признаться себе в этом.
Зачем идти за какими-то сомнительными удовольствиями, когда стакан вина и ты в почёте! Второй стакан и ты в нирване! Зачем чегой-то там, когда-то ждать — будет оно что-то, или не будет... когда захотел женщину во время своего гона (а это считайте постоянно у нас!) д и делай ты с ней, что хочешь!
Соседей уродов, ну, как не проклясть?! Не благородно ли этим проклятием — других людей спасти от гадов? Зачем сдерживать  свои благороднейшие порывы?! Как писал ещё Пушкин: «Души прекрасные порывы!» Порадуйся, как говорится, вместе с сатаной! И будешь всегда в почёте и в нирване — облизываемым!..
А потом: боль и ужас, которые непременно настанут — ну, надо просто полюбить, как воздух, как дыхание!.. потому, что за ними к нам идёт и подкатывает новый вал, новый дозняк, новый приход кайфа, - существо, которое раньше было господином Смородиной, ажни, закатило глаза и стало эдак, как-то странно подёргиваться в такт своему будущему кайфу.

- Он прав... Он прав... - лепетал одно лишь, как подорванный Правий, - он во всём прав...
- Откройте же мне окно, о мои дети, откройте же это окошечко... и я научу вас любить ужас.
И бедный Правий, несмотря на то, что был очень слаб и отравлен просто до нельзя — до, как говорится, до палаты интенсивной терапии... поднялся кое-как весь трясясь и как калика перехожая двинул было к окну... но вдруг, к нему быстро подошла Алёна и дёрнула его за ремень обратно на диван — так, что он бедолага, как стоял весь трясясь — так и рухнул опоросясь.


     20


- Мне трудно говорить с вами, - сказала уверенным и твёрдым голосом Алёна — вытянувшись, как струна и приподняв подбородок, - я, как говорится, не гений зла — а просто дурочка с переулочка... И живу я здесь мало — как говорит Варвара Борьевна: «Кто я? Писк комариный...» - это вы гении живёте здесь всегда.
Но знаете ли вы, что такое золотая осень? Она бывает обычно в октябре — в средней полосе России. Ледяные дожди льют бесконечно, золото божественное осыпает землю лиственной метелью... Эти листья здороваются со всеми и остаются лежать везде, как снежинки...
Они кружатся в прощальном вальсе и прилипают, и к машинам, и к прохожим и к стёклам домов... И остаются лежать на крыльце, куда ты иногда выходишь и ёжишься от этих бесконечных дождей, от этой стопроцентной сырости, которая вместе с моросью, вместе с туманом — прямо пышет в тебя, как пар в бане...
Именно в это время понимаешь, как же хорош твой дом: избушка, полуторка в хрущёвке, зимовье и т.д. Понимаешь, что не зря ты запасал дрова, зарабатывал деньги, платил за квартиру. Оказаться в это время на улице, хотя бы часов на восемь, пусть даже по зимнему одетым, без крыши над головой — это верное воспаление лёгких и летальный исход. В лучшем случае острый бронхит — когда тебя спасает от смерти только современная наука с помощью уколов пенициллина.
Именно в такую непогоду — обязательно погуляв на улице в хрустальной чистоте — часик-другой... чтобы тебе было с чем сравнивать и чтоб ты мог наконец оценить свой дом — выше всего на свете! Ты приходишь в своё жильё и там: или затапливаешь печку, или камин, или просто прижимаешься в полуторке к батарее озябшими руками и костями — до которых ты промёрз... и вот, для полного сугрева пьёшь ещё обжигающий и парящий, и клубящийся чай из горячей кружки...   
И отогревшись и поняв, что самое главное в жизни — это сама жизнь — с её вот, такими, казалось бы, небольшими такими радостями... но которые и составляют наше счастье... берёшь в руки книгу. Да, где-нибудь у камина, у печки, у батареи возле окна — открываешь объёмистый и потрёпанный томик.

Нюхаешь несколько мгновений запах великой мудрости истории... и начинаешь медленно и вдумчиво читать... И вот, ты уже на необитаемых островах, на других планетах... в немыслимых мирах, на пенящих океаны старых и скрипучих бригантинах...
О-о-о-о-о-о... Есть ли на свете счастье более этого? путешествовать по всем мирам, сидя в своей уютной избушке... и иногда взглядывая в окно — к которому прилип золотой кленовый лист и машет тебе божеским приветом... или на окно в котором уже блистает иней — переливаясь своими сказочными узорами, сказочными лесами...

а ты сидишь в этой сказке... и зажёг уже настольную лампу, или торшер и наслаждаешься очередной книгой!.. Для книголюба нет привязки к определённому месяцу года. Книголюб счастлив круглый год! О может ли что-то сравниться с этим тихим и покойным счастьем?!. Как и с любым другим Божеским счастьем — тихим и покойным...

Может ли с этим Божеским счастьем, хоть, что-то сравниться?.. Это ж буквально, как у Господа в ларце... или в каком-нибудь, там, сувенире, где медленно-медленно падает снег...

И может ли с этим Божеским счастьем сравниться такое — залудил, там, пару стаканов водяры, стал сумасшедшим — и если очень тебе повезло, то никого не убил... но весь следующий день будешь блевать до разрывания желудка. Возможно ли наши: тишину и покой даже рядом поставить по счастью — с вашим счастьем, в кавычках, когда в самом лучшем случае ты блюёшь до разрывания желудка — а потом просто кровью. Все эти ваши кайфы просто разного рода сумасшествия, а слово это согласись — говорит само за себя.

Можно, как ты говоришь, просто сойти с ума и хватать там подряд — всех кого захочешь. Но дело-то в том, что счастье от близости с женщиной может в тебя проникнуть только, когда всё это происходит по Любви... Не зря же вся горемычная нечисть, во главе с Кощеем Бессмертным, мечтают только о Любви, чтобы именно их полюбила земная женщина — потому, что только тогда в тебя проникает это великое счастье от близости с женщиной.
А так... Когда хватаешь кого захочешь — это: мерзко, гадко, обязательно пошло, позорно, стыдно — и больше ничего. Так, чего-то изображаешь из себя, как последний скот — пользуясь тем, что сильней слабой женщины. Но пойми, когда нет Любви, всё это: мерзко, гадко, пошло — абсолютно всё. И вся твоя жизнь умещается в одно слово — ПОЗОР, позор! позор... Вечный позор.
А когда всё это происходит по Любви, то жизнь, у нас здесь, на Земле, становится просто нирваной у влюблённой пары. Для этого надо, чтобы дама созрела для Любви. Плод... Плод Любви должен созреть! И поэтому сначала обязательно должно быть цветение!.. Цветение!..   
Эдакое майское цветение и благоухание русской природы — таких цветов, как: черёмуха, сирень, яблоня... У людей это выглядит так: сначала много лет мечтаешь о великой Любви...   
а потом — просто так, сидишь и посматриваешь издалека... Косишь так издалека очарованными глазами на того, кто очаровал тебя...
Потом, когда очаровываешься полностью — начинаешь, как-то проявлять себя... Кто-то поёт, кто-то танцует, кто-то читает удивительнейшие монологи... короче, как женщины, так и мужчины вдаряются в такое творчество, что мало ни одной Музе не покажется! конечно же с учётом того, что понравившийся избранник видит и слышит всё это божественное творчество.
Потом происходит оплодотворение цветов — это когда мужчина приходит первый раз с цветами и вручает их даме... И дама всё понимает и смотрит так умилительно на эти цветы... вот, здесь и происходит цветочная завязь плода.

После плод Любви начинает созревать и по времени это всё, у всех, по разному и очень индивидуально... Это редкие, или частые встречи — обязательно цветы!.. обязательно, что-нибудь вкусненькое; прогулки по набережной, в кино, в театр,    
просто по улице, по парку...
Здесь смех и хохот (не почему, а без причины... потому что нирвана!) и рассказы друг-другу удивительнейших: сюжетов, сказок, повестей... Любование друг-другом, созерцание друг-друга, полное очарование друг-другом...
Именно здесь Любовь и созревает — обоих влюблённых в маковку целует сам Бог и они становятся носителями Божеской Любви. По земному это выглядит так, что они уже не могут друг без друга обходиться совершенно — минуты друг без друга не могут! и не чают даже дышать друг без друга...
А в других мирах это выглядит так, что в полном мраке начинает светить Божеский маяк, Божеский Свет... И вот, Божеский Свет освещает изнутри влюблённых... Божий Свет освещает всё пространство вокруг влюблённых... И они, эти влюблённые, становятся, никем иным, как носителями Божеского Света... Как Спасителями всего нашего мира!

