Всегда твой Славка! Документальный рассказ

             
   
   На самом дне бабушкиного сундука я обнаружила связку пожелтевших писем.Все они были посланы с разных фронтов Великой Отечественной  войны на один и тот же  адрес, на одно и тоже имя. Все письма дышали любовью настолько, что до сих пор  эти чужие далёкие чувства трогают любое, самое закалённое в трудностях жизни,   сердце. В конце каждого послания слова надежды и прощания: «Люблю.Целую крепко.   Только Твой, всегда только Твой Славка!».
   
   Хозяйка этих писем внезапно умерла, и мне пришлось поневоле разбирать её  бумаги. Вот поэтому я решилась прочитать то, что пришло с фронта. Чем больше я  погружалась в ту военную эпоху, в тот народный настрой, тем больше осознавала  всю трудность, серьёзность и опасность положения людей в нашей стране, внезапно  втянутой в жестокие военные действия. Я разобрала послания по датам, обложилась картами и семейными фотографиями.  Письма становились всё значительнее, весомее,  продуманнее, хотя и оставались недосказанными. О многом нельзя было написать  даже самому близкому человеку в обстановке нарастающих  событий  войны.
   
   Эпистолярное   искусство,   или  написание  писем  (посланий),  давным-давно  стало  популярным  у  русского  народа  ещё  со  времени  берестяных  грамот  и  голубиной  почты, а как сейчас выясняется постепенно, может быть, гораздо раньше.  Оно   имеет   свою  историю,   пережило  взлёты  и  падения,  затухало  и  возрождалось  вновь  и  вновь. Оно развивало свой  собственный  стиль  речи,  сжатость  выражения  мыслей.  Оно  использовало   особую  деловую  простоту  обращения,  раскрывало  глубину  чувств  и  зависело  от  распространения  грамотности  среди  народов. Особый  взлёт   искусства  письма  произошёл  с  конца   двадцатых-тридцатых годов  ХХ  века  после  осуществления  в  нашей  стране ликвидации безграмотности (ликбеза)  и   развития   всех  форм  культурной  революции в социалистическую эпоху..         
   
   А как много было написано и послано писем во время Великой Отечественной  войны!   Бойцы   и   командиры,  комиссары,  медицинские  работники,  обслуживающий  фронт    персонал, -  все  стремились  подать  о  себе  весточку  родным  и  близким,  в  считанные  минуты  отдыха  вспоминая  о  мирной  жизни,  о  её  семейных  заботах, о  своей  профессии,  о   трудовом  коллективе и о довоенных  праздниках. Ушедшее становится всегда романтичнее... 
          
   С каким нетерпением наши воины ждали ответа, который с трудностями доходил до траншей, окопов, землянок и блиндажей.  Писали «на  войну»  все, даже  дети. Иногда в письмах не было даты, иногда терялась  подпись,  адрес  или  обращение.  В   стихотворении   «Письмо»,  поэт  Глеб  Горбовский  отметил,  что  время,  к  сожалению,  сохранило в записочке  только  одно  слово  «люблю»,  а  к  кому   обращался  боец,  вложив своё послание  в  закопчённую  гильзу, осталось для нас неизвестным. Всё, кроме этого  единственного  слова,  поглотила   земля  окопа. 
            
   Мне повезло больше: я  нашла целую пачку писем, телеграмм, открыток, правда,  уже после смерти всех моих старших родственников. Письма много-много раз  перечитывались, желтели, старели, частично теряя текст.  Вот отрывки из них, это иногда просто обрывки.
          
   28. 08.1941 г. "Прошло целых две недели, как мы с тобой расстались. Я тебя не  вижу... Как я скучаю! Но что же теперь поделаешь? Надо учиться ждать и не терять  надежды, что война скоро закончится, и я к Тебе вернусь!» 
          
