Уже заряжен арбалет,
уже оттянута стрела.
Судьба прицел с мишенью лет
на перекрестие свела.
Уже слетелось воронье,
на долгожданный скорбный пир.
Из всех щелей ползет гнилье,
не к месту выскочил Сатир.
Копытом джигу отстучал,
под колокольный перезвон.
Веслом ударил о причал,
трудяга - лодочник Харон.
Уже доволен тамада,
распорядитель панихид.
Наемных плакальщиц орда,
надела траурный прикид.
Глядят в окно, с надеждой ждут
последний выдох с губ моих.
Как много их столпилось тут
с вопросом - "Жив или затих?"
Но вдруг старуха, что с клюкой,
согнав с очей моих налет,
сказала всем, махнув рукой:
"Да, он всех нас переживет!
Подать покойнику стакан
и уберите арбалет!
Поэт скорей мертвецки пьян,
но не мертвец еще поэт!"
...Отправив воронье в полет,
взгрустнул поникший тамада:
"С поэтом вечно не везет,
с поэтом вечная беда."