Да, да... Они в прямом смысле этого слова становятся Спасителями нашего мира! Т.е., как Лот с семьёй в Содоме и Гоморре... То есть пока живёт в этих городах Лот и его семья и 
города эти живут...
Но если Лот с семьёй, не дай бог, уйдёт из этих городов, или иными словами покинет их... то и города сразу же возгорятся огнём неугасимым - от того минуса, от того негатива, который они накопили в себе... т.е. клоака переполняется дерьмом и происходит взрыв! Великий взрыв! Ну, это обычный такой физический закон природы.
Мы, как обычно, конечно, просто не в курсе всего этого — ну, как всегда — потому, что, ну, очень уж мало мы здесь живём... И нас дурят здесь, как хотят.

Иными словами буквально — мир наш существует и живёт, только благодаря нашим влюблённым парам, которые пусть редко, но встречаются среди нас... и вся Вселенная крутит не вокруг того в ком масса больше... а вокруг влюблённых, которые слава Богу среди нас иногда попадаются... и так вот, весь мир и живёт — Благодаря вот, этой Божеской Любви...

Соитие влюблённых происходит, как-то само собой, когда невозможно уже откладывать сбора плодов... Когда от перезревания плодов может вообще пропасть весь урожай... Т.е. тогда, когда если передержать мужчину... то это уже будет не Любовь, а просто издевательство — это, когда бесконечно пробуждают любовь, но не дают ей развития... Это уже даже не любовь, а всё с точностью до наоборот — это уже для тех — кто любит боль. Для тех — кто любит сумасшествие.

Но когда урожай не сгнивает, а целёхоньким убирается в закрома (во время соития), где плоды сколько угодно лежат и благоухают... тогда и начинается нирвана у влюблённых, которые не живут, не выживают, не мучаются, не страдают, а парят эдак над землёй...
Парят надо всем, надо всем... Над суетой, над наживой, над мусором, над окурками, над пошлостью, над гадостью, над мерзостью... Они, как-будто вообще не касаются земли — то есть буквально, как прозревший Будда — возлетел, гдей-то там над лотосом!.. и перестал видеть всю мерзость бытия — уйдя от всех страстей...
Так и влюблённые — они счастливы до того, что даже самим от этого становится стыдно перед другими... Они счастливы до того, что так не бывает!.. Им жалко всех окружающих потому, что они бедные не видят, как же наш мир прекрасен!.. как же надо наслаждаться в нирване, каждым мгновением нашего бытия!..
И они даже хотят это всем сказать... но как это скажешь??? Кому это скажешь??? Когда это скажешь??? И кто тебя поймёт?.. Тот, кто не Любит — он живёт одними земными заботами... и даже представить не может о чём ещё можно думать — кроме, как о деньгах — где достать бабла; где достать разненькие вкусности, шмотьё и прочие электронные удовольствия — гаджеты, чтобы с головой уйти в них — и даже не увидеть никогда, что рядом с тобой сидит твоя Любовь...
и ждёт только одного, чтобы ты вылез, когда-нибудь из своего гаджета и посмотрел — кто сидит рядом с тобой... Ведь только полюбив ты можешь понять: «Господи, как же это мелко всё... Есть деньги, нет денег... какая же это всё мелочь, когда рядом с тобой твой любимый!.. Когда ты Любишь, ты понимаешь, что Бог тебе не даст пропасть... откуда-нибудь да придёт спасение!..»
Когда ты не одна с деньгами... когда ты вместе с любимым!.. тогда и переживать не зачем — спасение само придёт! Спасение придёт от Бога! Когда в вас Любовь! Бог даст в окно подаст! Господи, как же это всё точно-то... как же точно...

И совсем не важно здесь - сыт ты, или не сыт... какие на тебе шмотки?.. да какая тебе разница, когда у тебя есть самое ценное на свете — Любовь. И какая разница здесь — есть ли у тебя, какие-нибудь гаджеты, или нет их?.. эта жвачка для глаз, этот уход от действительности и Любви... и это ещё в лучшем случае — если ты не смотришь месиво и триллеры.

Вот, что такое Любовь и соитие по Любви (кстати действительно здесь не важно, как поладят влюблённые — как и что у них получится... нормальное соитие, или извращённое... Нет в Любви извращений!
Там, где на первом месте половуха (половые органы) — там всё извращение — какие бы браки «на небесах» не заключали гомосексуалисты. А там, где на первом месте: Любовь, жалость, спасение, взаимопомощь — там и извращений никаких нет.

Главное, чтобы между ними Любовь была... главное, чтобы Любовь не исчезала... чтобы чувственность не перетянула Любовь в блуд... чтобы не сделались их половые отношения садомазохизмом — тогда беда...) это основа всего мироздания, это спасение для всего мира, это нирвана здесь — на земле!.. Любовь и соитие по Любви... а ты: «Хватай, тащи, насилуй...» То, что ты говоришь это один только ПОЗОР и ничего больше — кроме позора.

Что там ещё у тебя?! Адреналин?.. Иди в те же спасатели, в МЧС, в полицию, в медицину. Во первых тот же адреналин... но самое главное, чего нет, когда ты вырабатываешь адреналин ради адреналина — это спасение других. И эту эйфорию надо просто испытать, чтобы говорить о ней...

Когда человек спасает кого-то, в него так же проникает Бог — то есть он опять же оказывается в нирване!.. И именно вот, из-за этих самых минут и работают в медицине, и служат в МЧС,
и спасают людей от уголовников и наркоты — в полиции. Вот, из-за этих самых минут!.. Потому что нет большего счастья для человека — нежели, когда он соприкасается с Богом... Когда он вместе, с Богом, кого-то спасает!.. И не сравнится с этим счастьем, от соприкосновения с Богом — ни один из твоих кайфов. Потому, что всё, что для себя одного — всё это: мелко, гадко, мерзко, пошло и позор, позор! Огромный такой ПОЗОР, который ничем и никогда не отмыть, не отскоблить и не отчистить.
- Ай да девушка, - икнул бывший господин Смородина в наступившей было мёртвой тишине, - ты же ж почитай, мне тут целый роман сплела. И это заместо того, чтобы дяденьке просто окно открыть.
Ай да цыплёночек, ай да только что из яйца вылупился!.. ай да и начирикал и напипикал он тут! А ты хоть какие-то кайфы испытывал желторотик ты этакий? Ты хоть имеешь представление, что такое кайф? 
- Спасибо, но только идиоты учатся на своих ошибках, а умные люди учатся на чужих, - так героически отвечала ему Алёнушка. - И начиталась и насмотрелась в интернете этих историй — за год не перечтёшь. Но вывод только один — тот кто живёт только для своего тела, для своего удовольствия, для своих низменных страстей (и живёт прямо скажем (если по чесноку — тут все свои!..) не совсем фонтан — это ж в постоянных: отходняках, долгах, в больницах, в тюрьмах, стрессах и т.д.) и кончает только в низу: под каким-нибудь забором, в сумасшедшем доме, на помойке, или убиенным  в местах лишения свободы.
И вы хотите, чтобы я в погоне за несколько, прямо скажем, странноватым кайфом для своего тела, который всегда заканчивается ужасом... отказалась от высокодуховных радостей: Любви, Спасения, очарования природой и творчеством - где нет никогда, никакого отходняка... И радость идёт только за радостью! От радости к радости!
И здесь, на земле уже, люди живут в нирване - кто соприкасается с этой Высокодуховной радостью! И после смерти всех нас ждёт Бог и отрада и Благодать!!! И вот, вы, убелённое древностью существо, предлагаете это всё мне взять и променять на ад?! Вам не кажется это несколько диковато?


