На Пушкинской я помню «Яму».
Пивную эту знали все.
От туда приходил я к маме
С таким «амбре», во всей красе.
Мы с другом брали «десять пива»,
К нему бутылку, только так.
И кайф ловили всем на диво.
Дружок был выпить не дурак.
Он через годик защитился,
Потом уехал в Ф. Р. Г.
Там сдуру он, увы, женился.
Теперь льёт слёзы по Москве.
Там нет у них такого пива,
Ну, кто там будет разбавлять.
А вобла, это ли не диво.
Ну, где у фрицев воблу взять?
В пивной шпикачки иль креветки.
Халдей,* на чай копейки брал.
Там были шлюхи и студентки,
Форца, в отставке генерал.
Над кружками белела пена,
Везде от воблы чешуя.
Сейчас ты не найдёшь замены,
Хоть этих баров до хрена.
Витёк, в Москве сейчас не сладко;
Другое пиво на разлив,
В клозетах чисто – так что гадко.
Нет наших здесь прерогатив.
А в этой «Яме» – паб ирландский.
Там эль и виски подают.
Но нет той атмосферы братской,
Где находили мы приют.
Вот если б ты сейчас приехал
На сутки, день, хотя бы час…
Опять бы голосила Пьеха,
И каждый молод был из нас.
*Халдей – официант (сленг).