   Автор,офицер, молодой  человек, не  мог даже  предположить, что  до  конца  войны  остаётся  1358  дней  и  ночей…
            
   Через   полтора   месяца:  «5.10.1941 г. Бугульма.  Окунулся   в   казарменную  жизнь. У меня новая форма, приходится  теперь  «отдавать  честь».  Ничего! Привык! Нацепил   на  себя  все знаки отличия и вышел командир, хоть  куда! Жаль только, что ты  не видишь меня во всей  красе… От тебя что-то  долго  нет  писем.  Я так  скучаю… Скучающий,  любящий  и  очень  ревнивый  Славка…» 
            
   В письме звучат  молодость,  любовь,  тоска  по  мирной только-только начавшейся  семейной  жизни, а также естественное желание всегда нравиться своей  избраннице!
            
   В   конце  октября  1941 года:  «… Отбирали  для  срочной  отправки  на  фронт. Я сказал, что справлюсь с любыми  трудностями!  Скоро   ты  получишь  от  меня  телеграмму  с  единственным  словом: «Еду».  Это   будет   означать,  что  писать  сюда  больше  не  надо. Письмо может затеряться. Напишу тебе сразу при первой же возможности.  Не   забывай   меня, ладно? Твой любящий и очень  верный  Славка…» 
      
   Смелый  парень, он  готов  на  всё!  Ради одного – сохранить  Её уважение и горячие  ответные чувства. По-видимому, он получил уже долгожданные весточки и предупреждает  любимую  женщину, что грядёт вынужденный перерыв в их постоянной    переписке. Он ещё не знает, как  много впереди  будет жестоких  непоправимых  потерь…
          
   А  дальше - телеграмма   очень  серьёзного  содержания, от которого словно  перестаёт  биться  сердце: «Еду.  Вячеслав.» Ни одного  лишнего  слова. Полная сосредоточенность на неизвестном фронтовом будущем. Он готов буквально ко  всему: защитить страну, свою землю, свой народ и, конечно,свою любимую, и, если стране потребуется, даже погибнуть...
         
   26.12.1941. Город  Ковров  Ивановской  области."Я  легко ранен  в  правую  руку  и  имею  обморожение рук и ног 1 степени.Госпиталь  эвакуационный,  поэтому  нас  могут  отправить  дальше,  к  Уралу…».
         
   С последнего сообщения  прошло совсем немного  времени, чуть  больше  месяца,  но  упорные  бои  за  столицу,  декабрьское  контрнаступление  под  Москвой   привели  к  ранению  Вячеслава,  к  его  обморожению в окопе или при ранении.  Может   быть,   не  сразу  сумели  вытащить  нашего  героя  из-под  огня санитары или санитарки? Поэтому он обморожен?! Несмотря на перенесённые боли, он по-прежнему  оптимистичен  и  спешит   успокоить жену: ранение  «лёгкое».  Наверное, оно не задело  костей.  По-видимому, повреждены  только кожа и мягкие  ткани. Была, наверное, и  сильная  потеря  крови. Сообщение суховатое, скорее всего от боли, а написано чужим почерком под диктовку...
          
   Январь  1942  года: «Заживление  идёт  хорошо.  Но  вот  писем  от  тебя  пока не  получал. Писать не на чем, конвертов и бумаги нет… Пиши.  Люблю.  Очень. Вячеслав.»  Жизнь  в  тылу тоже была  трудной. И  голодно, и  холодно,  и  недостаёт  самого  необходимого…  Даже в  госпиталях!  Особенно   не   хватает  молодому  человеку дышащих  горячей  любовью  писем от жены.  Его можно понять.  Он живёт ими! Это - его единственная радость.
          
   3.04.1942  года:…"Писал тебе в последний  раз,  кажется, с  дороги.  Сейчас   снова   лежу  в  госпитале  на  станции Луза(около Котласа).  С   моего  ранения  прошло  уже  28  дней,  рана  наполовину  затягивается.  Недалёк   тот    момент,  когда  я  опять  вспорхну  и  полечу  в  неизвестное  будущее.  Ранен   я   не  опасно,  не  думай.   Это   произошло  при  разрыве  в  воздухе  мины,  задет   был  осколком…».
         
