Командир посмотрел на братьёв...
захотел бы, да не различил,
Тот, с винтовкой, кивнул - Я готов,
безоружный гнусаво завыл...
- Шевелись, - только слово одно,
и винтовка в лопатки глядит,
в красных листьях песчаное дно,
ручейка, что звенит впереди.
Осень сыплет в туманных лесах,
позолоту ,а братья идут,
Из переднего цедится страх,
Задний с тяжкою думой... их ждут...
Мать, отец и голуба - сестра,
провожали, просили писать,
Первый бой и полёг без креста,
батальон... те, кто выжил - бежать...
По лесам потерялись братья,
разошлись их дорожки на год,
Что там вышло - господь им судья,
память ноет и совесть скребёт.
Собирался отряд храбрецов,
из таких же подранков-бродяг,
Две винтовки на десять бойцов,
но имеется сила в руках...
Брат Михайло по тем временам,
на перине залёг у вдовы,
Перебуду, мол, по хуторам,
а не то, не сносить головы...
С детства вышел один - хитрован,
а второй - безрассуден и смел,
в партизанах в почёте Иван,
а Михайло "опаску"* надел...
В полицаи подался служить,
опозорив отцовский наказ,
широко захотелось пожить,
развернуться - сегодня, сейчас
Развернулся... удушливый страх,
самогонная вонь на версты...
А Иван на железных путях,
подрывал поезда и мосты...
Но однажды, в деревне пустой,
(всех убили, в амбаре сожгли),
на Ивана со смертной тоской,
топором замахнулся старик...
Он единый в расправе сумел,
уползти, окровавив порог,
из под хаты... его углядел!
Он, Иван, первым факел зажёг!
С прибаутками лили бензин,
полицаи... командовал он!
малым деткам винтовкой грозил,
чтоб не смели глядеть из окон!
Партизан, каменея лицом,
слушал деда, стоял, не дыша,
"Видно, братка мой стал подлецом",
замирала от горя душа...
- Дай напиться, - и голос чужой,
как повязка и форма, и суть...
в красных листьях ручей небольшой,
и нельзя в него жабой нырнуть...
И нельзя, на коленях, в слезах,
жизни вымолить хоть на денёк...
брат винтовку наставил, - Шагай!
Испоганишь ещё ручеёк...
- Ты послушай! Я всё расскажу!
Спотыкался о корни кустов...
- Я приказ выполнял! Я служу!
Я служил... дай мне господи, слов...
Брат молчал, и бледнее, чем смерть,
что сидит на обрезе ствола,
сердце любящее очерстветь,
заставлял...душу память прожгла...
Как они, два мальца-удальца,
от речушки тащили улов,
как со смехом просили отца,
что ни будь рассказать перед сном,
Как за партой сидели одной,
помогали мамане в дому...
"Что же стало, браточек, с тобой?
как ты извергом стал? Почему?!"
- Я... приказ... - Михаил оседал,
на колени в сырую листву,
словно пар из него вытекал,
- Как же мама...я так не могу...
- Маму вспомнил! Я лучше умру,
чем узнает она о тебе!
...а туман всё белей поутру,
листья красные в чёрной воде...
Проплывают...нельзя её пить,
перед смертью, пропажа зазря...
и нельзя в неё рыбой уплыть,
и никак оправдаться нельзя
- Братка! - Хватит! - Помилуй! - Молчи!
Не жил, так умирай по людски!
- Ах, вот так! Ну тогда получи!
Выстрел! Вой несказанной тоски...
Партизан, загребая листву,
на винтовку опёрся без сил...
Долго эхо металось в лесу,
тихо проклял войну командир.