Паноптикум памяти
сродное впечатлении улочки
неловко стукнувшись об угол дома
туман чертыхнулся спускаясь к морю
процеживая лиловатые стволы
лавра лаковые ладошки
затихающее кружение пыли
к ногам
монах – сложенные на груди ладони
тени – не видно лица
щёлкнула стрелка в часах
так…
и майский жук
скребётся в ухо не слышу что говорит
испорченный телефон
прожужжал и затих в коробке временно
тихо – бьётся струя молока
в ведро цинковое
стуком теменным.
память как вода принимает разные формы.
туман подкатывая к горлу комом
белесая египетская тьма
в чану бродящий города ячменный солод
чтобы поить забвением стада
аттическая соль – жрецов древнейший голод
беспамятного девственного сна
как дар мятущимся в бреду
дыханью моря отдохнуть пригладив волны лба.
единственное – дождь с утра
во взгляде размывая струны света
замедляя длительность походки
лунграс
свет из кафе
невидимые голоса
читаются не четко
реальность запутывается в волосах пчелой
ни сухость губ – ни требовательная рука
туман как слепок молока
костьми белеет на развалах
дотлевающих деревьев.
дверь не закрыта – мяч не доброшен
обрывки разговора разлетаются по площади
взлетая через две ступеньки
фантиком карамельки
по лестнице парка /имя утеряно/
в руке сжимала ландышей букетик
смотрела наивно потерянно
пожатием плеч
сообщишь не вербально
а после нарочитая рассеянность
ты под желтым зонтом
ты достаешь из конверта винил и ставишь
совместив прорезь на диске со штырьком проигрывателя
проигрываешь Creedence Clearwater Revival
как кошка на четвереньках бежишь по кровати
и достаёшь с пола телефон
с рингтоном « итить ю натить от кого это»
там еще что-то было…
пойду ишачить
мне нравилось когда ты подводишь губы
утром.
лягушка курит и разглядывая
в горошек галстук улыбается
и что я как дура вырядилась…
чумные озера памяти
процеживающие молоко кобылиц забвения
хотелось забыть как луна продиралась сквозь деревья
волну нежности – как иду ко дну от твоей безмятежности
как клонит ко сну все ветви как открыты все клетки
а лететь уже не могу там нет надежды на пургу
что сорвет рубашку и блузку
скользящий занавес невольно
и свет поутру
яблоком Евы –
это ветер.