Озябший соловей затих в тревоге,
От страха остро горлышко свело…
Тяжёлые машины, по дороге,
Неспешно наползали на село.
Расставив караулы за кустами,
Пятнистые – в упор не углядеть…
Шли, росы обивая сапогами,
Носители простого слова - «смерть».
Июль, под утро зябко пробирает,
Село окружено со всех сторон,
Таились в луговом, сыром тумане,
Глотали припасённый самогон.
Охотничий, испытанный обычай,
До срока – ни смешков, ни сигарет…
Не потревожив спящую добычу…
Катили на руках мотоциклет.
На кладбище топтались по могилам,
Штыками шуровали в сенниках,
На выгонах разлаписто застыли,
Четыре пулемёта на станках.
Оглядывая хаты жадным оком,
Смиряли стук безжалостных сердец
Стремительным, бесшумным, волчьим скоком,
Замкнули окружение… конец!
У доктора* другие не бывали,
Способные нести животный страх,
Ухватистые, ловкие канальи,
в почёте, в табаке и при деньгах.
Не зря, по всей Европе собирали,
Бандитов, браконьеров, егерей*…
Деревня спала, не подозревая,
О незавидной участи своей…
Карательных мастей разнорабочий,
Поглаживая адскую трубу,
Прикуривал от сопла огнемётчик,
Работаем… таиться ни к чему.
Установили снайперы прицелы,
В патронник досылается патрон…
Переминался юный офицерик,
Сегодня его первый Aktion*…
Ощипывал травинки на мундире,
Разглядывал вспотевшую ладонь…
Такая тишина стояла в мире,
Росистая… туманная… - Огонь!
Кого бояться… старики и бабы…
Не пригибаясь, бросились вперёд,
Трескучую скороговорку залпа,
Заливисто облаял пулемёт…
Отряхивая сонную дурноту,
Хватала мать орущее дитя,
Стреляли сквозь дощатые ворота,
Не милуя, не глядя, не щадя…
Какая милость… правый, виноватый,
Глухие к причитаньям и божбе,
Летели в окна чёрные гранаты,
Картошкой рассыпаясь по избе.
Небесного, расколотого свода,
Кровавило осколки на заре…
Кто убегал – расстрелян в огородах,
Замешкался - расстрелян во дворе.
Под лавками, в запечье, на полатях,
Смерть находила и своё брала…
Заколотый штыком в своей кровати,
Прикладам забита у окна…
Гадливо вытирали простынями,
Багровые подтёки на руках,
По крови сапожищами топтали,
По быстрому копались в сундуках.
Тащили всё, что на глаза попало,
Хватали всё, что унесёт рука,
Хозяйка ещё что то лепетала…
Отшвыривал ударом кулака…
На полотенце с вышитым сердечком
Убогие пожитки увязал,
Выхватывая ранний хлеб из печки,
Бросал туда гранату и орал…
Выскакивая, спотыкаясь, - Vorsicht*!
А следом – с петель сорванная дверь…
свирепые, оскаленные морды,
безумная, хмельная карусель…
Забрасывая на плечо поклажу,
Свистел на одуревшую овцу,
И гоготал, размазывая сажу,
По красному, взопрелому лицу…
Приятели его не отставали,
Ловили девок, тёрлись по углам,
Растерзанных штыками ковыряли,
Скандалили, толкались, тут и там…
Мелькали раззадоренные рожи,
Плескали керосином по стене,
Хлестали так, что расседалась кожа,
На скорченной от ужаса спине.
С оттягом, заливаясь диким смехом…
Пинали и стреляли впопыхах,
Напрасно люди прятались под стрехой,
В дровяниках, в сараях, в погребах…
Подобен обезумевшей пантере,
От пороха и крови опьянев,
В броневике метался офицерик,
-Гоните это стадо! Schweine , schnell*!
Глазастый… сам белее простокваши,
На тонкой шейке жилочка дрожит…
Вцепился мальчуган в подол мамаши,
Ножонками босыми семенит…
За волосы тащили молодицу,
Беременную! Люди! Где же бог!