     21


- Нет, ну, некоторые любят погорячее, - ничуть не смутился гений зла, - чего уж тут скрывать... как вы говорите: «Тут все свои». Вкусы же разные у людей, темпераменты разные, наследственности разные, болезни, там, наследственные же, на уровне ДНК — и всего даже ж просто не перечислить, что так резко разнит одних людей от других;
и никак всех их не втиснуть в те самые узкие врата — про которые так любят говорить священнослужители. Но даже и это всё — так, между прочим... Как говорится — далеко даже не самое главное.
А самое главное я тебе скажу сейчас детка. Самое главное это в тёмном претёмном лесу — мухоморы. Стоят такие красненькие под тёмными ёлками. Точнее даже не они — а их всеобщее поедание! 
Основа того, о чём я тебе толкую — это сумасшествие. Сумасшествие — вот, одна основа мироздания. А ты можешь здесь базлать всё, что угодно. Строить любые, великие и недвижимые теории — основанные на неоспоримой логике; на твёрдой, как гранит, логике — что всё, что белое - это белое; что чёрное - это чёрное. Что любовь всегда права, что всех надо: любить, лобзать, спасать (как ты выражаешься), холить и лелеять.
Ну, что ж, сказала об этом обо всём?! Постигнула?! Всем об этом рассказала, растолковала?! Воздвигла памятник любви?.. Ну, вот, тебе пряник за это! Ну, вот... Ну, значится!.. и на этом хватит. А дальше уже начинается жизнь. Повитали, как говорится, немного — ну и хватит. 
Дальше иди на кухню и в психозе, и в истерике - ори на маму!.. Ну, потому, что пока ты впитывала Вселенские постулаты великой любви — мама, за это время, пересолила твою единственную еду, поставила себе вариться свой любимый супчик, но правда началась её любимая передача - «Давай поженимся» - и вот, восьмидесятилетняя дама ломанула в свою комнату, оставив на газу свой закипающий, любимый супчик. 
И вот, сначала супчик просто выкипал — заливая всю газовую
плиту; потом залил пламя и вся квартира наполнилась газом; а так, как двери в ваши комнаты закрыты, то и не чуяли вы этот газ! А когда ты вышла случайно из комнаты, то концентрация газа перевалила все допустимые нормы — ну, т.к. и форточки все были закрыты.
И вот, ты в ужасе бежишь, выключаешь газ, открываешь форточки, затыкаешь нос полотенцем и понимаешь, что если твоя рука, сдуру бы, дёрнулась включать свет на кухне — то произошёл бы взрыв, который бы уничтожил пол дома вместе с людьми! И вот, когда ты бежишь к маме, чтобы рассказать ей все, вот, эти ужасы, то застаёшь её блаженно улыбающуюся — Розе Забитовой с Ларисой Гузеевой...
И вот, когда ты ей говоришь: «Мама, это же ужас, что ты делаешь! Это же раз в неделю обязательно происходит, что ты ставишь супчик и бежишь смотреть - «Давай поженимся», или «Модный приговор» - и квартира заполняется газом!

Ты пойми, ради бога, что всё это кончится тем, что все мы взлетим на воздух. Ну, там, или выключатель, кто-нибудь включит, или розетка заискрит... И всё! пол дома нет!»

На что мама вполне даже резонно отвечает: «Ты, что меня совсем уже сумасшедшей считаешь!? Только и мечтаешь меня отправить в сумасшедший дом! Орёшь на меня каждый день! Мой папа никогда не позволял себе этих выходок!» «Мама, я совсем даже не о том, - пытаешься ты, как-то резонно объяснить, - я о том, что вари супчик, но ради только бога, не уходи с кухни!
Свари супчик и иди потом смотри передачи! Иначе, ты понимаешь, или нет — что ты нас всех взорвёшь! от нас даже стула не останется!»
«И с каждым разом ты набрасываешься на меня всё больше и больше! Скоро уже бить начнёшь меня! Всё идёт именно к этому, что ты будешь меня бить и истязать!»
«Мама, я говорю тебе совершенно, совершенно о другом! Ну, просто, как-то распланируй свой день! Давай вместе с тобой его распланируем.
Когда там начинается это: «Давай поженимся» - часов так в шесть? Ну, пожалуйста, ну, вари супчик - в четыре, в пять часов, чтобы самое главное не уходить с кухни. Давай, мама, вместе распланируем, когда там, ты смотришь свои передачи».
«Убей маму лопатой! Да, да — убей маму лопатой! Ты только и хочешь меня загнобить полностью. Только и хочешь выставить меня сумасшедшей!» - и чтобы ты не говорила, чем бы ты не аргументировала, как бы ты не пыталась — хоть, что-нибудь внушить маме... всё это абсолютно бесполезно, беспросветно, безрезультатно и т.д.
Дело в том, что мама великий гений говорить ни в лад, ни  впопад — поцелуй кошкин зад. И ты никогда, ни одну мысль до неё в жизни не донесёшь. И если ты будешь говорить о взрыве газа, то она будет говорить о том, что ты только и делаешь из неё сумасшедшую.
Если ты будешь говорить о том, что за квартиру, де, надо платить... И уж, казалось бы, ну, тут уж, как день! Тут уж, как говорится, не отвертишься! Казалось бы!.. Хочешь жить — плати деньги! Такова, как говорится, жизненная пошлятина. Ясно-то это да, но только не для мамы!
Она тут же ответит, что наши соседи вообще годами не платят за квартиру — и живут так! И бед никаких не знают! Когда ты включаешь для мамы логику и говоришь ей — что это вообще наркопритон — наши соседи; что до них там был алкопритон и они тоже не платили, но все вымерли поголовно, как мамонты — кто от алкоголя — кого, как злостных неплательщиков, местная мафия вывезла на кладбище и убила там.
Сейчас по этой же стезе идёт наркопритон (наши соседи)... а она, всё таки бывшая учительница, ветеран труда, больше пятидесяти лет работы в школе... На что она обычно отвечает, что деньги у неё не держатся потому что она выше этого земного мусора! Потому что она не земная женщина — принесённая из космоса с далёкой звезды!
Бабушка, де, её по папиной линии была столбовая дворянка! и всё вот, в таком духе! И кончается это тем, что за квартиру платить всё равно одной тебе — потому, что маме абсолютно любая пенсия это один раз сходить в магазин и на базар... ну, потому что она выше всего этого!
И вот, это уже не твои самые величайшие теории всех времён и народов! Или как там? Основы мирозданья. Нет! Жизнь, которая нас окружает! вот, основа мироздания! Не теория! Совсем даже не теория, а жизнь, которая нас окружает!

И хоть сколько ты там молись!.. Хоть сколько ты там настраивайся на позитивный лад... Но один только шаг в жизнь... Один только шажочек! И всё летит к чертям собачьим! И ломается вся теория о великой и всепрощающей любви. Потому, что практика — это сумасшествие.

Например — делай ты хоть, вот, этот шажочек в жизнь — в тот же туалет! И вот, она родная жизнь, где все ходят почему-то мимо унитаза! и почему-то своим собственным стулом изгваздывают ажни все стены.
Дальше больше — никогда тебе не дадут ни в одном туалете посидеть, как бы так сказать — в своё удовольствие!.. Тут ещё, надобно сказать, есть такая фишечка среди нас — что корми одинаково: лошадей, коров и людей (ну, не мало же среди нас тех же вегетарианцев — они ведь тоже, те же, семена трескают, что и лошади), но запах стула, после нас, совершенно даже разный. Если после лошадей и коров — запах вполне даже приемлемый и гдей-то даже приятный... то после людей... это если, даже, очень мягко выражаться — запах, точнее вонь — совершенно даже не приемлемая — хотя ели те же самые семена!
Кому за это спасибо сказать я конечно же не знаю, но это же целые муки для тонкого человека... Это же целые страдания, когда из тебя прут, какие-то немыслимые миазмы — от которых ты, сама-то по себе, не знаешь куда бежать...

и это вот, всё, становится совершеннейшим адом, когда ещё и туалет общий, и к тебе ломятся... а из тебя, вместе с вонью, идут ещё, какие-то оглушающие взрывы! И сейчас вот, тебе надо выходить из туалета и демонстрировать всем окружающим свою миазмовую вонь — потому, что они, ажни ломятся в туалет.
Та же матушка, когда бы ты не выходила из туалета (не зная, куда бежать от этого вселенского позора...), тут же несётся в туалет и начинает, что-то там делать — мыть, скрести, чистить и вдыхать твои миазмы... И рано, или поздно ты не выдерживаешь и начинаешь высказывать маме, что почему надо бежать к унитазу - ни раньше, ни позже, а именно тогда, когда я, мол, выхожу!!!
На что мама, как обычно, отвечает: «Хоть бы ты проветривала! В жизни не проветришь! Дышать после тебя вообще нечем! Такая вонь — аж не здышишь!» - Ты, вся потея от стыда, вроде бы и говоришь, что на данном отрезке времени ты просто не успеваешь этого сделать!.. потому что ты же мама не даёшь!

На что мама, как-то отчаянно закрывает лицо руками — типа того, что ты избиваешь её каждый день и она бедная уже не знает, как защитить висок от: последнего, нацеленного, профессионального и смертоносного удара. Лицо её при этом искажается от беспредельного ужаса перед тобой! На что ты просто плюёшь и уходишь куда-нибудь подальше от неё. Но куда ты уйдёшь от своих сродственников?!
Куда ты уйдёшь от сумасшествия, которое тебя окружает круглосуточно?! Да, некуда и никуда не сбежишь никогда от этого сумасшествия!
И вот, хоть сколько ты там вдавайся в божескую любовь, хоть сколько ты молись господу богу — прося его о спасении... но только лишь переступил ты порог кельи, как тут же становишься дурак-дураком и психически ненормальным!.. и вот, уже опять орёшь в психозе, брызгая пеной — на самого, на своего родного человека! ну, просто дурак-дураком, дурак-дураком! И всё тут!
И этих нюансов и полутонов от которых вновь и вновь на тебя накатывает реактивный психоз — их бесконечное множество! Сотни раз, к примеру, ты говоришь маме — не врубать телевизор на всю громкость, когда ты читаешь, или работаешь за компьютером... ну, она первую половину слов не слышит, которую ты ей говоришь, вторую не понимает.

