на квадрате окна оцинковано серое небо...

за пределами разума глубина этой черной долины-
очертить невозможно ...
или балует снегом, или смотрит безмолвно,  повинно,
и случившимся прошлым...
я ее не прошла, не постигла , и следов не оставила,
уязвимой пятою
босоного тропу выбирая  между той, что была подлиннее,
и короткою тою...
но откуда-то знаю, как давили бы выси, 
как небо ложится на плечи в междуцарствии божьем
и тревожит  единственной  мыслью: почему  все земное отринуть
никогда не возможно...

«НА КВАДРАТЕ ОКНА ОЦИНКОВАНО СЕРОЕ НЕБО...»

грубо строганный пол, в шесть рядов кирпича
стены крепки.
ромб решетки: под каждым ударом – чугун,
как виском к утюгу...
я, как будто вошла малолеткой,
и осталась сидеть, черным лотосом в позе цигун...

скорчив спину бродяжно, опираясь башкой на колени.
не разбитая ленью, а усердьем разбита чужим.
мне признался Свияжск, директиву подписывал Ленин.
но признался то как ...красной тряпкой в лицо: «Вечно жив!»

позолотой смотрясь в гладь речную крестами, и иже...
белоснежной красой чудо-града на рыбьем хребте.
словно не было их, слово не было тех, кто унижен,
этапирован шел от Москвы, и от Питерских стен.

в душной камере ждать затвердевшей земли предсказанья:
до весны не дожить, а дожившим три места не нать .
он добавил потом : «Основание каждого здания
утопало в крови... но тебе лучше это не знать...»

пододвинув бумаги, приоткрыл на абзац,
но не более...
место скорченной боли: ореол черных спин на стене.
монастырь под тюрьму; революция - дело такое...
если светлое завтра; от живых - ряд согбенных теней.

я зубами скриплю, видя, как они
разновелики!
пацаньё на известке отпечаталось где-то в углах.
в середине «большой»; от него неплечистые блики.
по законам тюрьмы уплотняется дальше – реглан...

на квадрате окна оцинковано серое небо.
тени скошены влево, ближе к выходу, это инстинкт.
чуть открой – побегут...
старых досок почувствовав тремор,
вслед за ними рвану,
конвоирам расстрел упростив...