Эпическая поэма Шри Ауробиндо «Савитри» основана на древней ведической легенде о преданной жене царевне Савитри, которая силой своей любви и праведности побеждает смерть и возвращает к жизни своего умершего мужа царевича Сатьявана. Шри Ауробиндо раскрывает символическую суть персонажей и сюжета древней легенды и использует ее для выражения собственных духовных постижений и свершений. При создании эпоса он ставил задачу выразить в слове высшие уровни Сверхсознания, доступные человеку, чтобы помочь всем духовным искателям соприкоснуться с этими уровнями и возвыситься до них. Результатом стала грандиозная эпическая поэма в 12 Книгах (49 Песней) общим объемом около 24 000 строк, являющаяся наиболее полным и совершенным выражением уникального мировоззрения и духовного опыта Шри Ауробиндо с его глобальным многомерным синтезом, а также самым большим поэтическим произведением, когда-либо созданным на английском языке.
Эпос «Савитри» представляет собой глубокий органичный синтез восточного и западного миропонимания и культуры, материализма и духовности, мудрости незапамятных веков и научных открытий настоящего, возвышенной классики и смелого модернизма, философии и поэзии, мистики и реализма, откровений прошлого и прозрений будущего. Здесь мы встречаем и поражающие воображение описания всей иерархии проявленных миров, от низших инфернальных царств до трансцендентных божественных сфер, и пронзительные по своей глубине и живой достоверности откровения немыслимых духовных реализаций, и грандиозные прозрения о сотворении мира, о вселенской эволюции, о судьбе человечества. Это откровение великой Надежды, в котором Любовь торжествует над Смертью, а человек, раскрывая истину своего бытия, побеждает враждебных богов и неотвратимый рок.
Читайте Песни эпоса «Савитри» с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные переводы поэзии Шри Ауробиндо.
А также на моей странице на стихи.ру:
http://www.stihi.ru/avtor/ritam1
Великий подвижник царь Ашвапати, лидер духовных исканий человечества, совершает могучую Йогу, ища духовную силу, которая могла бы полностью освободить человечество и избавить его от неведения, лжи, страдания и смерти. На первом этапе своей Йоги он раскрывает собственное истинное «я» — свою истинную душу: ее энергии и свет одушетворяют все его существо и пробуждают в нем более великие божественные способности, раскрывают ему восприятие более высоких сфер и их существ. Это описывается в Песни 3 «Йога царя: Йога освобождения души» Книги I «Книги Начал». Здесь приводится фрагмент этой Песни. Название дано переводчиком.
<Освобождение души>
Так, в большую свою взрастал он суть:
Все меньше человеческого рамки
Стесняли широту его движений;
В нем дух великий — мир узрел великий.
[Или:
В нем более великий дух раскрылся
И более великий мир узрел ...]
К познанию бестрепетная воля
Посмела преступить рубеж защитный,
Что начертал Рассудок, преграждая
Полет ума, бросок души в Безмерность.
Он сокрушил при первых же шагах
Земные наши жалкие оковы
И вышел в воздух, что вольней, обширней.
[Или: И медлил в вольном воздухе бескрайнем.]
В руках, преображавшей мощью вскрепших,
Он укротил легко, как лук титанов,
Дремавший взаперти в пещере тайной,
[Или: Что спал в пещере тайной, запечатан ...]
Те силы, что без пользы в людях спят.
Он сделал чудо будничным деяньем,
Привычно жил в божественных трудах,
Блистательно естественных в той выси,
И совершал обыденно усилья,
Что смертных слабые сердца разбили б,
[Или:
Обычной частью их усилья сделав,
Что в смертных силу сердца сокрушили б ...]
И в полновластьи вольности могучей
Стремился к целям, слишком запредельным
Для чаяний Природы повседневных:
[Или: Для воли повседневных нужд Природы ...]
К нему пришел даров духовных сонм
Как привилегия, как образ жизни.