   Как скромно, мимоходом  сообщает он и о втором  ранении в  бою  6  марта  1942  года.  И  снова,  и  снова  успокаивает:  не  стоит  придавать  большого  значения  его  ранению,  не  опасно. Можно  будет  продолжать  борьбу  с  врагом и жить надеждой о встрече с красавицей женой...
          
   В середине мая 1942  года пришло письмо от матери, тёщи молодого человека:  «Доченька, напиши,  родная,  как  ранен  Вячеслав.  Твой старший брат Александр, несмотря на плохое зрение, взят в армию 6 мая. Что с ним, где он, ничего мне неизвестно, нет пока писем. Я боюсь и за тебя. Вдруг и ты окажешься на фронте. Горюю: все  мои  четыре  сына там, на войне, да  два зятя, да внук. Что-то будет? Дальше  писать  не  знаю  чего, старею, мысли от горя  путаются.  С приветом, твоя Мама». 
          
   Письмо  от  матери к дочери, к любимой жене Вячеслава, даёт  возможность  представить  охват  войны,  степень опасности  для  жизни  каждого члена семьи.   А  нам,    потомкам,   даёт  понимание   вскрытых   только  после  войны  потерь в «живой  силе». Мы, потомки в этой большой и дружной семье, давно  уже  знаем,  что  из  четырёх  сыновей  два  «пропали  без  вести», ещё один  был  четыре  раза ранен и тяжело, до полной потери памяти, контужен. Ещё один сын бабушки раненным попал в плен, ворочал  камни в концлагере, а младший из всех участников  войны в нашей семье, внук Александр Носачевский, Шурик,мой двоюродный брат «погиб  смертью  храбрых». Что творилось в сердце бабушки в долгие 1418 дней и ночей этой  самой  страшной из всех войн ХХ века?   
         
   Помню, как  маленькой  девочкой, свесив голову с  печки, я  наблюдала,  как  бабушка  рано  утром  зажигала  лампадку, как аккуратно одевалась, застёгивая длинный ряд пуговок на старинной кофте, как тщательно заплетала длинные поредевшие косы, укладывая их вокруг головы, убирая их под ситцевую косынку.  Потом она вставала на колени  на холодный пол, истово  молилась,  долго  перечисляя родные имена, кланялась и по её морщинистому лицу текли слёзы.    А за завтраком она  отдавала  мне  частичку  своей  порции, заставляя  съесть  всё  до  последней  крошечки…   
         
   Июнь 1942  года:  «Сегодня  я  безумно счастлив, все меня  поздравляют,  все  мне  завидуют, какая ты у меня - красавица! Хочется прыгать, кричать,  вот  только  целовать  некого!  Целых  два  письма  и  твои  фотокарточки!  Да ещё  у меня награды есть! Слишком  много  радости,  пережить  даже  трудно,  а  жить  нам  надо, а то воевать будет некому. Сегодня я, правда, как именинник! Получил  новое  назначение. Выяснил, что проеду мимо тебя. Поезд 45, а вот денёк – неизвестен...  Встретить меня будет  сложно, а как бы я обрадовался, если бы я  увидел Тебя, моя любимая! Ты самая красивая, самая умная, самая ласковая! Увидеть хотя  бы  на  один только  миг, хотя бы взглянуть на тебя с вагонной  подножки…».   
         
   Какое счастье было  на  фронте,  когда  приходили  весточки,  тем  более от  любимых и любящих женщин. И как же хотелось бойцам повидаться с  семьёй, с возлюбленной пусть даже  мимолётно… Из письма  можно  сделать  вывод,  что  он, Славка,  растёт  как  командир, награждён, но счастье его – в  получении  писем («целых  два!»), да ещё были получены фотографии, которые можно показать боевым товарищам в минуты затишья.
         