Да ещё пол беды врубает! Но она же выбегает из комнаты и не закрывает за собой дверь — зная прекрасно, что это тебя оглушает. Первый раз ты идёшь (мама, как всегда хочет и телевизор смотреть и варить одновременно супчик!) и просто делаешь телевизор потише и закрываешь двери.

Проходит меньше минуты — вновь телевизор врублен на всю мощь и снова дверь нараспашку! Идёшь на кухню, где мама помешивает свой супчик-бурдень (в котором можно встретить: виноград, клюкву с картошкой, киви с курицей, сало на мандарине — и всё это перемешано, перевыжато в одной кастрюльке (т.е., как-будто специально, чтоб при виде этих ингредиентов у человека видящего это начинала, чтобы ехать крыша!..)) и говоришь, что только что выходил и закрывал двери в её комнату. Зачем и почему она снова их распахнула и измывается над тобой!?.

На что мама, очень сердится и говорит: «Выброси у меня телевизор! Убей маму лопатой!»; «Боже, какой лопатой!? Ты просто двери закрывай, когда на кухню идёшь! Ты пойми, что я не могу работать в таком грохоте, и мы с тобой останемся просто без денег!» - На что мама вполне даже резонно отвечает, что она ребёнок войны, а так же дочь полка!..

Что когда я доживу до её возраста, то тоже не буду ничего слышать и понимать... Что да, мол, она не может ничего запомнить — потому, что пережила голод и холод, и больше пятидесяти лет проработала в школе... а я, как молодая — не имею ни доброты, ни жалости, ни совести! и т.д. и т.д.      
«Ну, убей меня, мама, за то, что я молодая! Добей меня за то, что я такая вот, ещё юная и не дожила до всех твоих болезней!» - так обычно отвечаешь ты...
но толку-то, что от всего этого? Толку-то, что? Помогает порой разве то, что, когда набьёшь уши ватой, то вроде бы словеса — такие как: «Пользуйтесь прокладками!» - уже не разбираешь... а просто: «Бу-бу-бу... Бу-бу-бу...» И хоть немного, но от этого становится легче...

Ну, что, начинаешь  хоть немного понимать о чём это я? Сумасшествие — вот, основа мирозданья! И ты можешь быть трижды святой и молиться, и умиляться в своей келье (если конечно соседи не продолбили к тебе нишу перфоратором!), но только ступи за порог!.. и пошло и поехало!
Соседи смотрят на тебя с ненавистью и проклинают — только потому, что ты есть; кондуктор в автобусе хамит непонятно за что и почему... Продавцы в магазине — нагло, на глазах обсчитывают — берут с тебя, за весь товар, двойную цену, а так же продают тухлятину, с которой — с одной только просроченной сметаны ты можешь умереть... и вот, блюёшь и умираешь в ночи от этой просрочки...

и как-то понимаешь, что завтра снова идти в этот же магазин -
и как с ней здороваться? И как снова, что-то покупать? ведь жить-то хочется. И вот, едешь, когда чудом остаёшься живой в другой магазин, за тридевять земель — уверенный такой и убеждённый, что мир, мол, не без добрых людей!..

И в том магазине, в «берисаме», или в шопе — как сейчас это общепринято называть... бабушку — древнюю, как наша страна, которая стояла перед тобой, начинают тащить охранники в полицию за воровство (ну, забыла, или не увидела в корзинке батончик «Баунти» - для внучека и не дала пробить кассиру...) - бабуля кричит, что она не воровка, просто не увидела без очков, что не вытащила из корзины...

Но толку то, что... Один из охранников, дюжий малый, лыбится и тащит бабулю за воротник пальто в каморку охранников со словами: «Твой дом — тюрьма!» - и здесь бабушка падает, то ли с инсультом, то ли с инфарктом...

И вот, ты как-то сама с собой и само собой — подсчитываешь цену человеческой жизни в нашей стране. И цена древней девяностолетней жизни — это батончик «Баунти». Это цена жизни самого уважаемого человека в нашей стране.

И ты задумываешься, а какая же цена твоей жизни? Какая стоимость твоего существования?! Освежитель рта - «Тик-так», или жвачка - «Орбит» - без сахара? За какие копейки тебя охранники уработают до смерти?.. И вот, такие вот, всё мысли-то возникают... такие вот, всё мысли... И ты мне, всё ещё хочешь сказать, что основа мироздания - любовь, а не сумасшествие!?
Когда, как бы ты не каялся в своём алкоголизме (так же, кстати, как и во всех других своих грехах), как бы ты не ужасался своему пьянству... и как бы тебя не выжигала после очередных твоих ужасов совесть... но стопроцентно тебе говорю! Что ты пойдёшь снова: в шанок, в кабак, в лавку и накупишь водяры и нажрёшься до полного сумасшествия — этого молочка от бешеной коровки!
И вновь будешь совершать разные ужасы! Как то: избиение ни в чём не повинной жены, избиение матери, гонки за соседом с ножом — потому, что он проходил мимо твоей двери... и т.д. и т.п. И ты хочешь сказать, что Любовь правит миром?!. Когда ещё ни от одного греха, из восьми смертных грехов — ни один человек не ушёл.
И любой святой тебе скажет одно, что он есть самый грешный 
человек на свете (если, конечно, честный святой попадётся! если по чесноку всё будет!) потому, что чем больше он молится — тем больше на него наваливается тщеславие (что он де самый величайший из ныне живущих!) тем более его обуяивает прелесть, что он де, мол, своей молитвой творит чудеса — и поэтому самый святой есмь на земле!

Тем горше его слепит гордыня, что он осуждает всех алкашей и женщин идущих на аборт! И всяко насмехается над этой алкашнёй - которых целая страна и которые, яко пёс смердящий возвращаются вновь и вновь к своей блевотине и поедают её (это кто жил хоть, когда-то с собаками — и находится просто в этой теме).
И вот, если у нас такие святые (если они, конечно же, честные), если они сами про себя говорят, что нет более грешных людей чем они сами! Потому, что алкаши всю жизнь   
только и делают, что страдают от своего недуга!.. а они (святые) ни от чего не страдают, а только всех осуждают и проклинают в своей гордыне неимоверной — т.е. находясь в самом страшном из всех смертных грехов — в гордыне; и скорее всего — это они сами - псы со своей блевотиной!

И ты мне хочешь сказать после всего этого, что не сумасшествие правит миром, а любовь? - этим вопросом существо имеющее образ господина Смородины — било просто насмерть бледную и трепещущую Алёнушку.
- Иными словами, - произнесла она в конце-концов — после долгого молчания, - вы хотите сказать, что никакой свободы, на которой вы так ранее настаивали, вообще нету? А вы именно на этом настаивали, что, мол, переходи на тёмную сторону и будешь свободный: как сокол, как ястреб, как орёл! и будешь парить в облаках - весь такой независимый!

Целую платформу воздвигли из того, что у вас, мол, свобода и каждый делает, что хочет! А теперь-то оказывается, что всё это совсем-совсем даже не так. Если люди, как зомби идут за своими страстями, как лунатики, как гипнотики — и даже: «Кыш» - своей страсти сказать не могут!

Какая же это на фиг — свобода? если, как вы утверждаете: «Сумасшествие правит миром!» Т.е. когда кто-то правит, то это получается совсем даже не свобода, а какая-то болезнь, гипноз — при котором гипнотизёр, или кукловод - которыми вы все являетесь, внушает бедному человеку любой бред - которому тот поддаётся; и водит потом этот кукловод гипнотика за собой всю жизнь, как телка на привязи. И вот, когда телёнка тащат на  верёвке, на убой — вы, что же этого телёнка называете свободным?

Существо глядючи на Алёну, начало, как-то искажаться и закипать — оно, как-то почуяло, что проигрывает, собака, по всем пунктам.

- Но если это не свобода то, что же тогда? - продолжала Алёнушка, - тогда это рабство, что уж тут далеко ходить?.. что уж тут скрываться?.. Надо уж вещи-то называть своими именами. Как там вы говорите? - «Сумасшествие правит миром!..» Не значит ли это, что для того, чтобы стать свободным! Чтобы стать действительно свободным! Чтобы вырваться из сумасшедшего дома — ужаса и боли — за забор... и бежать в поля заполненные травами, в дикие луга пьянящие ароматами цветов — в чистые реки и таёжные леса...
Для этого надо и покинуть ваш этот сумасшедший дом заполненный страстями — вот, вам и ответ — на все ваши убийственные аргументы. А для того, как покинуть этот дурдом, как покинуть все эти палаты ужаса... для этого и существует Христианство. Для этого Христос — сын Божий и приходил на землю, чтобы сказать нам — куда надо бежать.

