Жил старик со старухой. Жили вроде бы, и не плохо, да наступила старость.
Как дальше жить и что делать, не знала даже бабка. Раньше, бывало, купит деду курочку, приготовит для него еды и горя не знает, ешь, дед, не хочу. А тут не стало курочки, все деньги кончились, а дед, кроме курицы, никакого мяса не употреблял. Сварит, бывало раньше, бабка суп с козьим мясом, а дед сразу:
— Мне на него смотреть противно, а есть, тем более, не могу.
Извелась бабка теперь, измучилась. Что варить деду? Наконец и говорит ему:
— Давай козьего мяса купим, всё дешевле будет.
— Зыркнул дед на неё глазами, хотел что — то сказать, уже было и губы затряслись, но бабку уже как ветром сдуло.
Задумался и дед, сел на завалинок дома, и всё думал и думал. Кто виноват, что всю жизнь работал и под старость ничего не заработал, а ведь старался. Сколько дед ни думал, ничего путёвого не выходило, а есть хочется. Бабка по своим делам уже куда-то смоталась, а дед всё думал.
Потом понесло вдруг из кухни таким ароматом, что у деда голова закружилась, и под ложечкой засосало. Закрыл глаза, а ему прямо и кажется, что лежит на его тарелке, цыплёнок табака, да такой духмяный,. Давно он такого не едал, уже и запах забывать начал. Только что это его бабка не зовёт на обед?
Долго прошло или мало, только извёлся дед совсем, а идти на поклон бабке не хочет — должна позвать сама его к столу.
А бабка была должна, да рассчиталась. Выходит на порог, рукой губы вытерла, мельком взглянула на деда и вроде бы не заметила его, пошла к соседке, да ещё как — будто усмехнулась.
-Вот, язва! — прошептал про себя дед, но говорить ничего не стал, а у самого в животе вдруг что -то забурлило, что — то засосало и уже его солнышко перестало радовать. Все мысли на столе.
Долго не выдержал дед, поднялся и только вошёл в двери, а тут его таким запахом шибануло, что закачался дед, но, оклемавшись немного, и чуть не бегом к столу побежал.
На столе, ещё в кастрюле, у бабки варево стояло. Открыл дед крышку, а слюнки так прямо и потекли у него, спасибо ещё не в кастрюлю, отвернуться успел. Вытерся дед рукавом, да скорее за чашкой, да за половником. Дрожащими от голода руками налил побыстрее три половника, да с таким аппетитом уплёл, что лишь после, как насытился, начал шевелить мозгами, а что же он ел? Оказывается, он ел обыкновенный мясной суп. А мясо то, какое было, нарезанное маленькими кусочками, да зажаренное, да такое мягкое, хоть губами ешь, душистое, такого он, наверное, и в жизни не едал.
Насытился дед, даже вроде и в сон потянуло, хотел, было встать из-за стола, а бабка тут как тут, как будто стояла и поджидала за дверью. Дед даже поперхнулся от неожиданности, а может от испугу, а потом вроде сам себя успокоил – чего, мол, бояться, дома ведь. Бабка взглянула на пустую чашку, и говорит ему, да с такой лукавинкой, что у деда даже нехорошая мысль мелькнула.
— Любовь, дед, зла, полюбишь и козла – и начала бабка убирать со стола посуду.
— Ты к чему это говоришь мне? — чувствуя подвох, не хотел сдаваться дед, но голосом твёрдым, стараясь быть независимым.
— Голод не тётка, ещё скажи спасибо, что козлиное мясо есть, а то ку-ро-оч-ку-у ему подавай, — передразнив слово “курочку”, бабка, как ни в чём не бывало, понесла мыть посуду.
Передёрнулся дед, поняв какое мясо ел, хотел, было накричать на бабку, как раньше или заплакать, как в детстве, но ни того, ни другого это делать как — то расхотелось, тем более, что так хорошо и приятно отрыгнулось. Раньше дед при отрыжке рот рукою закрывал, а тут с расстройства не успел, но только руку занес, было, а потом резко опустил.
— Ладно, уж — промолвил дед, то ли на то, что руку не успел до рта донести, то ли на мясо, да только бабка поняла по-своему:
— То-то же! А то не ем, не е-ем – снова нараспев произнесла бабка. – Нечего харчами перебирать, ешь в подряд, что съедобное, здоровее будешь.
— Во! Профессор! — уже незлобиво воскликнул дед и от нечего больше сказать сел на лавку.