Мой мальчик-zef, ты бедный, но прикольный, черноволосый, словно ворон-канги. За дымовой завесой много боли – хватает, чтобы и двоим в ней кануть, но ты меня толкаешь на поверхность, шепча слова языческих обрядов. Речитатив ползёт змеёй по венам. Ты – мой телохранитель. Где-то рядом тебе так плохо, что слезает шкура, нутро высвечивая жёстко чёрным. Обняв меня, бросаешь прочь окурок и посылаешь ангелов всех к чёрту. Что проку здесь от них, наивно белых, у нищеты расцветка не такая – давно привык к опасности и бегу, а сердце – то ли лёд, а то ли камень.
Лишь только я могу его потрогать и вытащить на время из-под куртки. Сквозь сердце вид на город будет розов – не тот бетон холодный, листья в кучах, не тот пустырь, где ветер воет волком, подрезанным и брошенным всей стаей. Мой мальчик, знаю, ты имеешь волю и третий глаз. Я вовсе не святая, сто раз спасал меня из переделок, рискуя потерять контроль над жизнью, размазав кровь свою спиной по стенам.
Любовь твоя казалась семижильной.
Ты брал за руку, говорил мне: «Следуй! с твоими расплачусь сейчас долгами».
Мой мальчик, ты привык к касанью лезвий, к пустым мечтам, в которых много гари. Ты для меня, похоже, что всесилен, твои мосты перекрывают пропасть. Чего же стоит сделать небо синим? Ты говоришь, мол, детка, это просто, целуешь в угол губ, в тату на шее и смотришь сквозь мой непутёвый разум.
Пусть я не слышу, что там тихо шепчешь, но тот мотив не подводил ни разу.