Чтобы стать действительно свободными: в лесу, в полях, с любимым в нирване, в раю... Чтобы обрести вечное счастье и покой! Не в вашей свободе для дураков! где телка тащат за верёвку на убой — и внушают ему, что он свободен.

А где действительно человек обретает свободу. Свободу от боли, свободу от ужаса, свободу от вечной лжи — от той отравы, где всё, что ни есть — в том сумасшедшем доме в котором он жил — всё: ложь, бред и обман. Да и бог ваш никто иной — как отец лжи. Чего же вы хотите?! - и именно здесь Алёна почувствовала опасность.

Именно здесь ангел шепнул ей, чтобы она оглянулась. И она оглянулась. Правий уже намахивался ей в висок, тяжёлым бюстом Чайковского — который внушал отдыхающим - «души прекрасные порывы...» Но существо, такие перлы высокой поэзии совсем даже не понимало, а искажалось как-то всё больше и больше, внушая бедному Правию — своему гипнотику и рабу — мысли о смертоубийстве Алёнушки — ну, чтобы не потерпеть полное фиаско и унижение от какой-то пигалицы.
Ну, а Правий... А, что Правий... Он давно уже был куклой — марионеткой у тёмных сил. И впадал в гипнотический транс от их приказов моментально — и поэтому, как кролик перед удавом выполнял в точности все приказания своего палача. Все эти искажения лица, которые происходили с существом похожим на господина Смородину — подействовали на него, как щелчок... как-будто выключатель включили.

И вот, если бы Алёнушка в последний момент не уклонилась от удара — он бы пробил ей висок — и убил бы её.
- Это не хорошо, - сказала она ему валяющемуся, после промаха, на полу, - это очень не хорошо, Правий.   
Она взяла его за шиворот и потащила по коридору пытаясь найти меня.


22


Я в это время кемарил с карабином в руках в кресле — в баре. 
Услышав шаги, возню и всхлипывания, я напрягся, сняв карабин с предохранителя, но увидев мою любимую Алёнушку, успокоился.
- Вот, - сказала она отпуская ворот рубашки господина Синемы — при этом тот устало хрюкнулся об пол, - вот, пытается открыть окно, за которым стоит бывший господин Смородина, точнее какое-то существо, похожее на бывшего господина Смородину, и умоляет впустить его в гостиницу, чтобы научить всех нас любить боль и ужас...
- Боль и ужас? - переспросил я, - но ведь номер бедного Правия находится на втором этаже — в шести метрах над землёй...
- Да, в этой истории много чего неясного — тёмных, как говорится, сторон и белых пятен... Но дело-то совсем даже,
совсем даже и не в этом. А в том, что будет со всеми нами если Правий всё таки откроет окно тому существу...
- Да знаю я это дело... точнее я читал про это дело... - именно так воспроговорил я, - сначала является давно умерший сродственник, шкребётся там, под окошечком... потом ежели его впускают просит есть... и жрёт так, будто действительно не ел все те годы, что лежал в могиле...
А потом, у всей семьи начинают просто таять силы, как-будто кто-то, из них, все жизненные соки выпивает. Хотя никто, конечно, из этих мертвецов - никакую кровь не пьёт, как это показано в дурацких фильмах.
В последующие ночи если семья так и будет и дальше делать своё доброе дело по отношению к давно умершему родственнику. То есть если они и дальше будут кормить его каждую ночь... то вымрет, просто напросто, вся семья от полного упадка сил... а потом, после похорон, будут так же шкрестись под окном к своим родственникам и просить у них еду...
- Вы думаете это вампиры? - спросила меня Алёна.
- Я ей богу не знаю, что и думать. Нам всё равно этого всего не понять и не постигнуть... Ясно одно, что этого молодца нужно связать и запереть в кладовке, - так сказал я, указывая на Правия, который уже полз на карачках обратно в свой номер. Так мы и сделали с Алёной, связывать правда мы его не стали, но заперли в кладовой без окон — откуда он самостоятельно не мог уж никак выбраться.

Алёнушка постелила своему возлюбленному мягонькую постельку на раскладушечке, чтобы не дай бог, Правий не отлежал свои косточки и бочок на твёрдом.


23


На следующий день, к полудню, туман рассеялся... но от этого правда легче не стало. Исчезло вообще всё! То есть изменилась вся окружающая нас местность. Исчезли горы, исчезло озеро... мы просто-напросто проснулись в совершенно другом мире. На какой-то низкохолмистой равнине.
Господа Юстущий и Бородин, ровно в полдень, сходили к тому месту, где раньше был берег озера и вернулись со следующим сообщением, что в том самом месте, где раньше шумел прибой — просто конец света. Ну, т.е. такой обрыв, такая пропасть, такая бездна, какую раньше чаяли священнослужители, когда землю полагали на трёх китах и т.д.
А господин Юстущий разглядел в той бездне даже звёзды — что именно и говорило о том, что там находился самый, что ни на есть, конец земли, или край света.
- Может быть, господа, - так сказала госпожа Запупас, - пока мы с вами отдыхали на этой турбазе, произошла ядерная война? Ведь вы же помните, что ещё вчера перестали работать все приёмники... где-то... ну, когда стал нагнетаться весь этот туман...
- Да, господа, хорошего мало, - так сказал господин Юстущий... - и госпожа Блюмс вся аж сомлела и упрела глядючи на него... - кому скажи, вот так, что я лично видел край света — конец земли... И почему это здесь всё?.. в голове
как-то не укладывается, ей богу...
Может быть, вообще даже, древние не такие и дикари были, как мы их считали... Может быть мы... т.е. человечество, плавненько эдак перетекает из одного мира в другой... из одного измерения в другое... а мы это не всегда, как говорится, даже и замечаем. Ну, знаете, как сон... то одно всем снится, то другое...
Ну, откуда, например, в прошлом, у всех народов, были летающие ящеры?.. Да и вообще, лет так с тысячу назад вся земля была наводнена динозаврами. Впоследствии, запросто жили на ней великаны, потом карлики творящие чудеса.
 
Ведь впечатление, господа, такое, что человечество наше, живёт, то в одном измерении, то в другом... то одно снится, то другое... иными словами - сон наяву. То вдруг вампиры землю наводняют, то оборотни... потом, вдруг, всё это исчезает, как вчерашний бредовый сон... Может быть просто, как-то перелистываются пространства... и мы меняемся и вокруг всё меняется...
А мы ладим только одно, что раньше жили, какие-то отсталые и дремучие люди, которые вдобавок были не совсем психически нормальны... но может именно и сейчас вот, перелистнулась очередная страница пространства?... - госпожа Блюмс до того уже взопрела от величайшего восхищения господином Юстущим, что ажни вынула веер из своей сумочки и стала им обмахиваться.
- Но, как же мы будем жить дальше?.. в этом абсолютно новом
и незнакомом мире... - вопросила Маргарита Соевна.
Наступило здесь неловкое и продолжительное молчание... и мне, как капитану корабля надо было, как-то выводить людей из ступора.
- Для начала, господа, нам надо всем позавтракать. Да и завтрак давно уже готов и нас дожидается. Господин Бородин,
будьте так любезны, не соблаговолите ли вы, привести к нам сюда господина Берендяева? Ведь этот горячий господин наверняка тоже сильно проголодался.
Иван Иванович глянул на свою госпожу Анну Ивановну, та кивнула ему головой и он пошёл в номер за нашим альпинистом.
- А я бы господа, - так сказала госпожа Запупас, - не стала бы развязывать этого господина в обществе людей, а покормила бы его с ложечки... - больше всего на свете госпожа Запупас боялась естественно за свою подругу госпожу Блюмс — и все переживания её были связаны именно с этим...
- Но послушайте господа, - так сказал я, - страху надо смотреть в лицо — тогда и страха-то не будет.
- Я может быть и согласилась бы с вами, господин Бруди, если бы здесь, с вами, не было дам и кухонных ножей.
- Ну, это перебор, госпожа Запупас, - успокоил было я её... но первым делом, которое сделал господин Берендяев, когда его развязали — это схватил вилку, так, как ножи в нашей столовой были всё таки тупые, и быстро подойдя сзади к Ивану Ивановичу саданул ему вилкой в шею — в сонную
артерию!..
И так, как вилки в нашем баре были не из люминия, а из нержавейки, то у меня, как-то всё просто оборвалось внутри... все дамы завизжали и заверещали со страшною силою!.. но странный эффект довелось наблюдать всем нам...