Все сознавал он восприятьем чистым,
Что озаряло радостью прозрачной:
Всепроницавшим виденьем глубинным
Он прозревал, не дожидаясь мысли:
Природу всю единый обнял взор —
Он видел суть и ведал смысл всего;
Обличьем не обманут, зрил он в душу.
Он в существах читал их пласт подспудный —
Для них самих неведомые тайны,
Мысль уловлял в уме, желанье в сердце,
Из серых складок потаенной мглы
Мотивы, побужденья извлекал,
Что от своих же глаз скрывают люди.
Он ощущал, как радостью иль скорбью
В него, бурля, вторгалась жизнь других —
Любовь их, гнев, безмолвные надежды
Потоками иль волнами вливались
В недвижный океан его покоя.
Под сводами умов других он слышал
Своей же мысли вдохновленный отзвук;
Он осязал всемирной мысли токи;
Он сутью ведал близко суть других
И нес единства бремя, общих уз,
И все же был владыкой над собою,
Бесстрастен, незатронут, одинок.
[Или:
В него втекали мыслетоки мира;
Он близость сознавал с иными «я» …
И все же был властителем в себе,
Не скованный ничем, единосущий.]
На струнах, прежде приземленных, взвился
Аккорд волшебный, их настроив живо
Петь в унисон симфониям эфирным:
Он слуг ума и жизни возвышал
В счастливых отклика души партнеров,
И нервы, ткани — в чуткие лады,
В блистания, экстаза фонограммы
Он превратил, в них зазвучав, и сделал
Из средств телесных — псалмопевцев духа.
Возвышенней и утонченней токи
Преобразили облик человека,
Земное — горней грацией осияв;
От забытья в Материи очнувшись,
Стряхнув ее владычества дурман,
Душа свои глубины осязала,
Своих безвестных оболочек строй.
В глухой стене, что ограждает нас
От больших ширей собственного «я»,
Вдруг, встроенная силою Материи,
Отверзлась дверь в загадочный разлет,
В тот потайной простор, что мнится сном,
За гранью нашей бодрствующей мысли —
И целый мир, что скрыт от чувств земных,
Для внешнего ума незрим, неведом,
Предстал в безмолвном космосе души.
В покоях тайных он воссел, взирая
В сияющие страны нерожденных,
Где стало явью все, чем грезил разум,
Где все близко, чего так жаждет жизнь.
[Или:
Из тайных зал теперь он взор простер
В стран нерожденного лучистых дали,
Где все, о чем лишь грезил ум, реально
И все, чего так алчет жизнь, близко. ...
Где жизнь обняла все, чего так жаждет.]
Он Совершенных зрил в чертогах звездных:
Их озаряла черт бессмертных слава,
Их Вечный нес в покоя дланях вечно,
Их полнили восторгом, восхищеньем
Сердцебиенья Богоупоенья.
Он пребывал в мистическом пространстве,
Где мысль свое рожденье обретает,
Где воля, Силой вскормлена эфирной,
На белом млеке Вечного могуществ
Взрастает, становясь подобной богу.
[Или:
Где воля, Силою эфирной вскормлена,
На белом молоке энергий Вечного
Взрастает, становясь богоподобной.]
В стенах оккультных зал, что ум возвел, —
В Свидетеля жилище сокровенном
К покоям потайным, к проходам скрытым
Открылись окна внутреннего зренья.
Он дом обрел, где Время неделимо.
Раздвинув плоти занавес тяжелый,
Он вышел на таинственный порог,
Что стережет змея, и взор стремил
Вглубь галерей мерцавших бесконечных,
[Или: В мерцавших коридоров бесконечность ...]
В безмолвии внемля безмолвным сердцем,
Как близится неведомая новь.
Он прозревал пустых тишин недвижность,
Внимал шагам немыслимой Идеи
В далеких Запредельности аллеях.
[Или: На дальних Запредельности дорогах.]
Он слышал тайный Глас — Глагол, что знает,
И видел тайный лик — наш вечный лик.
Хрустальные пред ним открылись двери,
Зовя идти во внутренние планы;
Влиянья чудных сил коснулись жизни.
