Я простой крестьянский сын,
От сохи, от пашни,
От берез и от осин,
От лугов, от чащи.
Хорошо бы взять в расчёт –
Скороспелой знати,
Я от бронников ещё
И от русской рати.
Был и смерд я, был холоп,
Времена бывали.
Пили кровь мою взахлёб,
Пили, разжижали.
Разжижали неспроста
И не без лукавства,
Чтоб всегда я как Христа
Почитал начальство.
Чтоб не смел законы клясть,
Чтобы верил строго –
На земле любая власть
Надо мной от Бога.
Чтобы я не смел роптать,
Вере той в угоду,
Смело шёл освобождать
Царства и народы.
Грезил вольной я землей,
Только проку мало:
Я – в Сибирь, но вслед за мной
Тень Кремля бежала.
Я – в Поморы, власть клыки
Злобно обнажала,
Ела хлеб с моей руки –
Руку же кусала.
Жаждой вольности горя,
Где бы не селился –
Я империи царя
Расширял границы.
Время шло за кругом круг –
Упразднились бары,
И царей сменили вдруг
Бесы комиссары.
И сбылась мечта кажись,
Но беда подкралась:
«Все в колхозы, чтобы жизнь
Мёдом не казалось».
И как встарь заведено
Заставляли верить,
Что Кремлю лишь знать дано,
Как пахать, как сеять.
Прав ли нет ли вождь-тиран
Спорить бесполезно.
Все сомнения крестьян
Выжжены железом.
Но тогда не лег я в гроб,
Прочности хватило,
Снова пили кровь взахлёб
И тянули жилы.
Шкура прочная моя
Все снесла напасти,
Пережил разруху я,
Катаклизмы власти.
Вновь пахал землицу плуг,
И хлеба шумели,
Но меня живого вдруг
Взяли да отпели.
Я ненужный стал, смешной,
Рожею не вышел.
Всем кричу, что я живой,
А меня не слышат.
И меня забвенья мрак
Топит понемногу.
Что же сделал я не так –
Не пойму, ей-богу.
20. 12. 17 г.