Странный если не сказать больше... Злобы на тот момент, или как там писали в СССР — на текущий момент: истории, времени и пространства — в господине Берендяеве было столько, что он не угомонился одним ударом, а так и продолжал садить вилкой в шею сидящего Ивана Ивановича...

Но эффект-то состоял в том, что кровища фонтаном стала хлестать не из шеи господина Бородина, а из шеи альпиниста!.. и чем больше, казалось бы, он ярился — тем больше: кровянил, раздербанивал и распарывал свою собственную сонную артерию!..
И в это же самое время госпожа Запупас, так трясущаяся за свою любимую подругу госпожу Блюмс, тоже сжала в руках своих вилку (на которую успела уже было насадить золотую яичницу), и подбежав сзади к альпинисту с яростью не меньшей стала всаживать, вонзать и вспарывать шею господина Берендяева.
Но так же, как и в первом случае — кровища фонтаном стала бить не из жертвы, а из нападавшей, разъярённой дамы...
- Господа, господа, господа!.. - только и делал, что увещевал я своих взбеленившихся гостей, пытаясь, как-то растащить их всех — друг от друга. И наконец, нам это, с господином Бородиным, удалось.
Но тут же явилась другая проблема — а именно два фонтана крови из шеи альпиниста и госпожи Блюмс... Тут, слава богу, Варвара Борьевна, как медработник, сначала просто заткнула пальцами их фонтанирующую кровь, а потом, когда я притащил аптечку — с помощью бинтов и тампонов нанесла им обоим непромокающие кровью повязки.
- Вы господин Берендяев, - сказал я заперев свой карабин в сейф и спрятав ключи, - хотите, чтобы мы вас заперли, так же, как и господина Синему в кладовке, и не выпускали уже никогда оттуда?
Фрэй Стонович, весь в бледный, от большой потери крови, а так же от перенесённого стресса, молча лежал на полу возле дивана, и лишь изредка поводил вокруг себя безумными глазами.
- Ещё одно телодвижение от вас и мы с господином Бородиным запрём вас в кладовке — откуда уже не выпустим никогда. А вы, госпожа Запупас, как же вам не совестно, господи... Вы женщина, вы дама... Как же вам не стыдно — благовоспитанной даме...
Ладно отрошники наши: один от наркотиков, другой в горах — среди камней своих — с ума сошли. Но вам-то, как не стыдно, госпожа Запупас... Зинаида Маруговна... - качал я своей головой в приступе отчаяния.

- Я одного не пойму, - так сказала Зиночка Маруговна сидя в кресле, - как случилось так, что всаживая вилку в этого урода — я всаживала её в себя... Мне этого, всё ж таки, не понять никогда.
- О господи, госпожа Запупас, - запричитал я, - да вы не знаю, как Богу должны молиться, что Он отвёл вас от смертоубийства — от убийства человека.
Вы запомните, самое главное правило Божие, в нашей жизни — лучше быть сто раз обиженным в этой жизни, чем один раз кого-то самому обидеть. Быть обиженным самому это ладно - 
вон, пошёл на природу... и гуляя среди этой красоты забыл обо всём!.. 
Но обидеть кого-то — это просто швах. Как говорят коряки — хочешь отравить всю свою оставшуюся жизнь — соверши хоть одно плохое дело — и оно будет травить тебя до конца дней твоих. И совесть будет грызть яко волци в тёмном лесе и совесть будет выжигать всё твоё гнусное: существо, естество, вещество... Как же вы только могли вонзить вилку в живого человека?
- Я уже сказала, что об этом-то я, как раз и не думаю. Я бы этого урода ещё сто раз убила не задумываясь даже об этом. Такая гнусная тварь не может жить среди людей.

И не успела она это сказать, как побледнела, словно снег и стала хвататься за сердце и ловить ртом воздух — явно переживая страшнейший, сердечный приступ. 
Я снова понёсся за аптечкой и уже в помертвевшие и посиневшие губы запихнул Зинаиде Маруговне, под язык, две таблетки нитроглицерина и стал делать ей искусственное дыхание... ну, потому, что она просто-напросто перестала дышать...
Не помню сколько я трудился над её грудной клеткой, вместе с Варварой Борьевной, но вдруг, она всхлипнула и открыла глаза.
- Господа, - начал я сразу, потому, что госпожа Запупас тут же села без посторонней помощи, - господа, прошу вас ради Бога... Неужели вы не видите, что мы попали в мир, где любой исходящий от вас негатив — тут же обрушивается на вашу голову. Избегайте пожалуйста даже дурных мыслей! я просто физически не смогу оживлять вас без конца и без края.

- А в том, что вы говорите, есть, какой-то смысл, - покивал головой Зондий Прагович, - иначе чем объяснить ещё, все эти непонятные события случившиеся с нами только что?..
- Да, да, да, - так сказала Анна Ивановна, - и похоже, что вы правы, Встафий Пургович. Именно, что нельзя даже мыслей негативных до себя допускать. Именно то — о чём мы и толковали вам всё время с госпожой Сумской. Тут видимо, такой мир, что негативная карма срабатывает не отходя от кассы.
И в это самое время все увидели нового гостя. Он весь был белый, как-будто бы сделанный из снега. То есть белыми были его глаза, ресницы, брови... т.е. всё, всё, всё... в таком же белом одеянии он восседал в кресле и казалось даже, что белая статуя не может быть живой, но он двигался, преображался, говорил...


24


- Вы правы, Анна Ивановна, - это было первое, что он сказал и голос его был певучий и чудесный, как звук хрустального колокольчика, - чем быстрей вы все поймёте — что думать возможно только позитивно -  лучше будет для вас самих.
- Для нас всех... - эхом отозвалась Анна Ивановна. - Вы ангел? - спросила она.
Ангел кивнул ей в ответ. Но естественно, что Зондий Прагович не мог прожить без того, чтобы не сказать:
- А как же насчёт белой обезьяны, господин ангел?.. Да! Как же насчёт белой обезьяны? Вот попробуйте только кому-то сказать, чтобы он думал о чём угодно — только не про белую обезьяну! и этот человек будет думать только про белую обезьяну — ну, раз про неё нельзя уж никак думать.
- О нет, мой друг, - так ответил ему ангел, - это не совсем умное высказывание придумали у вас на земле — причём даже и не  люди, а бесы, которые подбрасывают вам все эти негативные мысли и образы. Этим, как говорится, только и пробавляются.
А на самом деле с помощью Божией можно избавиться от любого недуга. И вообще, друзья мои, братья, давайте всё ж таки все соберёмся в этом баре, чтобы начать излечиваться. Кто у нас отсутствует?
- Две девушки-горничные, повар и господин Синема, но он заперт в кладовке... - это я.
- О ради Бога, приведите сюда всех! - воскликнул ангел.
- Но дело в том, господин ангел... - начал было я.
- Называйте меня просто — брат, или друг — как вам будет удобней... Нас всех создал Бог по образу и подобию своему — и все мы являемся: братьями, сёстрами и друзьями друг-другу.
- Браво господин ангел! - воскликнула было Анна Ивановна, - ой извините меня, брат мой!..
- Ничего страшного, - успокоил он её, - вы скоро привыкните.
- Брат мой, - начал я несколько неуклюже, - дело в том, что среди нас, есть такие люди... как бы так помягче выразиться?..
т.е. не совсем, как бы так сказать, вменяемые люди... Короче говоря те, с которыми можно разговаривать  только со связанными...
- О ты только не переживай, дорогой друг мой,- успокоил меня ангел, - веди сюда, ради Бога, всех.
Я с господином Бородиным позвали: горничных, повара, а так же привели под руки невменяемого Правия — у которого был в самом разгаре отходняк, или ломка, и он себе не принадлежал совершенно.
Ему надо было одно только в этой жизни — это добраться до своих таблеток находящихся в его рюкзачке и отравиться, как можно большим их количеством. Но мы его тащили в бар и поэтому он орал, как потерпевший:
- С-с-с-с-суки!... п-п-п-п-палачи!.. гады! Оставь меня... отдай мою руку, гад!.. А-а-а-а-а-а... - завизжал он вдруг, как свинья — очередному своему видению — т.е. явно какому-то разложившемуся мертвецу вонзившего в него свои тухлые зубы... - А-а-а-а-а-а... - визжал, что было сил, бедный юноша.