И осознал он царства, выше наших,
Светлей и ярче небеса и земли,
[Или:
И он узрел горизонты высших царств,
Изведал ярче небеса и земли ...]
Существ вольней, чем люд краткоживущий,
Тела, что утонченней тленных форм,
Предметы, что тонки для плотской хватки,
Деянья, в коих свет надчеловечий,
Движенья, в коих сила сверхсознанья,
Восторги, что не плещут в смертных жилах,
И сцены, что прекрасней сцен земных,
И жизни, что счастливей бренных жизней.
Сознанье красоты и упоенья,
Познанье, что с постигнутым едино,
Сменило отделенность чувства, сердца
И обняло собою всю Природу
К мирам заветным протянулся разум:
Глазам лучился сонм обличий дивных,
В ноздрях струились ароматы рая,
На языке небесный таял мед.
Космической гармонии канал,
Слух стал потоком чудо-восприятья
Иль руслом, по которому струился
Оккультных звуков ток, земле не слышных.
Из скрытых сфер сновидящего «я»
Донесся голос истины безвестной,
Что льется под наружностью вселенской,
Лишь во всеведущем безмолвьи слышный
Интуитивным сердцем, тайным чувством.
Он тайников немых озвучил бремя,
Рёк о земли мольбе неутоленной,
Пел обещанья песнь, что раздается
В ответ с небес еще не воплощенных,
Все огласил, что скрыл всесильный Сон.
Хоть все влеклось непреходящей драмой
В великом, долгом Времени потоке,
Что, вслушиваясь, на себе несет
Неразрешимое сомненье мира
В том, есть ли цель у странствия его, —
Но все ж за драмой пенился, вскипал
Немолчный смех в бессонном наслажденьи
И рокоты бессмертного желанья:
Раздался крик о счастьи мира быть,
О воле жить его столь грандиозной,
Душе напомнив о приходе в космос,
Скиталицей в магических столетьях,
Ее труде в Материи вселенной,
Исканьи тайны своего рожденья
И счастьи в высшем отклике духовном,
И о ее пульсации довольства
Во всех усладах, что дарует жизнь,
Ее дыхании великом, пульсе,
Надежды трепете и дрожи страха,
Ее вкушаньи горя, слез, экстаза,
Ее восторга резких сладких всплесках,
О стонах страсти, бесконечной боли.
Неслышных звуков шепчущая молвь,
Что вкруг сердец роятся, понапрасну
Отыскивая вход, вздымалась кантом
Всего, что тщится обрести рожденье
И страждет, оставаясь неизвестным,
Всей сладости, что не вкусят вовеки,
Всей красоты, которой не бывать.
Всеполнящие мировые ритмы,
Неслышные глухому уху смертных,
Слагали песнь громадную свою,
Которой вторит жизнь, стремясь настроить
С ней в унисон рифмобиенья наши,
И таяли пределы в беспредельности,
И с бесконечным пело в лад конечное.
Из глуби подсознательных пещер
Послышался косноязыкий гул,
Неведения ропот первородный;
Ответствуя невнятному прошенью,
Слетел молниешеий, громокрылый
Лучистый гимн Неизреченному,
Акафист сверхсознательного света.
Что здесь не выразить, там стало явным;
Виденья, грезы превратились в притчи,
Поведанные истины устами,
Иль в символы, что подлинней, чем факты,
Иль в сами истины, что заверяла
Печатей сверхъестественных надежность.
Бессмертных взор проник ему в глаза,
И существа из царств неисчислимых,
Приблизившись, заговорили с ним:
Из сфер, что выше смерти и рожденья,
Пришли поведать мудрость выше слов
Те, кто для нас мертвы, хоть вечно живы:
Владыки зла и короли добра,
Взывая к правосудию ума,
Провозглашали, заповедью свыше,
Свои противоречащие кредо,
[Или:
Отстаивали заповедь свою,
Оспаривали проповедь друг друга ...]
И каждый мнил себя пророком Божьим:
Титаны темноты и боги света
За душу бились, как за ценный приз.
