Бежал в атаку по снегам,
по крови под ногами,
душа вдруг стала - лёгкий пар.
Вскипающее пламя,
её раздело и содрав,
меня, шинелку, скатку,
швырнуло в небо, но санбат...
отсюда по порядку.
Неделю - боль и темнота,
смерть выла за плечами,
врачи от брюха до хребта,
слепили и собрали.
Сначала с левою ногой,
потом, чуть позже, с правой,
я распрощался на стальной,
кровати пролежалой.
Но выдюжил, смертям назло,
а может, на потеху
и врач сказал - Пиши письмо,
жена должна приехать.
Поди, не знает, что живой,
вся извелась, голубка.
А я молчал. Что мне с женой,
никчёмному обрубку.
Для фронта больше не гожусь,
в артели горемычной,
сапожным мастером тружусь,
мелькают дни привычно.
Поплачет милая, простит,
господь одарит силой,
зачем ей, право, инвалид,
способной и красивой.
Но грусть тоска на нет свела,
я высох, словно корень,
а за окном айва цвела,
плескалось вольно море.
Ни наяву и не в бреду,
ты мне не появлялась,
в тележке на ручном ходу,
по бережку катаюсь.
В моём домишке детвора,
готовит, подметает,
им я на солнышке, с утра
штиблеты подшиваю.
Весны победной поворот,
оттаяло в апреле,
а мне покою не даёт,
осколок в подреберье.
И не вздохнуть, не закурить,
не выбраться с постели,
со мной ты стала говорить,
явилась в виде тени.
Коптилку старую зажгла
под колпаком с прорехами,
мне показалось - смерть пришла...
- а это ты приехала.
11. 11. 2015. А. Пятаченко