- Послушайте, господин ангел, - это была госпожа Запупас, - нельзя ли в приличное общество не тащить всяких уродов с помойки и сумасшедших из ада...
Не успела она это сказать, как ей снова схудилось... она побледнела, схватилась за сердце и стала ловить ртом воздух, как рыба выброшенная на берег.
- Зиночка, сестра моя, - так обратился к ней ангел, - ради бога, думай только о хорошем. Среди нас нет, ни уродов, ни сумасшедших, а есть только наши родные и больные братья и сёстры.
Я было сунулся к Зинуле Маруговне с нитроглицерином, но ангел остановил меня движением руки и прикоснулся своими белоснежными пальцами ко лбу госпожи Запупас. Ей тут же полегчало и даже щёчки её порозовели.
- Ради Бога, друзья мои, думайте только о хорошем — умоляю вас... - так обратился он к нам ко всем.
После этого шагнул к больному Правию, который визжал, катался по полу и отбивался от целого сонмища кладбищенских мертвецов. Ангел коснулся его лба и тот сразу же стих.
- Ну, вот и всё... и хорошо... и встаём, - так говорил ему небожитель поднимая его за руку и усаживая в кресло.

Правий смотрел на всех абсолютно ошалело — ему лет пять, его юной жизни, не было так хорошо, как ему было хорошо сейчас. Лет пять своей юной жизни он жил в одной лишь отраве — от разнообразных колёс; и в аду... и поэтому он даже забыл, что такое просто жить, просто покойно смотреть вокруг, просто быть счастливым от самой жизни... просто вот так сидеть!
просто вот так жить!.. не подвергаясь тому, что все мертвецы, какие только есть вонзают в него свои зубы... Он даже, как-то отёр своё лицо руками и засмеялся.
- Скажи мне, брат мой, - так обратился к нему ангел, - хочешь ли ты навсегда вылечиться от своего страшного недуга и никогда больше не подвергать своё тело разнообразнейшим кайфам?
Правий даже засмеялся ему в ответ:
- Я... Я даже и не знал про это... Я даже и не знал про это... - продолжал он смеяться, - что самый высший кайф — это сама жизнь... Да, да — сама жизнь... когда ничего не болит, когда нет страданий... Когда нет ада. Когда ты просто живёшь и больше ничего!.. и это, и есть самый высший кайф, из всех, какие только есть... - он продолжал хохотать. - Конечно же ангел, - так сказал он, - я не хочу обратно в ад. Конечно же не хочу.
Тогда ангел подошёл к нему и коснулся его лба белоснежным своим крылом.
- У тебя больше нет зависимости от наркотиков, - так сказал он — он так сказал! - живи и наслаждайся жизнью.

Правий довольно таки умилительно: улыбался, лохматил себя и потирал щёки. Улыбалась на него глядючи и Алёнушка, которая уже право не знала, что делать и порывалась не раз во время ломки бежать за его рюкзаком — за его отравой в таблетках.
- Послушайте милостисдарь! - это был Фрэй, которого эта сцена всеобщего умиления бесила всё больше и больше, - или, как вас там ещё называют?.. господин ангел... вам не кажется, что ваше место возле параши!? - он поднялся с пола и превозмогая адовую слабость во всём теле, шагнул к столу, сжал в руке вилку, и двинулся было в сторону ангела, чтобы исполосовать его всего вилкою!..

Глаза его при этом были мутны и абсолютно безумны — они даже ни секунды не могли зафиксироваться на одном предмете... и буквально рвались из глазниц своего хозяина. Фрэй уже подойдя к ангелу вплотную занёс над ним вилку, но тут же рухнул, как подкошенный и стал стонать и хрипеть хватаясь за сердце.
- Помогите... Спасите... - шептали его посиневшие и почерневшие губы. Ангел нагнулся к нему и коснулся пальцами его груди — тут же стало видно, как альпинисту полегчало прямо на глазах — он глубоко вздохнул и глаза его в конце-то концов остановились и стали смотреть не мигая в потолок.
- Фрэй, брат мой, - так говорил ему ангел, - трудно идти против рожна. Ты заметил, как трудно идти против рожна? Сердце, ну, никак не фурычит и не перекачивает - ни гегалитры, ни мегалитры, ни граммы даже крови... ни милиграммы — то есть вообще ничего не перекачивает!

Ты, как рыба, хватаешь ртом воздух — но толку-то никакого. Всё тело, как-будто наливается свинцом, тебя трясёт, как последнюю суку под забором, ты весь в холодном поту... и слабость, вдруг, такая накапливается и обрушивается на тебя — как-будто вот, веками копилась и вдруг вся, вот, сразу потопом обрушилась на твоё бренное и вонючее тельце — слабость, слабость и слабость...
И это происходит всегда, когда идёшь против совести, и это происходит с каждым, кто идёт против совести. Что случилось с тобой, брат мой? Почему же ты так обозлился на весь мир?
- Я-я-я-я-я... - проблеял было Фрэй, но осёкся.
- Давай сядем, брат мой, - поднял его за руку ангел и усадил в кресло. - Я всё вижу, брат мой — не продолжай...
Но Фрэй и не мог продолжать, у него затрясся подбородок и из глаз хлынули слёзы...
- Это было давно, - вещал ему ангел, - когда ты был маленький и жил со своей мамочкой в низеньком домике, в сколоченной из досок халупе... И она, твоя мама, была брошена всеми и глубоко несчастна вплоть до сумасшествия...

и ты был брошен и глубоко несчастен — потому, что мама было не опытна, как мать... и не от мира сего... и абсолютно непрактична... и ты вырос с ней не от мира сего — эдакий наивный и воздушный чебурашка...
Ведь ты был уверен глядючи на свою маму, что и весь мир должен быть таким: сказочным, воздушным, волшебным - где живут феи и колдуны, и все желания сбываются...

Но рано, или поздно, каждый человек попадает в земную сермягу на скотобазу. Но когда человек с детства — так оторван от скотства — проживая в разных сказочных мирах — окунание в эти помои доводят его просто до сумасшествия.

Ты просто сошёл с ума. У тебя появился пунктик, а именно — ты решил доказать всем, что и ты мужик, что и ты мужчина, что и ты крут! а не какое-то аморфное существо над которым все издеваются. Как там у испанцев: «Мужчина должен быть  свиреп». И ты решил стать свирепым и полностью сошёл с ума.

Здесь альпинист просто уже рыдал в голос — заливаясь слезами. Ангел просмотрел его адовые воспоминания.
- Нет, это надо стирать, - сказал он, - ты не сможешь жить нормально, дальше - с этой памятью ада... Скажи мне, Фрэй, ты не хочешь жить дальше со своими адскими воспоминаниями?
- Нет... Не хочу... - продрожал он.
Ангел коснулся белоснежным крылом больной головы Фрэя и того, как-то сразу стало отпускать.
- Ну, всё, успокаиваемся, - так сказал ему ангел, так он сказал ему. - Начинаем успокаиваться, - он погладил его пальцами по голове.
Фрэй сейчас просто сидел и всхлипывал, как ребёнок, сотрясаясь всем телом сразу...
- Успокаиваемся, Фрэй... Успокаиваемся, брат мой. Дальше всё будет хорошо. Дальше всё будет хорошо, как когда-то давно, с мамой, в том маленьком флигелёчке... и сказки — посмотри сам!.. ты же видишь — сказки ожили... Мама была права — ты попал в сказку.

Ангел перевёл свой взгляд на Зинаиду Маруговну Запупас и Маргариту Соевну Пыжикову:
- Сёстры мои, - так весело сказал он им, - дорогие мои сёстры.
От этого багажа надо избавляться, который в вас — иначе здесь не прожить.
Обе дамы смотрели на него во все глаза.
- Нельзя обладать такою злобой к мужскому населению. Нельзя до такой степени ненавидеть мужчин — и вместе с тем всяко заманивать их - в безвылазный капкан блуда. Вот это самое — манить и не давать; разрешать и не пущать; дозволять и осекать — доводя всех мужчин до сумасшествия. Скажите, дорогие сёстры, хотите ли вы избавиться от ненависти и презрения к мужчинам?

- А что у вас есть другой план? - спросила его госпожа Запупас, - влюбляться и отдаваться этим грубым скотам?
- Нет, нет... любой блуд, он просто уходит от нас и остаётся только Любовь... - ангел пристально посмотрел на неё, - это началось, когда ты стала влюбляться в девушек?.. и защищать их от скотов, которые насиловали их, или измывались над ними в совместной жизни...
а любви между мужчиной и женщиной — ты вообще никогда не видела... и тогда ты решила мстить. Завлекать мужчин в свои сети и сводить их с ума не отдаваясь им. Согласна ли ты избавиться от блуда и злобы и перестать губить себя и окружающих?
Пойми, что тут, весть твой земной план жизни не прокатит. Ты будешь сразу же страдать и болеть от любых своих низких желаний. А я далеко не всегда буду рядом.
Госпожа Запупас согласилась и он коснулся её крылом — избавив сразу от таких страданий, как гомосексуализм и злоба.

