- Когда мы кричали, они стреляли,
когда не кричали - тоже.
Недетская, жуткая маска печали,
подсохшая кровь на коже.
- В деревню явились по утру, все сразу,
и немцы, и полицаи...
Шарахался ужас, невидимый глазу,
ручонки подол терзали.
- Хватали на улице, в дверь колотили,
бабулю за волосы в хате...
отрядные слушали, скулы сводило,
- Больную, убили в кровати.
- На улицу выгнали, словно скотину,
поджала босые ножонки.
Как выбралась, как откопалась? Где силы?
У десятилетней девчонки?
- За балкой, две новые ямы, под силос,
туда нас бегом погоняли.
На всхлип оборвался надтреснутый голос,
- Собаки за ноги хватали.
- Милонова жонка с грудным...так солдаты,
детёнка швырнули овчаркам.
Она закричала - её с автомата...
огонь заморгал над огарком.
Потом нам велели раздеться не мешкать,
кто мешкал - прикладами били,
я очень стеснялась и старая Стешка,
меня за себя притулила.
- Потом с пулемёта, такого, как этот,
к трофейному ткнула ручонкой.
Приметили - среднего пальчика нету,
лоскутик подсохший и тонкий.
Заохала, спешно бинты доставая,
отрядная фельдшерка Надя,
сидел командир, головою качая,
сквозь ужас, сквозь девочку глядя.
Найдёнка к закопченной кружке припала,
зубами звенела, глотала,
но чай, щедро-сладкий нутро отвергало,
всё вырвала... под одеяло...
Её уложили в больничной землянке
свечу в изголовье затеплив.
Сидят партизаны на тихой полянке
- Но дети, но малые дети!
- Пускай по лесам нас каратели ищут ,
уважим, такая работа.
Но люда угробить огромную тыщу!?
собаками... в яму... сволота!
- Фашисты, когда разобраться до точки,
явилась не чудом единым,
а что мы Милонову скажем, браточки,
за жонку и малого сына.
Видал на веку я немало, но ямы,
запомню, хоть чтоб не случилось,
на глине проплешины слизи кровавой,
земля ещё день шевелилась.
За что нам свалилось проклятое лихо?
с чего мы германцу не любы?
была в Беларусии вёска Лосиха...
остались горелые трубы.
И мимо пожарища, след соблюдая,
за гибель, за горе и раны
в родные уголья сторожко ступая,
отмщенье несли партизаны.
А. Пятаченко 06.11. 2015.