Следующий день принёс новые известия о нашей Надежде.
Утром, за завтраком, мы увидели, как ее препроводит к столу тот же самый здоровяк. Отодвинув стул, он усаживает Надежду за её стол и идёт к своему. Надежда издалека нам подмигивает: « Что, мол, съели?» Мы разом улыбаемся и переглядываемся.
Она - неотразима. Какая-то вся розовая – со сна ли, от нежной расцветки халата ли, что в розовый цветочек, от розового ли перламутра помады на губах, а, быть может, от розовых своих мечтаний.
Мужчины имеют удивительное свойство – чем больше нравится какая-то женщина многим, тем желанней она для каждого из них.
Мы замечаем их быстрые взгляды в сторону нашей «Зажигалки». Но сегодня нет места ревности – Ирина так же пользуется успехом у сильной половины нашего больничного бомонда.
Это замечает даже Валентина. Мне смешно слушать её видеотчёт, но, он объективен, это точно.
Вечером Юрий приводит на игру своего нового палатного соседа. Неизвестно почему, но он не понравился нам. Игра как-то не задалась. Я, сославшись на необходимость позвонить, улизнула в свою комнату.
Валентина не ждала меня так рано. Она не просто слушала привычный концерт, а ворковала с тем самым Витей – её диджеем. Я уж, было, засобиралась в холл посмотреть новостную программу, но Валентина быстро закончила разговор и, счастливая, повернулась ко мне:
- Из обрывков разговоров с вашими приятельницами я узнала, что вы собираете женские истории.
- Не только женские. Просто мужчины не так открыты, чтоб делиться своими воспоминаниями. Поэтому истории о них доходят в женском пересказе.
- А хотите, я вам расскажу?
- А почему нет?
- Я редко открываюсь людям, но вы как-то располагаете к себе. Кто знает, может, и моя «love story» станет ярким примером, что невозможное - возможно.
Я была единственным и поздним ребёнком в семье. Надо ли говорить, что я купалась в родительской любви. После моего рождения мать не работала, полностью посвятив себя моему воспитанию. Папа был начальником в стройтресте. Сами понимаете, что семья не нуждалась ни в чём. Летом меня вывозили на Чёрное или Азовское моря для оздоровления. Я была болезненным ребёнком. Моя жизнь была спланирована на годы вперёд: где мне учиться после школы, когда выходить замуж и где работать.
И как-то так получилось, что уже все мои бывшие сокурсницы выскочили замуж, а некоторые успели и развестись, а я всё в статусе только дочки хожу. Работа хорошая – всё в том же стройтресте, неплохая зарплата. Отдельная квартира маячила на горизонте, а с кем мне там жить – вилами на воде писано. И не то, чтобы я не знакомилась с ребятами или им не нравилась, нет. Просто все они выбраковывались уже после первого посещения нашей квартиры: этот - неказист, тот говорлив, третий - франт, а этот – дамский угодник, - звучал вердикт моих родных. Мамочка и папочка желали видеть рядом со мной идеального парня – умного, красивого, решительного и самостоятельного. Мне уже двадцать пять исполнилось. Родители старели, хотели дождаться внуков, но не от святого же духа рожать?
Тут мамочка и возьми это дело в свои руки: тщательно были отсеяны все кандидаты из семей знакомых, знакомых наших знакомых. Выбор пал на семью друзей юности моего отца - Калашниковых. Представьте себе, оказывается, у них та же самая проблема – сыну двадцать восемь лет, инженер на заводе, есть однокомнатная квартира, выделенная как молодому специалисту, а борщи варит приходящая к нему мама.
Состоялись смотрины, завуалированные под встречу старых друзей.
Сергей Калашников мне понравился – стройный атлет, с тёмно-каштановыми волосами, скромный. Я ещё подумала «Наверное, у такого уже давно девушка есть?»
Не знаю, что подумал он, но и я не оставила его равнодушным. Последовало приглашение в кино и т.д. по ходу действия цветочно-букетного периода отношений. Он приглашал меня и в ресторан «Маяк», что у речного вокзала расположен. Было так романтично – уютный столик, а за окном – панорама реки. Плывут пароходы – привет Валентине! Летят, чуть касаясь воды, речные «ракеты» - привет Валентине! Гукнут нагруженные баржи – привет Валентине! Это всё Сергей мне на ушко шепчет. Мне и щекотно, и приятно одновременно. С каждым новым бокалом всё интересней и интересней. Я ведь, по сути, домашняя девочка была – какие там кафе и рестораны.
Через три месяца пышную свадьбу сыграли в нашем любимом ресторане.
А через девять месяцев поехала я рожать. У меня узкий таз. Плод был большой, а дежурный гинеколог неопытный. Ребёнка не спасли и я чуть за ним не ушла. Знаете, кто этого не пережил, тот вряд ли поймёт всю горечь от несостоявшегося материнства. Плод по частям из меня доставали, я уже под наркозом была. Так и не увидела, каким был мой первый мальчик.