Стрелою каждый час теперь взмывал
Ввысь с Времени трепещущего лука
И, песнью, возносил познанье новое
И, звоном тетивы, — дерзанье юное.
Он словно в новый светлый мир родился:
Стал каждый день прекрасной сказкой духа,
Историей чудесно-романтичной;
Нежданным другом, звало приключенье,
И риск пьянил восторгом сладко-пряным;
Стал откровеньем каждый новый шаг,
Глубокий опыт ждал в событьи каждом.
Высокие дебаты, обсужденья
В эпических собраньях там звучали,
Советы прилетали горней речи,
С заветных уст текли прошенья, медом,
И покоряли сердце зову счастья,
Из царств красы соблазны вились сладко,
Экстазы крались вдруг из сфер блаженства.
То был волшебный мир чудес, восторгов.
Одарен яснослышанием чутким,
Все уловлял, всему внимал теперь он
И в трепетном контакте простирался
К непознанным реальностям могучим;
И, близости изведав неземные,
Он осязаньем новым откликался
На тонких бесконечностей тактильность;
И под серебряный зовущий вскрик
Отверзшихся неизъяснимых врат
В незримое метнулись зренья молнии.
Его сознанье, виденье взрастали,
Взмывая выше, простираясь шире,
Безостановочно, неудержимо;
Он минул царств Материи рубеж
И минул край, где мысль сменяет жизнь.
И вышел он из мира знаков этого
Вдруг в «я» безмолвное, где мира не было,
И выше взгляд направил, в ширь безвестную.
Лишились права жить обличья-символы,
Приметы стерлись все, для чувств доступные;
Не билось больше сердце от касаний тела,
На образ красоты глаза уж не взирали.
В часы тиши разреженной, прозрачной
[Или: В прозрачных редких паузах тиши ...]
Он воспарял в простор без черт, без знаков,
Исполненный бесформности глубокой,
Где мир в единосущество восхищен,
Где в свете тождества все познается,
Где Дух себе же самоочевиден.
Из смертных глаз на мир взирал Всевышний,
[Или: Из человечьих глаз взирал Всевышний …]
И узнавал себя во всем, что суще,
И слышал в мысли, в слове свой лишь глас.
Там единенье полно, всеохватно,
Так что излишни поиски, объятья,
Там красота — различий мёд в Одном,
Любовь — Единого алчба Единым,
Единство — многоликости душа;
[Или:
Любовь — алчба Единого Единым,
И красота в многообразьи чудном
Лишь сладостно являет Одного,
И предстает единство сутью мира,
Душою многоликости безмерной.]
Все истины слились в единой Истине,
Идеи все сплотились вновь с Реальностью.
Там Мудрость, абсолютна и бессловна,
Себя же сутью ведая безмерной,
Царила властью вышней в Тиши вечной,
Всезорка, недвижима, одинока.
Там знанье не нуждается в словах,
Чтоб выразить и воплотить Идею;
Идея, кров в безмерности ища,
Пресытившись бессмертием бездомным,
Не просится почить в приюте мысли —
Резной блестящей кельице-темнице
С оконцем тесным, в чей обрез лишь виден
Один клочок небес бескрайних Божьих.
Бескрайность там с бескрайностью роднится;
Там — шире можно быть, чем целый мир;
Там — собственную знаешь бесконечность.
Был центр его теперь уж не в земном уме;
Безмолвья зрящего он наполнялся силой:
[Или:
Безмолвья зрящего текла по членам сила …
Исполнен силы вещего безмолвья,
С умом земным растождествился он ...
Он силой полнился безмолвья зрящего ...]
Взнесен безгласным белым откровеньем
В прозрение, что превосходит формы,
И в бытие, что превосходит жизнь,
Он близился к незыбному сознанью,
Чья неподвижность, тишь питают все.
И глас, что только речью может двигать ум,
Теперь безмолвным знаньем стал в душе;
И мощь, что истину свою лишь в деле видит,
В покой пришла немой и всемогущий.
[Или:
И глас, что только речью движет ум ...
