"Марсы", "Сникерсы", конфеты,
пиво банковое к лету
и "французские" духи
среди прочей чепухи.
Я хожу, в витрины глядя,
а внутри крутые дяди
девятнадцати годков
повелители ларьков.
Я к отцу в деревню еду,
дети шлют приветы деду,
дяде, бабушке своей
их не видя много дней.
За билетом стану в кассу,
привезу оттуда мяса,
там, в деревне, ждет кабан,
с мясом в городе ты пан!
Лука привезу немножко,
в сумку положу картошку,
деревенской колбасы,
не бросая на весы.
Хорошо в деревне летом,
ну, а я зимой поеду,
там в один из зимних дней
надо забивать свиней.
Поезд мчится на Молдову,
слушаю народов слово
о своих вождях.-Козлы!-
говорят в пути хохлы:
-Там на пане все паны,
только с дырками штаны
и который год подряд
у народа голый зад!
Молдаванин нюхал порох,
а проблем в Молдове ворох:
берег правый, берег левый,
женихов теряют девы,
жгут дома у стариков
из-за всяких дураков!
Молдаване пьют вино,
как у них заведено,
вспоминая дни застоя,
словно время золотое.
Осиповичи. В Бобруйске,
(тоже город белорусский),
постояли пять минут
и опять леса бегут
за окном вагона грязным:
Еду! Еду! Жизнь прекрасна!
Еду я к отцу. Домой!
Я давным-давно зимой
не бросал дрова в печурку,
не пускал на щепки чурку,
не ходил с собакой в лес,
полный всяческих чудес.
Скорый поезд мчится к югу,
где зимой не воет вьюга,
где не мерзнет виноград,
где всегда хозяин рад
пить зимой, когда темно
виноградное вино.
Да и здесь, какие зимы?
Холода проходят мимо
и меха пылятся зря
в середине января.
Моросит. Грязище. Скука.
Жизнь загадочная штука.
Издали, казалось, рай
там, где наш полеский край,
а приехал - в горле ком:
никому я не знаком,
здесь у всех свои дела,
ни двора и ни кола
и каких таких чудес
ждать майору ВВС?
Счастье в том, что у меня
здесь хорошая родня,
что, с кокардой господин,
я на свете не один,
что полесские края
это Родина моя.
Ельск не просто городок
от границы на восток,
Ельск - райцентр! Известно с детства,
передано по наследству
с тех, уже далеких лет,
что оставили свой след.
Вот, домой иду под вечер,
пёс бросается на встречу,
лает, воет, пристает,
пес мгновенно узнает.
-Ярик! Ярик! Не скули!
Спать соседи все легли!-
будоражит душу мне
лай собачий в тишине.
Встреча. Вкусная картошка.
Сала свежего немножко.
Есть капуста, огурец,
самогонка, наконец.
Да какому белорусу
самогонка не по вкусу?
Кто б не пил по вечерам
двести-триста, больше грамм,
если б мог всегда на шару
взять бутылочку из бара?
Хлеб дороже стал, селедка,
дорого вино и водка,
по средствам ли пить по триста,
как какие-то артисты
чтобы стрессы снять в кафе
пьют, а после на софе
среди ночи в тишине
ищут истину в вине?
А в деревне трактористу
ставят литр, а не "триста"
за работу на усадьбе.
Можно выпить, как на свадьбе
и в любой из деревень
пьют мужчины каждый(?) день.
Пьют мужчины, но при этом
есть у них на все ответы,
весь народ наш был бы рад,
если б пьяных трезвый взгляд
те политики имели,
что в парламенте засели
и при людях каждый день
тень наводят на плетень.
-Как дела, сынок, в столице?
Тут вот всюду говорится,
что заводы все стоят.
Если уж не утаят
это дело наши власти
думать страшно, что за страсти
разгорелись на верху!
Что ж нести им чепуху?
