Из колхоза, куда меня распределили после окончания техникума, я уволился для прохождения службы в армии. Армия от меня отказалась по причине не реагирования левой ноги на молоточек психиатра: как он ни старался – нога не поддавалась и висела абсолютно спокойно, не нервничая – сказалась травма в велосипедной аварии в далёком детстве.
Встал вопрос о работе, но долго он не простоял: с дипломом техника-механика сельского хозяйства в нашем маленьком городишке дорога была одна – в Сельхозтехнику, где ремонтировали трактора со всего района.
Приняли, можно сказать, с распростёртыми объятиями… на разборку,
но пообещали, что как только освободится место, то сразу переведут на более интересную работу.
Прихожу ранним морозным утром в мастерскую, согрелся, познакомился с напарником и будущей работой, не заставившей себя долго ждать. С нежным скрежетом медленно открываются ворота, и в помещение стала заползать в клубах пара обледенелая груда металла, которую толкал натужно урчащий трактор.
Не буду вдаваться в детали – просто на них надо было разобрать за день этот айсберг и развезти по разным отделам: кабину, мотор, гусеницы, каретки, задний мост. О, этот задний мост! - съёмником надо было снимать приржавевшие намертво к оси подшипники. Через несколько дней, уже работая самостоятельно, я ускорил процесс в несколько раз: когда вокруг никого не было, брал кувалду и со всего размаха бил по подшипникам. Продолжалось, правда, это недолго – пока инженер по технике безопасности не заметил мою «рационализацию» и дал нагоняй, ведь осколками я мог сам покалечиться или случайно кого-нибудь. Так прошло три месяца лютой зимы, я вошёл во вкус и стал разбирать по два трактора за смену, правда, не в меньшей степени этому способствовала сдельная оплата труда.
И тут как раз освободилось место шлифовщика в новом цеху по ремонту гидроаппаратуры, куда меня и взяли.
С первой же минуты цех показался мне раем по сравнению с разборкой тракторов. Тепло, чисто, тихо журчат станки, замечательный коллектив во главе с начальником Володей, интересная работа, игры на высадку в домино, шахматы, шашки во время обеда и после работы - до самой ночи. Молодость, сила, энергия, трудовой энтузиазм, настоящая мужская дружба – при воспоминании об этих годах ностальгически сжимается сердце.
«Иных уж нет, а те далече…» - эти слова А. Пушкина точно подходят к рассказу о людях, с которыми я отработал три незабываемых года.
СТЕПАН.
Бывший моряк, коренастый крепыш, отец двоих малышей – Юра и Валя – в честь космонавтов, естественно. Сдружились мы с первой минуты.
Поспособствовало этому домино. На флоте она самая популярная игра, и Стёпа был не исключение, играл как Бог и меня научил. Благодаря его опыту и моей памяти и быстроте расчёта (спасибо шашкам), наш тандем был практически непобедим. Правда, половина успеха обеспечивала придуманная нами хитрая сигнализация, позволявшая знать, какие камни у нас на руках, чем ходить и многое другое.
Некоторые подозревали об этом, но ни разу не могли поймать нас с поличным.
Однажды шесть раз подряд нам удалось сделать офицерского козла! Блестящий рекорд.
Как-то пришёл Стёпа на работу с сильной головной болью и говорит, что, пока начальника нет, он поспит часок. Для таких случаев использовались два деревянных ящика – для цветной и стальной стружки. Мы сняли верхний, Стёпа улёгся на телогрейку, а полупустой ящик с чёрными отходами производства водрузился на своё место.
Прошло всего полчаса, заходят наш начальник и управляющий сельхозтехники и говорят, мол, пришла машина из области и надо срочно грузить стружку. Мы смущённо переминаемся, что-то лепечем, мол, отходов ещё мало, но делать нечего - снимаем верхний ящик… управляющий и наш покрасневший руководитель оторопело смотрят то на сладко спящего Степана, то друг на друга.
Неловкую театральную паузу разрядил самый главный: жалко будить, но делать нечего – сказал он, смеясь, а вы тут сами разбирайтесь.
На этом инцидент и закончился.
МИХАИЛ МАРКОВИЧ
«С первого класса меня пленила красота … Софы - румяной спортивной крепышки»
«Первая же смерть, оглушившая меня несправедливой, неумолимой жестокостью, была смерть Софы...»
Два отрывка из моих детских воспоминаний я привёл не просто так.
Одним из рабочих цеха оказался Михаил Маркович, отец этой девочки. Прошло почти десять лет как её не стало, и я увидел абсолютно седого, старого человека в его неполные пятьдесят.
Первое время я не знал, как себя вести с ним, как разговаривать, мне даже казалось, что улыбаться в его присутствии выглядело кощунственно, не говоря уже о том, чтобы смеяться или шутить. Постепенно, видя свободное, ничем не скованное общение между ним и другими, сердце моё разжалось.
Трудился Михаил Маркович токарем-фрезеровщиком высшего разряда, виртуозно и со вкусом выполнял любой заказ, как мне казалось, отдавая работе нерастраченную отцовскую любовь. Окончательно же скованность растаяла после поездки в Витебск на станкостроительный завод, где проходила промышленная выставка.
