Тебе я нёс в горсти ранетки по белоснежным мостовым под бледным и стеклянным небом, пока фонарный лился дым, пока скитались сонно тучи, тряслись вагоны по путям, а воздух был таким летучим, как привкус мяты на локтях твоих округлых, дорогая, как нежность затаённых слов.
Не отпущу тебя с трамваем, признав их звон вселенским злом. Останься здесь, и на мгновенье прогоним страхи и тоску. Тебя я чую солью в венах, тебя я шрамом берегу на сердце, что дарил я многим, дробя на мелкие куски. Останься здесь. Помогут боги пройти сожжённые мостки. Я донесу тебе ранетки, пунцовые в преддверьи зим, огромным ласковым приветом. Твой лик во тьме неотразим – знавал других, да зарекался ступать за ними в рай и ад. Своими нежными руками скажи, что я не виноват. Своим горячим поцелуем скажи, что я уже прощён – в глухую ночь, в позёмку злую закроем старой боли счёт. Я без тебя под светом лунным не в силах более дышать. Богам незримым – аллилуйя, а мне – спасённая душа…
Мороз слегка придаст им сладость, в них горечи и так полно. Ранетки. Ветер. Снегопады. Манящее свечой окно.