Этот белый покой, синий лёд, одинокие люди
а за тёмной Невой, растворённое в пушечном гуде,
с воем бомб обезумело небо и косо кружится,
смерть моя, смерть твоя, оседает на серые лица.
Метроном, мертвозвук, между стен заблудился и бродит,
мерным шагом забытых сирот за собою уводит,
скрип полозьев саней, серый свёрток, уродливый, грубый,
из теней, из дверей скалит голод крысиные зубы.
Метроном, ледолом, холодом, дом пронизан и схвачен,
до квартиры подняться пролёт, посчитаешь удачей,
и никто не спешит, не бежит по загаженным маршам,
кто то статуей стал, кто то бомбовым, рубленным фаршем.
Но сквозь зубы тянуть, словно спирт, леденеющий ветер,
не бывало отважней, упрямей и чище на свете,
"Зажигалки" топили, схвативши клещами за горло,
как железного, мерзкого, с серною вонью дракона.
И в несущийся "Хейнкель" из тонкой зенитки стреляли,
И шатаясь, бойцы, по дороге на фронт, отдавали,
пайку хлеба промёрзшим, прозрачным от голода детям,
и "полуторки" шли, прорывая смертельную петлю.
Ничего у нас нет, только ярость, тоска и одышка,
мёртвой матери плед укрывает живого сынишку,
Мертвоном караулит, ворожит, кружит и уводит,
Шостакович зубами скрипит и последнюю ноту выводит,
А немецкий фельдмаршал таращится на адъютанта,
из приёмника музыка! Дерзко грохочет кантата!
Словно поступь возмездия, звук заполняет квартиру,
И фельдмаршал на глотке рвёт ворот влитого мундира.
- Невозможно! Безумие! С голоду там еле дышат!
Ежедневно бросаем мы тонны железа на крыши!
А они сочиняют симфонии, доннер унд вэттэр!
Даже дети воюют у них! Даже малые дети!
Музыканты - скелеты, вцепились в валторны и скрипки,
как в траншее бойцы, голод в горле, сосущий и липкий,
но из лёгких отёкших трубач выдувает тревогу,
нас врагу не сломить, он подохнет у нас на пороге!
Метроном сквозь года... Серафимовское, Пескарёвка,
вновь приходим сюда, снег и карточки, ветер, винтовка.
Иногда кто ни будь забывается, хлеба попросит,
а живые глядят, озираясь, и в сердце тревогу уносят...
метроном...
Пятаченко Александр. 21. 03. 2015г.