И сила, что свой смысл лишь в деле видит ...]
В труде миров настала передышка,
Исканий стихли радости и муки:
Природа вновь стремилась в Божью тишь.
Теперь в единодушии обширном
Нашел конец немолчный жизни спор.
Сраженье мыслей, что рождает мир,
Боренье сил, чтобы достичь господства
В гигантской встряске, что зажжет звезду,
Как и в созданьи крохотной пылинки,
Немые колеи, чей круг сквозь космос
Пробороздил алчбы всемирной поиск,
Волнения-эпохи хляби Времени,
[Или: Волненья хляби Времени в эпохах ...]
Клинок ужасный силы вожделения,
Что косный ил земли к движенью будит
И мукой высекает в грязи личность,
Горе, что утоляет глад Природы,
Гон, что творит в пыланьи жгучей боли,
Рок, что карает добродетель крахом,
Трагедия, что губит годы счастья,
Рыдания Любви, раздор Богов —
Исчезли в истине, живущей в свете собственном.
[Или:
Все прекратились в непреложной истине,
Живущей в негасимом свете собственном.]
Свидетель, царь, душа была свободна.
[Или:
Душа его явилась на свободу,
Всевластным, всесвидетельным царем. ...
Свидетель, царь, был дух его свободен.]
Теперь уж не влекомый подневольно
В потоке поглощенности моментом,
В котором ум, как на плоте, несется
От мига к мигу в череде явлений,
Он в неделимом Времени парил.
Как будто в пьесе, что писалась долго
И, наконец, разыграна теперь,
Он в настоящем воссоединил
Грядущего и прошлого сюжеты
И уловлял в секундах сонмы лет,
И зрил в часах лишь точки на странице.
Неведомой Реальности прозренье
Вселенской сцены изменило смысл.
Громадный мир Материи предстал
Безмерной силы малым изъявленьем:
Извечный Луч, моментом овладев,
ТО озарил, что ждет лишь проявленья.
Мысль замерла в безмолвии могучем;
Затих, расширясь, труженик Мыслитель,
И Мудрость трансцендентная, приникнув,
Коснулась в нем трепещущего сердца:
Теперь душа могла свободно плыть
Вдаль за лучистую преграду мысли,
Как челн, — в безбЕрежную бесконечность,
Что больше не скрывал завесой ум.
[Или:
Ума завеса пала — пред душою
Открылся путь в безбережный простор,
Вперед, за пелену лучистой мысли.]
Сквозь отступавшее пустое небо
В последних светах звезд, скользивших, тая,
Узрел он сверхсознательные царства —
Державу недвижимого Покоя,
Где нет сужденья, где немеет слово,
Где в бездорожных сферах одиноких —
Непознанное, всех фантазий выше.
Там формы не было, глас не вздымался;
Там были только Тишь и Абсолютность.
И в той тиши родился новый разум,
Достигнув несказанных прежде истин,
Явились формы, значимые немо,
Провидящая мысль, глас-откровенье.
Он духа своего познал источник:
Движенье обнялось с недвижной Ширью;
Он утонул корнями в Бесконечном,
Он утвердил в основе жизни — вечность.
ПРИМЕЧАНИЯ
Кант — (от лат. cantus — пение, песня) (истор.) похвальное песнопение торжественного или духовного содержания.
Акафист — жанр православной церковной поэзии, хвалебная песнь или торжественный гимн, который написан в честь Христа, Божией Матери или какого-либо святого.
Перевод с английского: Ритам (Дмитрий Мельгунов)
Читайте Песни эпоса «Савитри» с параллельным текстом подлинника на английском, а также другие поэтические произведения Шри Ауробиндо в моем переводе у меня на сайте:
www.savitri.su
Там же можно приобрести мои уже изданные переводы поэзии Шри Ауробиндо.
Мой фотопоэтический сайт:
www.ritam-art.com
Полный текст эпоса на английском, а также другие труды Шри Ауробиндо в подлиннике можно загрузить на сайте Ашрама Шри Ауробиндо:
www.sriaurobindoashram.org