«Муку и крупы съели. Очень жалко.
Убогий хлеб по карточкам весь вышел».
А дочки под столом глодали скалку,
Как две голодные испуганные мыши.
Платок пуховый, золотую брошку
И зная, что её безстыдно грабят,
Сменяла мать на мёрзлую картошку
Какой-то ушлой деревенской бабе.
И только блузочку из шёлка голубого,
Что так идёт к пшенично-русой чёлке,
К её глазам небесно-васильковым,
Была не в силах сдать на барахолку.
Глотая слёзы от обиды жгучей,
В душе решила, губы сжав до боли:
«Попридержу пока на крайний случай,
А там вернётся с фронта милый Коля».
Война закончилась. Трудна была победа.
Жизнь в колею входила понемногу.
А Коля, муж её, увы, пропал безследно
На этих долгих фронтовых дорогах.
Летели дни, слагаясь плавно в годы.
Понародили внуков ей девчонки.
И вышла блузочка заветная из моды…
Нет писем ей, но нет и «похоронки».
В июньский полдень две красивых дамы
Купили тортик к чаю по дороге.
Придя проведать старенькую маму,
Застыли изумлённо на пороге.
Сидела мать, листок в руке сжимая.
Там перевод с немецкого на русский.
На ней надета блузка голубая,
И глаз поблёкших взор устало-грустный.
«Вот, отыскался папка этим летом»
Сказала тихо, поглядев на дочек.
«В могиле братской. Под Берлином где-то…»
А слёзы капали на скомканный платочек.