Родильная, заветная водица,
Кропила землю между мёртвых ног…
Протарахтела шаткая телега,
Четыре полицая на мешках,
Кузнечиком подпрыгивал калека,
Волокся на скрипучих костылях.
Напрасно, не уйти из под расстрела,
На костылях не убежать – увы,
Висок ужалил тонкий «парабеллум»…
Фонтанчик из пробитой головы…
- Banditen, Partisanen, Kommissare*?!
Под голову поддели сапогом,
Шибало самогонным перегаром,
Прокисшим потом, кровью, табаком…
Шеренгами к церквушке отжимали,
Как стайку верховодок на мели…
Того, кто падал – тут же добивали,
И оставляли корчиться в пыли…
Над крышами завязывался в узел,
Багровый дым с оранжевым огнём
Кружился тонконогий, белый бусел*
Стонал над погибающим гнездом…
Постреливала сонная засада,
- Проклятье, вся забава мимо нас…
На ветках обгорающего сада,
Антоновка вживую запеклась…
Хрипели псы, разбрызгивая слюни,
Давились на ременных постромках…
- Опомнитесь! Пустите! Вы же люди-и!...
Детей оставьте! Дети! Как же так!!!
Разодранная, белая рубаха…
На шлеме намалёванный скелет…
Катились люди в сутолоке страха,
на площадь, где церквушка и совет…
До самого последнего предела,
Пронизанная ужасом толпа,
Сжималась, многоглава, мягкотела,
Вминалась в распашные ворота…
Летает пух распоротых подушек,
Мотоциклеты с треском колесят,
заваленные ворохом несушек,
и связанных, визжащих поросят.
Тащили тёлку. Rindfleisch*! Мясо!… Мало!
Банкуем, камерады! Не зевай!
Терзали на ножах ошмётки сала,
Раздёргивали тёплый каравай.
Ну, что ни говори, а жизнь прекрасна…
Пятнистым утираясь рукавом,
Обкусывали розовое масло,
Из крынок заливались молоком.
Согнувшись в три погибели, блевали…
Хлебали шнапс из горла, на ходу,
Построившись, на паперти справляли,
Покачиваясь, малую нужду…
Прикладами последних затолкали…
Покуривал красивый офицер,
Пока десяток серых полицаев,
Поспешно заколачивали дверь…
Под сводом – полумрак, столпотворенье,
Отдавленные ноги и бока,
Глухое, безнадёжное кипенье,
Трескучие удары молотка.
Перед киотом жёлтая лампадка,
За стенами солому волокут,
И самая ужасная догадка,
Что жить осталось несколько минут.
То к детям припадали, то к иконам…
Поникнув нимбоносной головой,
Глядел со стенки Николай-угодник,
От ужаса библейского немой…
Взывали ко Христу, и божьей вере…
Просительные, жалкие слова,
Заглядывал в окошко офицерик,
С брезгливым любопытством божества…
Спокойными, слюдяными глазами…
Убрался, снял фуражку, вытер пот,
Скомкал платочек, белый, с петухами
Махнул рукой… - Давайте огнемёт.
- Чего творите! Изверги! Здесь дети!!
Мальчонку, из окна! Вниз головой! …
Багровые, клокочущие плети…
Хромая, убегает под стеной!
Сутулый немец в кителе кургузом,
Подманивал, протягивал ладонь,
Поймал за распашонку карапуза,
И бросил, с улюлюканьем, в огонь.
Кого они зовут?! Какого бога?
Он бог! Неукротимый Flaming-Mann*
Шатаясь, подвывая от восторга,
Вдувал в окошки огненный фонтан.
Расплавленные свечи отекали,
Спекался крест в бесформенный кругляш…
А батюшка, проглатывая пламя,
Выкрикивал последний «Отче наш»…
Горели руки, волосы, одежда,
Горел алтарь и арка царских врат…
Сгорала ярым пламенем надежда,
Что палачам за муки отомстят.