Ритуся здесь, как-то стушевалась и побежала было из бара на улицу.
- Куда же ты, сестра? - так позвал её ангел.
- Я не хочу, чтобы вы и меня вскрывали и изучали, как букашечку и амёбу одноклеточную под микроскопом. Я не хочу этого!
- То есть ты хочешь и дальше страдать?
- Я не хочу ничего! Я не страдаю! У меня всё замечательно!
- То есть ты и дальше хочешь совокупляться по ночам с бесом и по его указке сводить мужчин с ума?
- Что тебе надо? - завизжала Маргарита, - ты сам бес! Отстань от меня!
Она побежала на улицу, но рухнула на пол и её стало корёжить и ломать просто по страшному!.. Она истошно верещала и грызла ножки у стульев.
- Дело в том, - пояснил ангел, - что, когда ты отворачиваешься от Бога — ты перестаёшь жить в раю; и вся твоя дальнейшая судьба это боль и ад. Но есть такие дамы, которые любят боль — больше чем Любовь.
К таким дамам относится и наша Маргарита. Послушай, сестра моя, тебя очень ждёт твоя мама. Она очень хочет с тобою увидеться. Скажи мне, ты хочешь увидеть свою мать?
- А-а-а-а-а-а... - верещала Маргарита и не могла выбежать из бара, и не могла не грызть ножки у стульев. 
Ангел неотступно спрашивал у неё хочет ли видеть она свою мать... и когда она наконец сказала:
- Да...
То ангел сразу же произнёс:
- Скажи, что: «Я отрекаюсь от сатаны и его приспешников» - и ты сразу увидишь свою мать.
- Отрекаю-ю-ю-ю-ю-сь... - верещала Маргарита.
Ангел коснулся её крылом и она просто растворилась в воздухе.
- Она уже со своей матерью, - пояснил он, - и ей хорошо. Да, друзья мои. Да, братья и сёстры — бывают вот и такие запущенные случаи.
- Брат мой, ангел, - так начал я, - у нас есть ещё двое, которые — ну, как бы так сказать... Ну, не совсем вменяемые, что ли...
Они исчезли от нас этой ночью. И один из них, господин Смородина — уже приходил к нам в образе вампира... и очень даже хотел, чтобы мы все полюбили — боль и ужас.
- Бывает и такое, - покивал головой ангел, - ну, что же!.. Откроем ему двери!
Двери входные тут же открылись и в них вошёл — не кто иной, как господин Смородина; правда вид он имел ещё более инфернальный — уже вся морда его была перемазана в крови, а глаза волчьи блестели ещё ярче...
Алёнушка в страхе прижалась к Правию и тот успокаивающе обнял её за трепетное плечико.
- А вот и он! - воскликнул ангел, - наш дорогой гость, мой любимый брат Евфрасий.
- Я тебе не брат! - тут же окрысился господин Смородина, - я тебя, гада, на портянки рвать буду!
- Ну, ну, ну... - поднял руки ему навстречу ангел, - умерь свой пыл, дорогой мой брат и не пугай зазря присутствующих здесь дам. Неужели ты не устал ещё мучиться и страдать без Бога?
- Я полюбил боль, что ж тут непонятного? Я кайфую и тащусь
- унижая других. Мой «приход» - это кайф от издевательств над другими...
- Ну, это понятно, понятно, - кивал головой ангел, - а потом снова боль и ужас, и так бесконечно.
- Я же уже сказал, что боль я полюбил. Боль и ужас — это всегда адреналин и надежда на скорый кайф. На будущий кайф.
- Да, именно так, - кивал ангел, - с тобой так же просто общаться, как с амёбой!.. не надо ходить за тридевять земель за мудростью. Не надо лезть в карман за словом, не надо грызть гранит познаний, не надо покорять гору тайн. Боль, ужас, кайф. Боль, ужас, кайф. Кайф — боль и ужас. И вся фантазия и все тайны.

Но послушай меня. Послушай, брат мой. Неужели тебе никогда не хотелось женской Любви?! Нет, нет — совсем не той, что вы извратили и назвали это любовью. Нет, нет — совсем не за деньги, не за страх, не за блуд — где ты, пусть и удовлетворяешь свою похоть с женщиной-рабом, но всегда поворачиваясь к ней спиной — подвергаешься опасности быть убитым ею же.
- Пусть ненавидят — лишь бы преклонялись! - вставил господин Смородина. 
- Ну и я об этом!.. но разве не хотелось тебе никогда, брат, чтобы женщина тебя: обожествляла и преклонялась, и обожала тебя — не за деньги; не за страх - как рабыня; не из-за блуда (что можно действительно сравнить только с туалетом. Где кайфа намного больше, ежели ты долго терпел и не шёл в туалет, а потом, всё ж таки, весь такой трепетный — побежал отливать!.. то кайфа здесь действительно больше — чем при блудном кайфе от оргазма).
Но нет, нет — тысячи раз нет! Чтобы женщина тебя обожествляла и обожала, и преклонялась из-за Любви! Чтобы Любовь её была так сильна к тебе, что и в тебя бы она проникла — и все ваши встречи с ней превратились в нирвану...
А потом, потом, потом, потом... когда в конце-то концов, произойдёт между вами соитие — то, чтобы не стало тебе:
мерзостно, противно и гадостно — как при обычном твоём блудном траханьи.
О нет, нет! Совсем даже нет!.. Любовное соитие ведёт к ещё большей нирване — уже не к седьмому небу, а к восьмому небу!.. Любовное соитие ведёт ещё к большей Любви между влюблёнными!
И после этого, любой ваш совместный выход под ручку в город — по парку, или по аллеям, или по скверу, или просто по улицам... на природу ли — в лес, на реку — туризм короче говоря любой — превращается просто уже в девятое небо... в десятое небо!.. в нирвану!.. в райские кущи!..
 
где радует и смешит абсолютно всё, что видят вокруг себя влюблённые!.. Там, где: вдохновляет, окрыляет, одухотворяет!.. любой жест любимой, любое слово любимого... Где слушаешь вообще даже не слова, а тембр голоса...
Где на всю округу смотришь такими глазами в розовых очках... что всё! абсолютно всё! как в мёртвом и застывшем городе — начинает оживать вокруг влюблённых (как в фильме
про князя Гвидона) — всё чего касаются их взгляды! всё начинает оживать, воспарять и радоваться жизни - так же, как и радуются ей влюблённые!.. ну, хотя бы на некоторое время! Ведь сходит Бог тогда к нам всем, когда между нами появляются влюблённые!..
И неужели ты снова, брат, будешь мне про свои кайфы из уборной... Устыдись же брат и скажи — хочешь ли ты такой вот Любви, о которой я тебе здесь толкую и о которой говорила тебе сестра твоя Алёнушка? Хочешь ли ты такой Любви?
- Ну, хочу... а чо толку-то? - буркнул было господин Смородина.
- А толк такой, мой милый. А толк такой, мой родимый. Ты говоришь мне, что: «Я отрекаюсь от сатаны, от уборной, и от всех его прихвостней». И я тебя избавляю навеки от того бреда в котором ты пребываешь, я тебя избавляю от того сумасшествия в котором ты живёшь.

И ты, рано, или поздно встречаешь ту самую Любовь, о которой мы все здесь тебе толкуем — может быть даже в лице одной из присутствующих здесь дам!..

Господин Смородина дико повёл вокруг себя сумасшедшими глазами — захватив в том числе в них и Варвару-красу и кивнул головой и молвил:
- Отрекаюсь от сатаны, от уборной и от всех его прихвостней.
Ангел тут же коснулся его крылом и метаморфоза с Евфрасием Косыновичем произошла, конечно же, удивительнейшая — он не только очистился физически от грязи и засохшей крови, но и сумасшедший взгляд его исчез... и он, как-то, скромно так, прошёл на стульчик недалеко от Варвары-красы...
и сел так на него поджав под стульчиком ноги... и стал так изредка взглядывать на Варвару-красу и тут же скромно опускать свои глазки.

- Респект и уважуха, Евфрасий Косынович, - произнесла Варвара. А Фрэй подошёл к нему, пожал ему руку и сказал ему так:
- Прости ты меня Евфрасий Косынович!
О-о-о-о-о-о, милостивые мои и добросердечные вы мои читатели — кто дочитал до конца мою повесть... здесь началась у всех моих героев совершенно другая жизнь... Совершенно новая эра их существования!.. Абсолютно новое мировосприятие!.. Там, где была только — Любовь, Любовь, Любовь!..


    Лето — 20017г. - Зима — 20017г.