Поболтали - знайте меру,
здесь у нас пенсионеры
все выходят на поля
из-за лишнего рубля.
Безработных бы в колхоз
и решился бы вопрос.
Вон, ржавеют железяки!
Чем махать руками в драке,
пусть помашут топором,
всё не кончится добром.
Без солярки здесь и зря
брать не станут трактора,
так зачем их выпускать
деньги по ветру пускать?
Развалилась вся страна...
...........
...завтра колем кабана.
Топят печку, греют воду:
подходящая погода
для разделки кабана.
Вот, глаза продрав со сна
подхожу и я к сараю,
чтобы, время не теряя,
батьке с дядей помогать.
Мне ли нынче убегать?
Я,с солидным видом мужа,
завалю кабанью тушу!
-Мишка, Мишка, Мишка...Бля...
Затянулася петля,
выходи наружу, Миша,
будет нам тянуть поближе.
-Ну, давай,-сказал отец.
Шило в сердце и...конец.
Мишка хрюкает, вдыхает,
выдыхает... издыхает,
телом дёргаясь своим.
Мы над тушею стоим.
-Всё...,-на вымытые доски,
попотев от переноски
взгромоздили кабана.
Наше будет всё. Сполна.
Взялись за ножи мужчины,
лампы брызнули бензином,
полыхнули, загудели
и пошли на мертвом теле
жесткую щетину жечь,
шкуру можно не беречь,
пролетело злое время,
мужика налогов бремя
давит меньше, чем тогда
в предвоенные года.
Помню в детстве возле дома
пахла свежая солома
и смалили кабана
от темна и до темна.
Лампой жгут теперь паяльной,
час-другой и все нормально.
Чисто вымытый Мишутка
возлежит, оскалив жутко
обгоревшие клыки:
можно резать, мужики.
Сало. Мясо. Печень. Кости.
Женщины пришли не в гости,
есть кишки, кабанья кровь
и как будто в детстве вновь
вкус кровянки-колбасы
в эти славные часы
наполняет рот слюной.
Город это мир иной:
-И базар, и магазин
это всё казенно, сын.
Не наешься до отвала
ты ни мяса там, ни сала.
Мясо жарится, печенка,
ждет лесная самогонка,
всем пора за стол присесть,
славно выпить и поесть.
Как же вкусно все! Как вкусно!
Пусть совсем не так искусно,
как у славных поваров
ресторанов и дворов.
Достаются из печи
деревенские харчи....
..........
Там где водка там гулянка,
а гулянка-то не пьянка,
пьянка это...Впрочем, нет
тех, что дали бы ответ,
где без повода веселье,
где гульба с известной целью,
где желание залить
горе, чтобы зря не злить
Бога в небе видом мрачным,
где ходьба по точкам злачным,
где подъёмы тонусов
у носителей усов.
Дружно пили самогонку,
над собой шутили тонко,
вспоминали предков пьющих,
вечно в памяти живущих,
их бессмертные слова
и, кто в лес, кто по дрова.
песни петь пытались , даже...
Люди правильные. Наши.
Лес колхозный, лес казенный
от страды своей сезонной
отдыхает в дни зимы.
По дубравам ходим мы.
Летом шумною толпою
шел, довольный сам собою
за лисичками народ:
был грибным дождливый год.
А зимою постоянно
не с ружьишком так с капканом
ходит лесом браконьер:
берегись, голодный зверь.
На недельки две приехал,
не для шутки, не для смеха
для работ к себе домой.
Нынче отпуск мне зимой.
Я скучаю по работе.
Как в том старом анекдоте?
-Выпьем, сын мой, что сидишь?
-Дело, батя, говоришь!
-Повторим, сыночек, кстати?
-Дело предлагаешь, батя!
Вот, сынок, повыпиваем,
завтра огород вскопаем!
Ты бываешь раз в году...
-Ну, ты, батя, ерунду,
как напьешься так и мелешь.
Что ты, батя, в самом деле?
