Мы живём второпях, мы живём то любя, то греша,
Время быстро течёт, и прошедшее не повторится.
Мы не любим болеть, но бывает – хворает душа,
И для этих недужных особые строят больницы.
Пациент или медик – большого различия нет.
Здесь любой у болезни и раб, и невольный заложник.
Двое в этой палате: санитар (и отчасти поэт),
А напротив – ослабший, худой шизофреник-художник.
Одному шестьдесят, невысок, с небольшой бородой,
Он весь в белом, как врач, его день начинается рано,
А художнику семьдесят с гаком, изрядно седой.
Он и в профиль, и в фаc – как один из портретов Сезанна.
Он не только похож: он без спешки кладёт на мольберт
На подрамнике холст – и весь мир для него исчезает.
И ему на гитаре тихонько играет поэт
И о жизни поёт… и художник, рисуя, внимает.
Санитар не артист, и больному здесь тихий приют,
Просто мир нездоров, и мы в жизни его отраженье,
Просто песни художнику успокоение дают,
А поэту нужна свежесть образов для вдохновенья.
Здесь и радость, и страх, и болезненных мук жернова,
Здесь годами живут, а бывает, что жизнь покидают.
Это видит поэт… и такие рождает слова,
Что мы верим ему и, читая, стихи проживаем.
За безумьем художника видится редкий талант,
Но его, как не жаль, не оценит на выставке зритель.
И поэт, к сожаленью, неважный совсем музыкант,
Но ведь к этому он не имеет серьёзных амбиций.
А они оказались, мне кажется, здесь неспроста,
Обретя здесь приют, удалившись от жизни горенья,
Словно два корабля, что сложили свои паруса
И плывут, не спеша отдаваясь на волю теченья.
Так, питая друг друга, они выживают вдвоём,
Кто рифмуя слова, кто бессвязно шепча, но рисуя.
И поэт укрывает картину, неся под дождём,
Как плащом, заслоняя шедевры от мира безумия.
Январь 2018 г., Стокгольм