   Телеграмма:«Еду.  Вячеслав». Это – снова путь на фронт… Снова неподалёку от него будут враги - фашистские звери, несущие всем опасности  и  неизбывное горе.
         
   Июнь  1942: «Почтовая связь плохая. Виноваты немцы, конечно. Ну,вот!   Нет ни минуты времени, оказалось, надо ехать срочно. Меня уже ждут! Родная  моя, далёкая  звёздочка, знай, что я очень Тебя люблю. Очень. Пока, милая! Помни меня, Твой самый родной и близкий Славка».
         
   Во всех письмах Вячеслава нет никаких особых жалоб на трудности  военного быта. Только любовь, только восторг от воспоминаний о довоенном  счастье. И надежда, и уверенность в будущей встрече...
         
   Обрывок письма: «…Еду по местности, где только что хозяйничали фашисты. Всё  разрушено. Всё  истерзано. Многим они принесли непоправимое несчастье, горе, смерть. В случае чего тебе сообщат, а ты поддержи мою маму.  Ладно?».   
         
   Второй обрывок: «…Уезжаю ещё ближе к фронту. Писать  мне  пока  некуда!  Определённой стоянки нет. А как же хочется получить от Тебя хоть несколько милых для меня строчек. Всё как-то полегче на душе. Так что, как в песне поётся,  напиши мне, родная, куда-нибудь…"
         
   Лето  1942: «В  Торжке. Везде, где были немцы, всё сожжено и  разрушено. Сам Торжок остался в стороне. Так они его – бомбёжками… А какой красивый был  городок! Особенно пострадал самый центр. Здесь только церквей было, говорят, тридцать шесть. Представляешь?! И Калинин пострадал,сожжён наполовину. Осталась  одна  красота – Волга! А я по-прежнему люблю Тебя. На всякий случай знай, что ни в  чём я перед тобой не виноват, никто мне, кроме тебя, не нужен. Обнимаю, нежно целую, люблю верно и крепко…»
         
   1943 год: «Я теперь на Воронежском фронте. Все мои планы заехать к  тебе  война пока разрушила. В последнее время ужасно хочется к тебе. Хоть ненадолго побыть  с  тобой, посмотреть, поговорить о многом, помечтать… Обещали  было отпустить недельки на две по комиссии после ранения. Но начальство   предложило  остаться на короткий срок. Если бы отпустили  меня, так и побежал бы к тебе прямо по шпалам! Но скоро мы опять отправимся в одно горячее местечко. Я и так уж чуть не сгорел, а всё моя «адская машина». Сам себе удивляюсь, что остался  жив! Как я по Тебе соскучился… Но еду, моя родная, опять еду! Жди меня, и я обязательно к Тебе, моё ласковое солнышко, вернусь! Если бы ты знала, как хочется поцеловать тебя..." 
       
   Из этого письма видно, что Вячеслав Прокофьевич, минёр, имел дело со  взрывчаткой или, как он пишет, "тесно соприкасался со своей адской машиной». Опасная специализация. Но даже это соседство не  убивает в его душе любовных чувств молодого романтика. В газете он, видимо, как и почти все в то время,    прочёл  стихотворение  Константина  Симонова "Жди меня", так и чувствуется  поэтическое  влияние замечательного военного корреспондента, отсюда и особенное  настроение письма с Воронежского фронта.
            
   «28.03.1943 года. С нашим свадебным юбилеем, моя дорогая! Обстановка  у  меня  сейчас  довольно  спокойная. Она кажется даже нормальной. Раньше я бы  такого не  сказал. Ну что нормального в том, что десятки километров дорог и  полей усеяны трупами немцев в самых нелепых позах? Солнце сделало вокруг убитых  проталины, и они выделяются особенно чётко. В  деревнях стараются всё же  убрать  их побыстрее, а на полях пока не до них. Понимаешь, мины кругом. Опасно  это…  Для  полноты  картины  добавлю ещё и трупы лошадей, и развороченные танки, и перевёрнутые сгоревшие машины, повозки, разбросанное  оружие, каски, шлемы…  Ужасное зрелище, а сверху над нами постоянный гул самолётов. Налёты днём, налёты  ночью. Можешь ты себе такое представить?  Но я как-то быстро ко всему привыкаю. Мне же всегда везёт! А это означает только одно: Ты меня, моя славная Славкина,  славно ждёшь! Жди меня и дальше так же, любимая, ладно? Береги себя для меня. Не студись больше, придёт время и я тебя обогрею, буду заботиться о тебе, моя Ладушка!».
            