Если бы не мама моя, не знаю, разговаривала ли я бы сейчас с вами…
А мой муж, умеющий под бокал вина говорить на ушко всякие приятности, в ту минуту никаких слов для меня не находил. Приходил с работы всё чаще под хмельком и засыпал на диване под бормотание включённого телевизора. Наверное, таким образом, он выходил из своей депрессии. Но это было невыносимо. В один из дней, когда пришла мама, я попросила помочь собрать мои вещи. Она, без возражения, пошла за чемоданами.
Отец достал мне путёвку в Чехословакию, чтобы я сменила обстановку и попыталась излечиться от горьких мыслей – мне всё время хотелось плакать.
Но выезд за рубеж – это ещё те хлопоты: тут тебе и собеседования в горкоме комсомола, и характеристики с места работы, и покупка нового гардероба, мы ведь советские люди, у нас своя особенная гордость, мы не хуже других живём. За этими хлопотами прошло месяца полтора.
- А Сергей? Он не попытался вас вернуть?
- Безусловно, и даже более того – примирение состоялось. Тут и родители с обеих сторон постарались. Просто я пока оставалась в родительском доме, а наш роман получил букетно-цветочное продолжение. Мы встречались с законным мужем вне стен нашей общей квартиры, где место под детскую кроватку (её сразу же куда-то вынесли), оставалось пустым. Уже после загранпоездки планировалось мне снова вернуться в квартиру мужа, в которой тот срочно клеил новые обои.
Когда перрон стал медленно уплывать назад, я почувствовала почти физическое облегчение. А впереди была длинная дорога с пересадкой в Бресте на европейский экспресс, меняющиеся пейзажи за окном, новые знакомства.
Новые знакомства уже начались на общем собрании в доме Профсоюзов. Группа была большой, молодёжной. Девушек и парней в процентном содержании было примерно пятьдесят на пятьдесят. Но я там ни на кого не глядела. Но меня, оказывается, приметили.
Во все глаза глядел на меня голубоглазый, высокий, с длинными вьющимися волосами, рассыпанными по плечам, какой-то высокий блондин и на перроне родного города из нашей группы отъезжающих. В поезде он оказался в соседнем, мужском купе.
Мне повезло с соседками – девчонки были молодыми специалистами омских заводов и фабрик, смешливые, озорные. Все мы впервые отправлялись за рубеж. Некоторые из девчат и на морях не бывали, а тут туристическая поездка в такую даль. Восторгу не было предела. И меня заражали своим счастливым состоянием души. Боль от недавней утраты куда-то уходила в небытие. Тогда я и поняла, что лучшее от депрессии – путешествие.
Блондин Витя и два его соседа по купе с первых минут записались в наши рыцари: они первыми выпрыгивали на перроны привокзальных станций, где были большие остановки, добывали нам снеди или занимали очередь в киоски, угощали мороженым и лимонадом, сопровождали в вагон-ресторан. Наши вечера заканчивались, как вот у вас с приятельницами, карточными играми. Но я в карты играть не умела и не хотела учиться. Больше наблюдала. Это интриговало парней, но и давало соблюдать дистанцию. Уже на второй день знакомства, две наши соседки целовались в тамбуре со своими попутчиками. А мы с Виктором и другой моей соседкой Олей вели бесконечные беседы о жизни, работе, планах на будущее, слушали музыку с его кассетного магнитофона, рассказывали анекдоты.
Через некоторое время мне Оля и говорит, что Витя, похоже, втрескался в меня. Я в недоумении, что ты, я думала, что ты ему понравилась. Вы же знаете что я замужем. Меня родители и супруг провожали на омском вокзале. И вообще, он не в моём вкусе. Мне хоть и нравились высокие парни, но не люблю широкоскулых и тонкогубых, говорят, они злые. Оля смеётся:
- А ты свои – то губы видела? Но что-то зла я в тебе не нахожу.
В этом месте её рассказа я смотрю на губы Валентины. Губы, как губы, не пухлые, конечно. Она, увидев мои разглядывания, смеётся и говорит:
- Да я вам на выходных фото принесу с той загранпоездки. Я в пятнадцати минутах езды отсюда живу. Сами увидите.
Я, действительно, потом рассмотрела и молодую Валентину, и её поклонника. Всё, как она говорила - высокий, стройный, светловолосый и кудрявый, широкоскулый и тонкогубый. Пусть не кумир тех лет – Олег Янковский - но приятный молодой человек. И глаза у него были весёлыми, широкая улыбка, как и распахнутые полы его плаща, выдавали в нём человека открытого и никак не злого.
Валентина чем-то мне итальянку напомнила. Красивая. Но застёгнутое на все пуговицы пальто, несколько обособленная поза, серьёзное выражение лица на фоне пражской весны, говорили больше, чем чуть заметная полуулыбка.
Я уже знала, какое потрясение она перенесла до этого. А Виктор этого ничего не знал.
Он увидел, влюбился и захотел завоевать эту нетипичную «итальянку».