Я вспомнил, вдруг, приятеля отцова…
Он, выпивший, на кухне мне рассказывал,
Как в финскую, в лесах , зимой суровой
Взять укрепленный пункт комбат приказывал:
« А было это ночью. Помню я -
Мороз такой , что до костей пробил…
И вот идем и, чуть, скрипит лыжня,
А сердце бьется. Сладить – нету сил.
И тут, во тьме, в безлунной тишине,
Так близко, сразу из-за поворота,
Сбивая снег и хвою на сосне,
Защелкали их ДОТов пулеметы.
Наш батальон в ответ заговорил
Винтовочным и пулеметным шквалом,
И завязался бой такой,
что снег парил,
И наших полегло в тот снег немало…
К утру все было кончено. Зашли
Мы в эти ДОТы.
Боже,
что же видим, -
Там финских женщин мертвых мы нашли,
С оружьем у бойниц.
Почти в раздетом виде.
Не ждали, видно, «амазонки»,
В час ночной
Врасплох застали их , в лесу штурмуя…
Стоим, молчим.
И кто-то, вдруг, с тоской:
-Эх, братцы, с кем же мы воюем?
Сражались эти бабы точно львицы.
Навек запомнил бледные их лица.
И понял я – там настоящий страх,
Где женщина с оружием в руках
Воюет.
На такой, брат, на войне
Не дай господь вновь очутиться мне…»