Целый день он рассказывал мне о разных станках, о том, какие чудеса можно творить на них. Одно такое чудо среди экспонатов до сих пор не могу забыть – выточенный из цельного куска металла гранёный ажурный шар, через отверстия которого виден точно такой же, только чуть поменьше, а в нём - третий, ещё меньше… всего десять «матрёшек», не связанных друг с другом!
Видя мой восхищённый взгляд, Михаил Маркович просто, по-будничному, сказал, что у него дома есть такая же «погремушка», сделанная его собственными руками.
Всю обратную дорогу я уговаривал принести этот, воистину, шедевр токарного искусства на работу, и на следующий день десятки людей приходили к нам в цех полюбоваться на чудо, сотворённое скромным и талантливым человеком.
Михаил Маркович и его дочь Софа навсегда в моей памяти.
ДЯДЯ ВАСЯ
У каждого в цехе была своя постоянная профессиональная работа: токарь, шлифовщик, сборщик и т.д., но при необходимости почти все могли подменять друг друга. Было только два исключения: к моему шлифовальному станку никто и близко не хотел подходить – почему, расскажу потом, и дядя Вася, который постоянно работал на испытательных стендах и, иногда – в случаях аврала - на разборке. Малообщительный, деревенского склада характера, не шибко грамотный, но свои обязанности выполнял старательно и с душой.
Вот только с юмором у него были проблемы - не терпел никакие шутки и подтрунивания в свой адрес. И я, по молодости, решил попытаться исправить этот недостаток. Подходящий случай не заставил себя ждать.
Однажды, во время испытания очередного насоса, лопнул масляный шланг высокого давления. Пока не выключили стенд, масло било в потолок и стекало с него крупными дождевыми каплями. Лоснящийся дядя Вася взял ветошь и стал тщательно вытирать лицо, затем спросил у меня – я находился ближе всех к нему – чисто ли он вытерся. И тут меня понесло…
Да, говорю, всё нормально, только справа чуть-чуть осталось масло на губах.
Он ещё немного потёр лицо.
- А теперь?
- Теперь губы чистые, можете поцеловать меня в зад.
Впервые в жизни я увидел, как белеют глаза и пышущее здоровьем лицо. Чувствуя, что добром это не кончится, я со спринтерской скоростью выскочил из цеха.
Примерно через полчаса мне сказали, что всё спокойно, и я могу идти работать. А у меня, как говорится, вожжа под хвост попала. Подхожу я к дяде Васе со смиренным видом, прошу прощения за глупую шутку и спрашиваю, не обижается ли он на меня.
- Да, ладно, что с тебя, дурачка, возьмёшь, - добродушно ответил Василий.
В это время люди и станки замерли в ожидании финала старой известной шутки.
- Ну, если не обижаетесь, то можете ещё раз поцеловать.
Под дружный смех, отскочив на безопасное расстояние, я, с улыбкой до ушей, наблюдал за реакцией моего визави. И тут случилось нечто невероятное - дядя Вася посмотрел на всех, махнул рукой и… тоже заулыбался.
А через год мы сделали форму для литья, налили в неё расплавленный алюминий и подарили счастливому юбиляру медаль с надписью: дядя Вася - 50 лет.
***
Познакомившись с коллективом и со станком, на второй день я уже приступил к работе.
Станок был чудесный – работал абсолютно беззвучно, а шлифовальный круг вращался с такой скоростью и незаметно для глаза, что некоторые любопытные хотели его потрогать, не замечая, что он крутится. Всё это благодаря масляным подшипникам и точной балансировке.
Как я уже говорил, гидроцех только недавно открылся, и поэтому, нормы выработки были маленькие, а расценки высокие. Шлифовал я пары шестерёнок от насосов и золотники распределителей. Работа очень интересная и точная, до микрон.
Освоился я довольно быстро, нормы со мной начали играть в догонялки: они повышались – я их догонял, и часто – перегонял, а чтобы нормировщик не заметил, часть готовой продукции припрятывал – с молчаливого согласия начальника цеха.
Для наглядности моих трудовых успехов расскажу один случай.
В Гомеле должен был проходить командный чемпионат Белоруссии по шашкам, и я, как член сборной Витебской области – в нём участвовать. А перед соревнованиями – двухнедельные тренировочные сборы. Короче, приношу я бумагу из спорткомитета с просьбой освободить меня от работы на месяц с сохранением заработной платы.
Володя – мой начальник – хватается за голову и говорит, что ни за что меня не отпустит – мол, никто вместо тебя работать не хочет и не может, а план выполнять надо. Но я его уговорил, пообещав за месяц сделать две нормы! – и обещание выполнил.
А теперь, самое интересное. За месяц отсутствия я получил три зарплаты: по сдельщине, по среднему и, попросив у знакомой секретарши директора Сельхозтехники справку о том, что меня отпустили с работы без сохранения зарплаты, ещё и в местном спорткомитете.
Завершить рассказ хочу одним эпизодом из жизни нашего дружного коллектива.
Родилась у одного из коллег дочка, и, как повелось, после работы собрались все в раздевалке отмечать это событие. Виновник торжества достал радостно из шкафчика сумку и выставил на стол пять бутылок… зеленоватого, тягучего ликёра, объяснив, что дочку надо обмывать сладким. Трудно было, но справились. По-настоящему же тяжело было на следующее утро.
Так - интересно, с трудовым подъёмом и молодым задором, пролетели три года, и я оказался в Фергане. Шёл 1969 год…