Более или менее
я смерился с этим,
с тем что я не твой и ты не моя.
Более или менее во мне улеглось тщеславие,
я смирился с тем, что мне не быть актером,
не тревожить сердец, не увлажнять глаз.
Более или менее я принял себя таким, какой я есть,
не впадая при этом в глупое принятие себя со всеми потрохами
(над чем-то действительно стоит работать).
Что делать сейчас под Луной и под крылом Богинь,
вплетающих мне в уши ленты слов, откровений нимф бездетных,
посланниц других богов?
Писать вместо работы,
мечтать о пустом,
тешить надеждами глупый мозг?
Где та поляна беспечности,
где та пшеничная, щекочущая лодыжки желтизна,
к которой я мысленно возвращаюсь, теряя всех и себя?
О, с каким упоением я пробежался бы по этой желтизне,
забыв о тебе, о себе и обо всем, что терзало меня.
И знаю, вернусь в ту даль
несуществующих полей,
но тогда уже на свете
одним телом будет меньше.
И это буду, увы, я.