   Нельзя не думать о возможности собственной гибели, когда кругом     творится такое… Чтобы  выдержать это всё, надо надеяться, что весь этот ужас войны  когда-то закончится и вернётся спокойная  мирная трудовая жизнь. Они, участники военных событий, были молоды, сильны, выносливы, красивы; они надеялись на победу, на то, что счастье их ждёт впереди. У них всё ещё может быть: победное возвращение, встреча, любовь близких и будущие дети. Трудно сказать, какой у героев найденных писем  был свадебный юбилей. Самое большее один или два счастливых мирных довоенных года, после  которых они  не  только  надолго  разлучились, но и вообще жили в совсем разной жизни… В разных измерениях...
            
   Лето 1944  года: «Утро  замечательное! Хорошо бы с Тобой, роднуля,  да на Волгу, да на остров… Но, Моя Славная, жаркие у нас здесь наступают деньки!  А ты всё-таки не забывай меня, хоть мы вместе были недолго. Всегда-всегда   помни, что есть где-то твой Славка, что он очень далеко от тебя воюет, но он  очень-очень Тебя любит и ежедневно ждёт от Тебя ласковых, заботливых, нежных  писем, которые умеешь писать ты одна, одна-единственная Славушкина на моём белом  свете…».
          
   Лето 1944 года: «Ура!!! Получил Твои письма! Наконец-то! Счастливее   меня сейчас,поверь, нет в части человека. Будь, милая, здорова и, любимая моя, оставайся всегда такой ласковой, как в этих, расцелованных мной твоих письмах!».
   Осень  1944  года: «Обстановка пока, вроде бы, спокойная. Тьфу, чтоб не сглазить. Но все свои вещи, родная, я потерял, лишился их в ужасах войны. Нет  у  меня теперь ни твоих длинных писем, ни коротких открыток, ни твоих красивых  фотографий…  И поэтому я снова и снова  напоминаю  тебе о моей горячей любви,    о  моей  привязанности, о моём  желании  быть всегда с тобой рядом, где-то недалеко!  Сегодня опять мы трогаемся в  путь. Целую тебя всю нежно-нежно...  Не   забывай меня. А я люблю тебя всё больше и больше, хочу семейных забот. Твой неисправимый Славка!»
   
   24 декабря 1944 года: "С наступающим Новым Годом, моя любимая! Живу я сейчас в приличных условиях, в латышском домике. Погода здесь по сравнению с  Москвой гораздо теплее, всего несколько дней были заморозки. А у вас там – сугробы… Подожди меня ещё совсем немного, ладно? Помнишь, как я пешком, ночью,  однажды пришёл к тебе, хотя перед этим отшагал километров пятьдесят? И сейчас я    бы побежал к тебе, не задумываясь… Очень люблю,нежно обнимаю и крепко целую,моя родная и любимая! Всегда только твой, теперь ещё и воинственный Славка! Опять, милая, я еду всё дальше. Твой Вячеслав».
   
   Это письмо Вячеслава Прокофьевича было написано на специально выпущенной в Москве почтовой  бумаге. На лицевой стороне развевались красные флаги и сияла звезда на Спасской башне Кремля, через кремлёвские стены шла долгожданная надпись «С Победным  Новым годом!» и цифры – 1945.
   
   С середины красного флага стекало ржаво-красноватое пятно… Славкино… 
И больше писем от него никогда не было…

   Фронтовикам, отдавшим жизнь в боях за нашу Отчизну, посвящается.