Лес казенный, лес колхозный,
лесники следят серьезно,
напили, попробуй, дров,
оштрафуют, будь здоров!
Но от леса строевого
здесь верхов осталось много.
"ДРУЖБА" есть у нас, пила,
заводи, пойдут дела.
Эх, ребята! Воздух чистый!
Лесорубы не туристы,
есть пила, есть топоры,
здесь в лесу не до игры.
Двадцать лет без тренировки!
Полчаса и весь в поту.
Тяжело в родном быту.
Дело мне одно с руки:
бомбы вешать на замки.
Напилили, нарубили,
где для нас автомобили?
Где сегодня трактора?
Трактористы пьют с утра.
Без солярки, без бензина,
бесполезны все машины
и давно нет у людей
для работы лошадей.
Вася делает обкатку,
он уже решил загадку:
он, всего за триста грамм,
перетащит бревна нам.
Час-другой, решен вопрос.
Вот он трактор, вот он трос.
Мы идем на пилораму,
мы не пьем с утра ни грамма.
Ставит пилы машинист,
бревна тащит тракторист,
мы тележки выдвигаем,
мы на бревна налегаем
и пошел, пошел процесс:
превращаем в доски лес!
Вася едет за прицепом, папа
сало режет к хлебу,
машинист прикинул грубо:
-Заплатите за...полкуба!
Забираемся в "МОСКВИЧ",
распиваем магарыч...
Эх, родная самогонка!
Разговариваем громко.
Как приятно вспоминать,
сало с хлебом уминать
говорить о самогоне,
о таинственном законе,
о домах, где все свои,
о милиции-ГАИ,
о бюро всего райкома,
о...Как сложно, все же, дома!
Ну, еще по двести грамм!
По чуть-чуть и по домам.
С неба сыплется снежок:
-Ну, давай! Ко мне, дружок!
Я с собакой в лес иду,
сколько лет уже, к стыду
своему большому я
здесь, где Родина моя
не бывал в лесу зимой.
Все забыто, Боже мой!
Вспоминала баба часто
Павла, прадеда, участок:
В год, когда был изгнан пан
дед Змитро и дед Степан,
Хведор дед и баба Вера
наработавшись сверх меры
разбрелись по хуторам.
Здесь по зимним вечерам
при лучине песни пели...
Вот сюда среди недели
я с собакою пришел,
место, где был дом нашел,
осмотрел весь их надел
и под дубом посидел...
Вот и все.Привет, столица!
Мне пора, как говорится,
отгуляв спешить домой.
Отпуск кончился зимой.
Дом. Общага. Коридор.
Слышен громкий разговор
через комнату, порой,
дверью хлопает "герой",
посещая милых дам
под хмельком по вечерам.
Дом. Столица. Повезло.
Боевое ремесло
привело меня сюда
через долгие года.
Было время, в Казахстане
жил с семьею, как в капкане,
ни туда и ни сюда:
нет Союза - всем беда.
Дом. Общага. Черт те что.
Кто бы мог подумать? Кто
мог додуматься когда-то,
что не нужные солдаты
будут выброшены вон
и на золоте погон
наши звездочки погаснут?
Жить прекрасно... Жизнь прекрасна...
Мы в вагоне. Молдаванка?
Белоруска? Россиянка?
(Кто сегодня нас поймет?)
говорит, как пулемет
по вагонам бил в Бендерах
и какие были звери
там, на маленькой войне
в созданной у них стране.
Реки крови, крови реки
пролились. Как в человеке
столько зверства может быть?
Бить бы гадов, бить и бить!
Виноватых не найти,
грабят все, с ума сойти,
Мы в вагоне едем вместе,
в мире есть обычай мести,
угли будут тлеть и тлеть,
нужно крепче думать впредь.
Еду. Что случилось с нами?
Где сегодня наше знамя?
"Времена не выбирают,
в них живут. И умирают"
февраль 1994 года.