Настало время, когда любимая нами песочница благополучно перешла в наследство младшей детворе, а нас все больше стала притягивать беседка, стоящая в соседнем дворике. Днем там можно было спрятаться от жары, вечером – от криков наших мам: «Дооомооой!» - там их было не слышно. Но самое главное, в беседке были лавочки, где можно было посидеть и поболтать по душам. В 12 лет это было нашей главной потребностью, потому что родители ни в какую не хотели понимать, что «мы уже не маленькие». Беседка стала нашим излюбленным местом встреч и разговоров, но очень скоро появилось одно обстоятельство, которое в два счета отравило радужное отношение к беседке. Обстоятельство называлось «баба Параня», и она стала приходить в беседку всякий раз, когда мы в ней собирались.
Казалось бы, к 12-ти годам можно было научиться не верить в сказки и не трусить перед страшными бабками. Но бабка, и правда, была очень страшной. Она больше походила на чернявого деда в платье, поскольку носила стриженные волосы, небрежно зализанные назад, обувалась в мужские туфли… А главное, над ее верхней губой густо росли самые настоящие черные усы, которые она задумчиво крутила, разговаривая с людьми. Правда, большинство людей старались с ней не разговаривать, но она сама ко всем приставала с вопросами и допытывалась до мелочей. Причем, для каждого человека у нее был, как будто, свой перечень одних и тех же вопросов. В общем, ясно, что психическое здоровье несчастной требовало присмотра, но заниматься этим было просто некому…
Ко мне баба Параня всегда обращалась с одним единственным вопросом: «А як тэбэ зваты?» (А как тебя зовут). Меня учили быть вежливой даже с очень странными людьми, поэтому я терпеливо отвечала – Ия. «Як-як???» переспрашивала бабка и двигалась в мою сторону, покручивая кончик уса. Я повторяла и тихонько отступала.
- Як-як, Иля? - не унималась Параня.
- Та ни, Ия мэнэ зваты.
- Лиля?
- Ия, И-я!
Бабка задумчиво крутила ус, жевала ртом и каждый раз выносила мне один и тот же приговор: «Воно само нэ знае, як його звуть».
Потом какой-нибудь приятель или подружка хватали меня за руку:
- Та шо ты с ней разгавариваешь, делать, штоле нечего?
И мы убегали, не оборачиваясь на страшный взгляд бабки Парани.
Как-то раз я не удержалась и спросила маму, отчего эта бабка такая… страшная и странная. И мама рассказала. Много лет назад эту женщину звали только по имени-отчеству – Прасковьей Антоновной, потому что работала она главным бухгалтером одного из крупнейших заводов нашего городка, была очень уважаема руководством и, главное, обладала невероятной способностью производить в уме расчеты с огромными числами. Потом у нее случилось какое-то несчастье, и женщина стала заговариваться. На работе ее с трудом дотерпели до пенсии и выпроводили на покой без всяких почестей. Первое время женщина просто ходила по дворам и цеплялась к детворе школьного возраста с вопросом – уроки сделали? Дети сначала убегали, потом (видно, кто-то подсказал) стали давать ей решать домашние задания по математике, с которыми она справлялась за полминуты, и какое-то время даже сдружились со странной женщиной. Но время шло, Прасковья все больше отстранялась от жизни, перестала за собой следить и постепенно превратилась в страшную бабку Параню, больше похожую на мушкетера Портоса. И в наших дворах уже мало кто помнил, кем на самом деле была эта странная женщина.
Я уже не помню, встречалась ли я после этого открытия с бабой Параней, но мне до сих пор стыдно, что я не разглядела в ней ДУШИ...