Метались от престола до притвора,
В последнем крике раздирая рот,
Отчаяннее, гибельнее хора,
Не слышал до сих пор церковный свод.
А пламя поднималось выше, выше,
Клубилось, опаляя небеса,
Вот провалилась сводчатая крыша,
Придавливая плач и голоса…
Останцы сатанинского кошмара,
Сосущее дыханье пустоты,
Лишь чавканье жующего пожара,
Да жирной, чёрной сажи лоскуты…
Несытая орда, вкусивши крови,
Покинув догорающий жупел*…
По опустевшим шастала подворьям,
Искали - вдруг, да кто то уцелел…
Носили факела от хаты к хате,
Как щупальца – огонь во все концы,
Далече стрекотали автоматы,
Орали захмелевшие ловцы…
В крови и саже слипшиеся пальцы,
Неспешно отирали о траву,
Высасывали крапчатые яйца,
В пожарище швыряли скорлупу.
Губная Mundharmonika* визжала…
Толкались, гомоня - Смотри, смотри!
И слушали, как хлюпают от жара,
Покойники, вскипая изнутри…
- Picknick beenden* - строят командиры,
Отлично поработали, подъём!
Ревели грузовые «Маультиры»*
Нагруженные грабленым добром.
Кто пеший, кто колёсный, кто верхами,
Тянулись по просёлкам на большак,
А за спиной мешались дым и пламя,
Дурные вопли, песни, лай собак.
Бинты, тряпьё, бутылки из под шнапса…
сорило уходящее зверьё,
Тянуло за версту горелым мясом,
Голодное, кружило вороньё…
07. 11. 2016г. Пятаченко Александр.
Примечания: … у доктора*… имеется в виду Оскар Пауль Дирлевангер, (нем. Oskar Paul Dirlewanger, род. 26 сентября 1895 года; † предположительно 5 июня 1945 года) — немецкий офицер войск СС (оберфюрер, 1944). Возглавлял специальную команду СС «Дирлевангер», впоследствии преобразованную в 36-ю гренадерскую дивизию СС «Дирлевангер», которая отличалась особой жестокостью при совершении карательных операций на оккупированных территориях. Имел ученую степень доктора общественно-политических наук.
Бандитов, браконьеров, егерей*… первичный состав своей группы под названием - «Команда браконьеров Ораниенбург», Дирлевангер набирал из осуждённых браконьеров, и егерей, справедливо полагая, что в борьбе с партизанами им пригодится опыт незаконной деятельности в лесах и отличное владение оружием. Впоследствии, переименованное в «Особую команду СС Дирлевангер», численностью до полка, подразделение пополнялось только за счёт уголовных преступников. В строй шли садисты, убийцы, насильники, бандиты всех мастей, причём не только немцы, но и коллаборационисты из числа прибалтов, австрийцев, мадьяр, поляков, белорусов, украинцев, русских. Даже военнослужащие вермахта попадали к Дирлевангеру только за уголовные преступления.
Aktion*(нем.) – акция.
Vorsicht*(нем.) – осторожно.
Schweine , schnell*(нем.) – Свиньи, быстрее.
Banditen, Partisanen, Kommissare*(нем.) – Бандиты, партизаны, комиссары.
бусел*(белорус.) – аист.
Rindfleisch*(нем.) – говядина.
Flaming-Mann*(нем.) – прозвище огнемётчиков, дословно – пламенный мужик или пламенный парень.
Жупел* - в церковнославянском языке — горящая сера, горящие адские уголья. В переносном смысле жупел — нечто пугающее, внушающее ужас.
Mundharmonika*(нем.) – гармошка, губная гармошка.
Picknick beenden*(нем.) – пикник окончен.
«Маультир»* Maultier(нем.) - «Мул». Немецкий полугусеничный грузовой автомобиль времён Второй мировой войны, спроектированный специально для Восточного фронта. Грузоподъёмность от 2-х до 4.5тонн. Максимальная скорость до 50км/час.